Отражение в стекле

– … Где-то лет пять назад родители отправили меня самолётом к дальнему родственнику. Он предпочитал традиционный образ жизни, жил охотой на таёжную живность, жил в своей избе в одиночестве, делал запасы на зиму, фактически, он – вымирающий вид людей, которые отказываются от технологий ради долголетия. Я в этом видел исследовательский опыт, возможность воочию увидеть дикую природу, её почти девственный вид. Только представьте, он жил за двести километров от ближайшего хутора, чего тут говорить про деревни, города или сёла! Да возле его дома ни одного источника света не было, что тут говорить про привычный туалет… из всех вещей, которые он взял с собой – джип, железная посуда, да ружьё с пачками патрон. Это было всё, что он считал необходимым для своего выживания, и не думаю, что ошибался.

Валентин вытащил из внутреннего кармана очки, протёр их тряпкой и всмотрелся в линзы.

– Что скажешь, мне полюбился его уклад жизни. Чёрт, а Вам бы не понравилось одиночество с природой? За полтора месяца этот отшельник дал мне больше, чем родители за всё время! Он научил меня азам выживания, использовать своё тело по полной, сделал меня сильнее, ловчее, хитрее! Благодаря нему я читал следы, умел стрелять, умел… знаете, жить, понимаете? Не существовать, как офисный клерк, не жить одним днём, случайно вставшим на повтор, а именно жить. Каждый день был чем-то большим, чем предыдущий. Он научил меня принципу жизни, что выживают лишь те, кто того достоин… как видите, я жив, – убийца замер глазами на точке перед собой, собирая мысли воедино.

– Однажды он решил взять меня на охоту… так, посмотреть за работой мастера. Мы взяли еды на неделю, фляги из кожи, оружие, патроны, одеяло из меха, все дела. В первый день всё шло просто прекрасно: я впитывал информацию, как губка воду, вдохнул впервые стрелянного пороха, когда дядя подстрелил зайца… он тогда сказал, что каждая жизнь важна, животных нельзя убивать ради забавы. Это дар природы, и если ими распоряжаться бездумно, то рано или поздно придётся платить… не знаю, была ли это плата, но в этой чёртовой чаще скрывались беглые заключённые. Перебили патруль, забрали оружие и сбежали в леса, а тут мы такие все из себя охотники.... Дядя пытался договориться, пытался!.. А впрочем, плевали они на гуманизм, на пустые слова; ему пулю, а меня ради забавы верёвкой к дереву рядом с трупом родственника. Знаешь, как я выбрался?! Я стёр ЭТИ руки в кровь, содрал с них кожу и выскользнул, заплутал, корчась от боли, пытаясь найти хоть какой след, но всё тщетно!

      … Ближе к вечеру пришёл голод, голод и жажда. Жажда мести, жажда… крови. С людьми ведь случается подобное, верно? Когда в первую очередь пытаешься выжить, когда просыпаются инстинкты, верно? А инстинкты приходят вместе с голодом и жаждой, о, поверь, я пытался найти дорогу домой, но всегда возвращался к холодному телу, как проклятый в лабиринте приходит всегда на одно и то же место. Я ел, и меня словно выжигало изнутри, будто ел не мясо, а раскалённые угли… обратный путь я так и не нашёл, но зато нашёл их: они разбили лагерь в дне от того места, где оставили меня умирать. Их было четверо, к деревьям упирались стволами автоматы, но у меня был голод – самое страшное оружие против людей. Я ждал момента, подсматривал из-за деревьев, выжидал… и выждал. Они ведь думали, что я давно мёртв, а на деле оказалось иначе, буду откровенен с тобой, последнее, что я посоветую тебе употреблять в пищу – человеческое мясо в любом его виде. Не-ет, не потому что это аморально и так далее, мы живём в современном мире, сейчас даже упадок морали стал чем-то возвышенным. Оно вызывает зависимость, намного страшнее, чем от наркотиков, ведь наркотики можно найти, купить, да даже самому сделать. А вот человека можно лишь, добыть. Но знаешь, я стал убийцей не после этого инцидента, нет-нет, и даже не из-за него. Просто я подумал, что… эй, а ведь эти люди откуда-то произошли. Они произошли из дурного воспитания, чувства безнаказанности, чувства, что им всё сойдёт с рук, что это и есть цена за сладкую жизнь и необходимую для человека каплю адреналина для здравомыслия, как бы противоречиво это не звучало. Все эти воры, убийцы, наркоторговцы, насильники, садисты, террористы, подкупные органы власти, ВСЕ они ведь происходят из подобной гнили, ЭТО и есть настоящая угроза для всего мира! Я не хочу, чтобы моей девушке и детям, когда таковые будут, что-то угрожало. А, как известно, если хочешь, чтобы что-то получилось идеально, – сделай это сам.

