Олимп и пустота

– Во благо Федерации!

Простой девиз, новый, самый важный, он даёт начало звуку, движению – аплодисменты, люди вскакивают, повторяют за ней… В миллионах километров рвутся снаряды, цветут кислородные взрывы, вакуум разрывают реактивные двигатели ракет, вспыхивают атомные лазеры, что плавят корпусы эсминцев и обшивку станций, горячая плазма сминает ткани реальности, обращая материю в протомолекулярный бульон13, пока в рубках хрипят пилоты и адмиралы, пока реют мечи над глухой чернотой, барахтаются в солнечны ветрах.

Трижды гремит окончание клятвы, затем звучит гимн, фанфары, горны, барабаны, синтезаторы, могучие голоса славят новый мир, новый порядок. Олимпийцы тянут слова, кулаки жмутся к груди, под рёбрами колотятся сердца, над ареной сияют звёзды федерации. Председатель обводит торжественный зал глазами и объявляет.

– Да начнётся командный этап киберспортивной части семьдесят пятых Олимпийских игр!

Славный возглас, но внутри Фёдора пустота и тишина. Его совсем не гложут восторженные звуки, не будоражат гимны и речи. Ладони смыкаются без хлопка, плечи опускаются, вокруг него радуются люди, но сам он не испытывает общего ликования. Фёдор думает о семье, которой нет уж четверть века…

***

Утром в тренажёрный зал, полтора километра пешком в спокойном темпе, гимнастика и за работу. За день проводили от девяти до двадцати матчей подряд. Смотреть на них порядком надоедало. Команды увлечённо следили друг за другом, Ян переживал так, словно каждый матч его собственный, ребята анализировали противника, Кирилл продумывал тактику, шли дни.

Людей на Ди-Ди-семь-пять действительно мало, даже постоянных обитателей едва тысяча человек, а по размеру станции не уступала Союзу-Семь, четырнадцать квадратных километров жилого объёма – ходить было где, но незачем.

Треть станции жилая, ещё треть отведена под теплицы, чуть цехов, чуть портов – обычное орбитальное поселение. От станции к Церере сновали минеральные баржи, там добывали лёд и металлы. Иногда на станцию заходили торговцы и транспортные суда, останавливались лайнеры, но и всё. Единственная причина проводить игры тут, а не на Марсе заключалась в гигантском ретрансляторе вблизи станции – вещание расходилось по уголкам солнечной системы в считанные часы.

Первый этап прошёл как по маслу, отсеялись любительские команды и вторые составы. До позднего вечера шли бои, команды играли до трёх побед, комментаторы рвали голоса. Пресса зверела день ото дня, бросалась на сборные с остервенением, всё выпрашивали эксклюзивные права на интервью или биографические материалы. Блогеры кружили стаями, большинство снимало себя, а игры писали фоном, но были среди них вполне достойные экземпляры.

Однако, в толпе, среди представителей медиа, рыскали упыри самого разного рода и облика. Мужчины и женщины, худые и полные, поджарые и хилые – их выдавали глаза, цепкие огоньки на лице, энергичное поведение. Упыри представляют самые разные организации, рекрутёры корпораций и крупных компаний, государственные вербовщики, изворотливые букмекеры, маклеры – те, кому путешествие на орбиту Цереры было по карману, кто заработает с этого.

Вербовщики бродили по рядам и раздавали брошюры, рассылали сообщения по станционной сети, транслировали мысли. Букмекеры держались надменно, продавали образ, дорогие костюмы, аксессуары, импланты14, но стоит подойти, они лебезят или командуют. Маклеры продавали товары, иногда воздух. Наглость, пошлость, жадность – инструменты в руках манипулятора. Фёдор их на дух не переносил, от одного их вида у него крутило кишки.

Что-то странное было в упырях, в чём-то они были как обычные люди, но иногда напоминали ему воспитателей из академии. Ходят, говорят, словно дроиды какие-то, только скелет из костной ткани и мясо поверх, а не пласталь и резина, как у железяк. Фёдор старался их избегать: руки не жать, разговоры не вести, даже не слушать.