Валентин сел на корточки перед лицом Артёма.

– Я не заставляю тебя есть человеческое мясо или зарабатывать гемоглобиновую зависимость, лишь прошу помочь мне с очищением этого мира от заразы. Сначала мы начнём с этого города, потом сменим локацию, потом ещё и ещё… теперь, когда ты знаешь всю историю, ты сможешь сделать правильные выводы и принять решение. Я в этом уверен.

Он встал и молча направился к выходу. Через несколько секунд Артёма вырвало, голова почти не сгибалась, но ноги остались чистыми благодаря удаче. Вместе с этим приступом пришёл запоздалый страх, стремительно разрастающийся в панику, он, наконец, понял, что это не может быть сном. Что он действительно привязан к стулу в одном помещении с убийцей-каннибалом и скорее всего его сообщницей. Этот самый страх заставлял сердце биться с бешенной скоростью, все мысли смешались в один порыв и стучали в такт вискам.

«Я не хочу умирать!»

Артём попробовал дёрнуть руками, ремни даже не сдвинулись с рук, Вспомнилось, как Валентин минуту назад рассказывал про своё освобождение, но стирать руки по-прежнему не хотелось. Повернуть голову не позволяла спинка стула, мозг окончательно отдался животному чувству и теперь видна была только одна цель: любой ценой вырваться отсюда. Перед Глазами замелькали белые точки, шум вентиляции стал эхом того, что был раньше, с каждым рывком становилось всё больнее, особенно в шее, со лба стекали капли пота, воздуха предательски не хватало, он словно сидел в душном пузыре.

– Эй-эй-эй-эй-эй! – Валентин вбежал и бросился к столу, его голос тоже был лишь эхом. – Спокойнее, Артём, спокойнее! Ты только себе навредишь, дай руку… да не дёргайся ты! А, твою же… ВИКА! У нас особый случай! – через несколько секунд ворвалась уже девушка, прошмыгнула к стулу и попыталась зафиксировать пленного, навалившись всем своим весом, которого всё равно не хватало.

– Сейчас-сейчас… так, так… да… хорошо.

В руку впился наполовину заполненный шприц, боль не чувствовалась, но тело постепенно немело и становилось ватным.

– Чёрт, последняя была, не хотел тратить.

– За ошибки приходится платить, милый.

– Да… ну, зато он наконец показал себя… ты бы слышала, как он до этого распинался, кстати. Дам ему передышку… посмотри на покраснения на шее, я вовремя услышал его!

– Да.

– Идём, я проголодался.

***

Сознание приходило постепенно и очень неохотно, всё тело протяжно ныло, а во рту чувствовался солёный привкус пота, в то время как горло раздирала жажда. Гул и неизменная картина в глазах резко показалась надоедливой, какой-то слишком скучной, хотя возможно на то была другая причина: ему осточертело так сидеть и тело требовало небольшой разминки.

Где-то через час, раздался скрип двери, шуршание ботинок по полу. Валентин вошёл, держа в руках пакет.

– Проснулся? Хорошо. Я боялся, что ты придёшь в сознание позже. Хотя куда уж позже.

Он подошёл к столу и поставил свою ношу.

– Я не злюсь на тебя за вчерашнее. Все паникуют, ты не исключение, страх – чувство первобытное, оно способно проявить себя в первые часы жизни, если отнять у младенца маму… ты не ел минимум тридцать часов. Учитывая, что ты вчера устроил, могу предположить, что ты голоден, – профессор достал из пакета бутылку воды и обжаренные куски мяса в тарелке. – Не бойся, – это свинина. Как я и говорил, мне нет нужды откармливать тебя людьми. Я мог бы отпустить тебе одну руку и дать поесть самому, но после недавнего инцидента я просто не уверен в тебе, так что извини, но кормить я буду тебя сам.

Профессор отошёл в невидимую для Артёма часть комнаты, поставил перед ним стул и открыл бутылку, в три глотка опустошённую на четверть, часть воды пролилась на одежду.

– Аккуратнее, тут не на время. Как наешься, так и покончим с этим, – Валентин поднёс заранее разрезанное мясо. – Не советую привередничать: смерть от голода тоже ничего приятного не сулит. Просто… ну, знаешь, прими всё как есть. Чем раньше ты это сделаешь, тем лучше будет для нас всех.

Через пять минут с трапезой было покончено, на что каннибал отреагировал удовлетворённой ухмылкой.

– Так-то лучше. Ещё надо? – Артём отрицательно покачал головой, ему не хватало эмоций для слов. – Одним из твоих предшественников был тощий парень твоих лет. Мы нашли его спящим на газоне беспробудно пьяным, а пена вокруг рта говорила ещё больше, чем мог сказать его остальной вид. Кажется, его звали Максимом, да? Вы не говорили, но в непрочитанном смс-сообщении фигурировало это имя. Он… он был твоим другом? – Валентин ждал ответа, но вовремя осознал, что его не последует, глубоко вздохнул.

– Я просто не понимаю, как кто-то, похожий на него, мог быть дорог такому, как ты? Ты ведь не можешь оказаться таким же, значит это просто исключение? А если так, что тебя держало, из-за чего ты просто не оборвал с ним все связи? Что он такого делал для тебя, что ты дорожил дружбой с ним?

– Провожал меня в другой мир. Мир, где никто не думает, подобно тебе.

– Мне искренне жаль, что всё вышло именно так. Поверь, если бы я знал заранее…

– … То что? То ты бы сделал иначе? Не ври самому себе, Федотов, ты бы сделал так при любом обстоятельстве. Ничего не изменило бы твоего решения.

Убийца посмотрел на него с вызовом.

– Да… в чём-то ты можешь быть прав.

– А что Вика? Её ты тоже оглушил и привязал к стулу? Она тоже прошла через это всё?

– Виктория? Она… как-то раз я решился и поведал ей ту же историю, что рассказал и тебе. К этому времени мы уже два месяца жили вместе, скрывать себя самого стало сложно, она отреагировала спокойно, даже с сочувствием и пониманием. Если тебе так будет проще, она согласилась мне помочь по собственной инициативе. А ведь это проявление настоящей любви, тебе так не кажется? Твоя девушка согласилась бы пойти за тобой, даже зная, чем это обернётся для неё? А я ведь даже не знаю, есть ли она у тебя.

– Теперь, возможно, не будет. Я боюсь, она могла что-нибудь лишнего подумать насчёт моей пропажи.

– Вы выкарабкаетесь, если у вас всё серьёзно, она простит эту пропажу. Будь я на твоём месте, я бы принял решение как можно раньше.

– Тебе легко говорить. Не тебе предлагают убивать невинных людей за то, что они сделали свой, пусть и не самый разумный выбор.

– Они не люди, Артём. Это зараза, паразиты на теле общества, препятствие на пути к новому будущему! Болезнетворные клетки постепенно заменяют собой здоровые, если нет иммунитета. Мы – иммунитет на огромном теле нашего народа!

– Неужели ты так слепо веришь в это? Что правительство, если бы была на то необходимость, не дала бы твою работу полиции?

– Правительству нет до нас дела! Там сидят такие же надутые деньгами крысы, которые уверены, что они остались без греха на душе! Бездействие – вот величайший и самый страшный грех, какой только можно возложить на себя! Не знаю как ты, а я лучше возьму на себя убийство ради великой цели, чем буду сидеть, сложа руки в выжидательной позе.

– Кем ты себя считаешь, если готов убивать, кого попало? Избранным?