Всё вместе это бурление отвращало и привлекало в равной степени. Дни проходят на ногах, кругом шум и гам, вопли победителей и проигравших – ни минуты на себя, ни минуты покоя, словно угодил в муравейник. Олимпийская деревня гудела сутки на пролёт, по холлу носились обалдевшие волонтёры, дурдом. Фёдор высидел десять матчей и отправился восвояси, сейчас бы лечь в гибер-капсулу – минута гибернации равна пяти минутам обычного сна, за двухчасовой сеанс высыпался на двое, а то и все трое суток…

Однако от неё начинались мигрени, чаще ходишь, сильнее болит. Промучившись до позднего вечера, Фёдор дополз до кровати и отключился.

Кейт позвонила рано утром, Фёдор крепок спал, когда пришёл входящий вызов. Звонок, защищённый сквозным шифрованием, вместе с голосом транслировался образ. Кейт нарядилась в какой-то допотопный свитер, закрывавший её от горла и до щиколоток, из умных волокон, можно сменить цвет и фасон в любой момент, он перекрашивался градиентом. Синяки под глазами уменьшились, кажется ей удалось отдохнуть, вместо приветствия она моментально перешла к делу.

– Вик, девушек, которые могут быть Амелией, слишком много. Я потянула за ниточки, запустила проверку пансионов и интернатов по всей системе – повезло, её планировали ещё в прошлом десятилетии. Поиск может занять годы, а то и десятилетия… Проблема в записях, многие из них уничтожены или засекречены в связи с военными действиями.

– Мятежники?

Кейт помотала головой, закусила губу, сильнее обычного.

– Они в том числе, подчищали хвосты. Часть заведений использовали как прикрытие для диверсионных групп. Оперативный штаб накрыл несколько станций, сотни предприятий – верхушка айсберга, годами кто-то готовился к восстанию… ты когда-нибудь слышал про «мёртвые души»?. Счёт идёт на десятки тысяч детей. Их нигде нет, формально они покинули стены заведений, но следы тут же теряются. Безымянные шаттлы, пустые договоры найма, регистрационные документы с истёкшим сроком… Откуда эти штрафы, как думаешь?! Вот тебе и ответ.

– Столько людей пропало, а полиция спохватилась только сейчас?! Кого подозревают? Японцы? Но не могли же они…

– Именно, не только они. Куча корпораций в списке подозреваемых, малые государства позднего слияния, Азиатский союз, мятежники, если бы ты только видел списки!

– А ты не думаешь, что не стоит такое говорить по связи?. Тем более мне! Вдруг я один из них…

– Нет, ты слишком подозрительный, было бы очевидно. Да и чего уж там таить, не с кем мне разговаривать! Всё равно скоро объявят по общим каналам… будет расследование, может даже военное положение введут.

Война всегда была чем-то туманным, далёким. Фёдор мало что знал про неё, не следил за событиями с фронта, не было потребности. Даже военную повинность по большому счёту нёс Марс. Популяция в десять миллиардов человек порождала достаточное число способных пилотов, техников, операторов и штурмовиков, как не назови, специалистов была масса и те лишь обслуживали вялотекущие военные действия, на полях сражений бились дроны.

Молчание затянулось, Кейт первая решилась его нарушить.

– Видела тебя на трибуне.

– Ты смотришь матчи?

– Нет, только церемонию открытия. В форме у тебя совсем другой вид, серьёзный что ли… не носи скафандр, тебе не идёт…

– В нём спокойнее – проведёшь две недели в открытом космосе, поймёшь. При аварии только костюм и спасает.

– Может быть, всё равно он слишком громоздкий! Когда кончатся соревнования, заскочишь ко мне? Гагарин-пять недалеко, недельный перелёт.

– Ты странная.

– Нормальная – у меня на руках сводки, которые нельзя доверить сети. А ещё ты должен мне, припоминаешь?! Деньгами не возьму, что со штрафника спросишь?. Сойдёмся на ужине в Парадиз-плаза, у них шикарные салаты и стейки – Вик, ты угощаешь.

– Свидание?

– Деловая встреча, для начала, а там увидим… Позвони после олимпиады, я возьму выходной. Ну, не прощаемся!

Она отключилась, Фёдор лежал в темноте, гибер-капсула в режиме естественного сна обхватывала его со всех сторон. Он так и не уснул.

***

Рано или поздно, это должно было произойти. Упыри добрались до Паскаля. Поначалу Фёдор даже не заметил его, просто решил передохнуть от суматохи, царящей в зрительской секции, поднялся по трибунам повыше и нашёл спокойное место, но, когда приблизился к нему, там уже кое-кто был.

В угол зала забился вербовщик, весьма скользкий тип, скафандр отдаёт зелёной, на поясе два планшета, щиток опущен, что-то печатает двумя руками, параллельным методом. На лице играют отсветы экранов, красная вспышка выхватывает острый нос в алом зареве, глаза, окутанные тьмой; синяя вспышка очерчивает подбородок клином, узкую челюсть и скулы тянутся в синеву; жёлтая вспышка выхватывает лоб в сеточке морщин, янтарные глаза, застывшие, как у мертвеца. Он совсем не моргает и не меняет позы, как сел в кресло, так и застыл, только руки ползают по планшетам, как земляные пауки. Не отрывая взгляда от экранов, он заговорил.

– Паскаль, вам тридцать лет… ну, почти. Пора бы задуматься о будущем! Да, сейчас вы перспективный тренер, крепкий менеджер, человек с потенциалом, как пишут газетчики… Скоро спорт сожрёт вас, костей не оставит! Что будете делать тогда? «O-RLY» ищут тренера на замену, не знали? Теперь знаете! Подумайте над моим предложением, тёплое место, хорошие деньги… прощаться не будем!

– Стойте, откуда вы меня знаете? И почему я? Вы следили за мной?!

– Отчасти, последние четыре года вы находитесь в списках приоритетного найма.

Фёдор раскраснелся и закричал, приближаясь к вербовщику.

– Я уже отказывал министерству! С чего вы взяли что решение изменилось?

– С вашим отцом было также…

– Мой отец служил на Иеремии-один, вы знали?

Вербовщик посмотрел на Паскаля поверх планшетов, руки остановились.

– Конечно знал! Именно поэтому вы нужны Федерации! Паскаль, хватит прятаться. Слишком долго вы бежите от себя. У вас талант – вы способны организатор, но пилот из вас получился бы куда лучше! Думаете отец гордился бы вами?

– Откуда вам знать, что бы чувствовал мой отец?! Он давно мёртв… как и мать.

– Я служил вместе с ним, Виктор! Ваше место не здесь!

– Как вы выжили?

– Удача и скафандр – я был в ангаре, когда ядро рвануло, меня выбросило в космос, позвоночник перемололо в труху… Хватит об этом, ты слишком расстроен для этого разговора. Свяжись со мной, когда надумаешь.

Вербовщик поднялся на ноги, слегка пошатываясь, и пошёл в другой угол. Фёдору ничего не оставалось, кроме как вернутся в свою секцию. Он ещё долго следил за этим вербовщиком, всё время, пока шёл матч между «T-two» и «Fnatic». Разговор прочно засел ему в голову.

Контракт подряда, два бита в неделю и ещё два бита премии за каждые два месяца, полное покрытие медицинских расходов, через четыре года право на предоставление жилья в хорошем районе столицы или на престижной станции, безумные деньги за сделку с совестью! Военный консультант – штабная должность на Иеремии-два, у Судьбы скверное чувство юмора…

***

Финал, «O-RLY» вели счёт, продавливали поле под себя, агрессивный захват линий, изящные ганки15. Игра захватила публику и игроков, матчи шли стремительно, бурлили событиями – комментаторы уже начали хрипнуть. С трибун скандировали.

– Орлы, орлы!

До завершения считанные минуты, ребята шли на прорыв.

Звонок от Кейт, в такой момент, но Фёдор решает отойти, чтобы поговорить. Он спускается с трибун и направляется спиной к выходу, продолжая следить за схваткой. Фёдор отвечает на вызов у самых створок, всё равно ему приходится перекрикивать толпу.