– Я считаю, что убиваю не всех без разбору, но тех, без кого жизнь будет только лучше. Знаешь, сколько человек, сидящих на этом стуле, стояло на учёте? Имело условный срок? Или даже уже отсидело? Не знаешь, а я… я кое-что знаю. Они очень осмотрительно набивают татуировки, их легко отличить.

Валентин кашлянул и посмотрел на наручные часы.

– Ты ещё поймёшь. Я знаю, что тебе не нравится эта идея, – мне она тоже не симпатизирует. Мне больше по душе спокойный домик на берегу озера, и чтобы город под рукой, и работа человеческая, да жена-красавица с подрастающим сыном-гимназистом. Я расписал жизнь очень давно, но судьба решила всё за меня, не мне противится её воле. У тебя есть ещё три дня, за это время ты или поймёшь, что я прав, или мне придётся впервые убить и жалеть об этом ещё очень долго. Ведь про что-то я не врал, например про то, что мы скоро уезжаем, уж больно меня напрягает факт в виде Раскопина… – он смотрел сквозь Артёма, полный сомнительной задумчивости, чем ощутимо давил на грудь. – Оставлю тебя. Может, придумаю способ, чтобы ты мог есть самостоятельно, но на многое не надейся. Я в целом не предполагал, что кто-то доживёт до момента, когда придётся кормить жертву. Понимаешь, всё заканчивалось в рамках одного дня, нельзя мучать людей, как бы ни хотелось.

Учёный медленно пошёл на выход, но когда уже просунулся в дверь, замер, как будто раздумывая над чем-то.

– И кстати, тебе на телефон приходило сообщение с неизвестного номера, судя по всему, какая-то девушка, вполне может быть твоей возлюбленной. Спрашивала, куда ты пропал, и просила найтись поскорее. С твоего позволения, я не стал отвечать, но если хочешь, можешь придумать какую-нибудь легенду, чтобы она меньше волновалась. Я напишу слово в слово.

– Есть идея послать тебя и попросить не действовать мне на нервы, – огрызнулся Артём.

– Как знаешь, – Валентин пожал плечами и вышел за дверь.

– Ублюдок… Сущность, а ты из принципа молчишь, или притворяешься?

Сущность молчал, чем подливал масла в огонь.

«Вот он, в этом весь ты. Сбегаешь при малейшей опасности, как крыса с тонущего корабля. Впрочем и чёрт бы тебя побрал: хоть когда-нибудь можно побыть наедине с собой»

Артём от досады рванул руками. Он понимал, что это бесполезно, но чем дольше он так сидел, тем сильнее хотелось сделать хоть что-то, что разбавило бы это монотонное гудение. В один из таких толчков стул обнадеживающе скрипнул, но на этом всё и кончилось, юноша закрыл глаза и начал рисовать пейзажи. Воображения не хватало, то ли от гула, то ли от слабой боли в голове, но все картины выходили похожими друг на друга, всегда мрачные и порой даже отвратительные. Часто проскакивали эпизоды из рассказа Валентина: как он сидит посреди леса и с дикими глазами пожирает чей-то труп, свежая кровь стекает по подбородку, пачкает и без того грязную куртку. Этот момент проскакивал несколько раз, детали всегда менялись, но наполнение безумием глаза оставались. Потом к этому стали добавляться звуки: он чавкал, рычал, храпел, и всё делал с животным остервенением, у него удлинялись ногти, заострялись зубы, и вот он уже стал монстром.

«Отличная идея для книги…» – Артём рассмеялся про себя, после чего медленно проваливался в чуткий сон.

***

Вика вошла шумно, она посмотрела на спящего молодого человека и встала возле стола, с которого на неё смотрела блестящая рукоять ножа. Она только сейчас заметила, что руки мелко дрожали.

Схватила нож и замерла. Прислушиваясь к сопению позади, её всю разрывало изнутри, она пыталась представить, насколько разозлится Валя, если она сделает это. Страх, что в припадке злости её любимый сделает что-нибудь ужасное, сдавливал грудь, дрожь расходилась уже по всему телу. Вика никогда не могла решиться убить человека сама.

– Если пришла покончить с этим – пожалуйста, только побыстрее.