– Ты смотришь?! Они почти побе…

– Вик, уходи оттуда – поступила информация…

Связь обрывается, возле капсул что-то вспыхивает, да так, что Фёдор непроизвольно закрывает глаза. Свет проникает сквозь веки, жжёт сетчатку. Лицо обдаёт теплом. Издалека ревут серены, быстро затихают, исчезают наряду с прочими звуками. В голове Фёдора раздаётся электронный писк, станция транслирует по нейросети сообщение.

«Тревога, угроза разгерметизации четвёртого уровня, направляйтесь к спасательным капсулам. Внимание, персоналу станции надлежит организовать процесс эвакуации… всем прибыть… на нижнюю палубу… Ди… семь-пя… над…»

Оглушительный свист и полная тишина, только в мозгу потрескивают помехи, шелестят нейронные всплески, скрежещут замкнувшие платы. Фёдор пытается открыть глаза, тщетно. Руки и ноги не слушаются, безвольно болтаются вокруг тела. Поначалу незаметно, но вскоре ощущение безграничной лёгкости наполняет его, а вместе с ней приходит холод и темнота.

Внезапно перед Фёдором предстал белоснежный потолок. Чувства понемногу возвращаются. Он лежит на больничной койке, светлые стены, бежевый потолок, техника. Перед койкой дежурит медсестра, едва он открывает глаза, она подскакивает к нему.

– Фёдор Андреевич, не волнуйтесь вы в госпитале. Вашей жизни ничего не угрожает! Федерация обо всём позаботилась! Пришлось заменить сетчатку и роговицу, скоро дискомфорт пройдёт…

– Где я? Была вспышка, а затем меня что-то стукнуло. Организаторы перестарались с иллюминацией – нельзя же использовать такие лазеры для светопреставления!

– Оу, вспышка действительно была, но… Как бы сказать… мужайтесь, самое страшное уже позади!

– Да что произошло то?! Объясните вы наконец или нет?! Что за авария?

– Подождите немного, я позову врача…

Медсестра убежала, Фёдор повернул голову, в палате был кто-то ещё. Тот самый упырь, вербовщик с безумным контрактом. Он лежал и смотрел в потолок, глаза широко открыты, тело закрыто в капсулу жизнеобеспечения, матовый цилиндр с трубками, наружу торчит только голова. Фёдор тут же выпалил.

– Вы были в зале, тогда! Что с вами?

– Тоже что и с тобой. Разгерметизация, нас высосало в открытый космос.

– Боже!

– Тот японец, Такеши, подорвал арену. Вся федерация видела, как мы…

Он осёкся и поморщился от боли.

– Стоп, нас взорвали? Тот луч…

– Да, прими мои соболезнования, твоя команда была слишком близко. Я видел новости, никто из них не пережил кварковую вспышку.

– Что?

– Зал разметало в клочья, те кто не умер от взрыва вскоре задохнулись в вакууме или замёрзли. Людей с костюмами можно по пальцам пересчитать, я и ты, пара техников и туристов, а живы только мы двое… иронично, правда?. В век путешествий по бездонным просторам люди всё ещё предпочитают носить одежду, а не костюмы, даже если это может стоить им жизни.

Вербовщик смеялся сквозь слёзы. Фёдор оцепенел и отвернулся, чтобы не видеть слёз, но смешки перемешивались со всхлипами. В палату заходили врачи, выражали соболезнования, что-то лепетали о поддержке, но Паскаль чувствовал только пустоту внутри.

Ни горя, ни гнева – холод, сплетённый с лёгкостью, наполнял его до краёв. Он лежал, отвернувшись к стене, пока медики не покинули палату, долго мочал, прежде чем спросить у вербовщика.

– Предложение ещё в силе?

– Вроде как, сейчас я не в состоянии приставать к тебе с этим, так что…

– Я согласен. Мне нужно заскочить на Гагарин-пять и отправимся на Иеремию.

Вербовщик удивился, но отвечал обычным голосом.

– Хорошо, подожду тебя тут.

– Как вас зовут?

– Кевин.

– Поправляйтесь, Кевин, во благо Федерации…

Примечания