Виктория с испугом обернулась, подавив крик. Артём смотрел такими измученными глазами, что её невольно передёрнуло.

– Что он такого сделал, что ты согласилась помогать ему?

Девушка ещё немного постояла, всматриваясь в бледное лицо, затем положила нож на место.

– Тебе-то зачем это знать.

– Просто интересно, не более того. Что может послужить разменной монетой этому кошмару?

– Любовь, – на этом слове сердце больно укололось и голос сорвался, – тебе ведь это слово вряд ли что-то говорит.

– Ошибаешься. Я любил когда-то с такой же силой.

– И чем ты пожертвовал ради своей любви?

– Любовь не должна заставлять тебя приносить взамен что-либо. Её цена – ты сама. Мне жаль, что ты уверена в другом.

Вика подошла к нему и влепила пощёчину.

– Не смей мне указывать на ошибки! Я люблю его, слышишь?! Он думает, что ты сможешь стать частью нас, но это невозможно! Ты слишком слаб, чтобы чем-то жертвовать.

Артём рассмеялся так противно, что опять вызвал желание схватиться за нож.

– Не-е-ет, ты не любишь его. Ты просто привыкла быть с ним, как многие привыкают к одной и той же жизни.

– Закрой рот! – в глазах слегка помутнело от навернувшихся слёз.

– Ш-ш-ш… если он услышит, у тебя будут проблемы посерьёзнее моих.

– Ты так уверен? – Вика старалась придать голосу надменности, чтобы скрыть злость. – В отличие от тебя, я не умру через три дня.

– В отличие от меня, тебе придётся всю жизнь притворяться, боясь смерти. Моя учесть выглядит лучше твоей.

– Виктория! Что ты тут делаешь? – Валентин бесшумно вышагивал по пыльному полу. От каждого шага кожа девушки покрывалась мурашками.

– Ничего… милый. Хотела увериться, что он в порядке.

– Ты волнуешься за него?

– Немного. Что если он не сможет принять твоё предложение?

– Мы ведь уже обсуждали этот вопрос. Если иного выбора не будет, я убью его, пусть и с большим сожалением.

– Бред собачий, – отметил Артём. Вика мысленно пожалела, что не убила его, пока была возможность.

– Это чистая правда, Артём! Не думай, что я не испытываю к тебе дружеской симпатии. Ты был почти членом нашей семьи!

– Правда? А госпожа Федотова так не считает, правда, Виктория?

Вика покраснела и мысленно выругалась. Когда она подняла голову, на неё недоумённо смотрел Валентин.

– Не знаю, о чём он. Валь, я проголодалась.

– А сколько сейчас… ох, уже ужин. Ты иди ешь, а я возьму чего-нибудь для Артёма и присоединюсь к тебе, положишь мне порцию?

– Да… хорошо, – Вика пошла к выходу, смотря себе под ноги.

***

– Так Вы утверждаете, что гражданин Серов не появляется у себя дома уже два дня подряд? – Раскопин с хмурым выражением лица рассматривал стену позади обратившейся, барабаня пальцами по столу.

– Всё так. Я конечно не могу утверждать, но мне кажется, он пропал. С друзьями он меня так и не познакомил, поэтому…

– Вы давно вместе?

– А это разве так важно? Ну… сравнительно недавно, около трёх-четырёх дней, если не учитывать те, в которые он не появляется, так и меньше.

«Долго он новую девушку не заводил. Может, по утрате скорбел, или всё таки я что-то упустил?»

– Как, говорите, Вас зовут, девушка?

– Марго.

– Значит так, Маргарита… – он выдохнул. – Найдём. Постараюсь найти его живым, но, к сожалению, ничего обещать не могу. Он сообщал Вам, что в городе орудует убийца?

– Нет… а давно?

– Неизвестно.

«Не хотел наводить панику, пренебрегая безопасностью. Молодец, ничего не скажешь, хоть бы на ошибках учился»

– Оставьте Ваши контакты. Я сообщу, если появится какая-то информация. Это всё?

– Да… спасибо. До свидания.

– Всего доброго, – девушка вышла под тяжёлый взгляд следователя. – Время идёт и вкусы на месте не стоят. Попробуй только раньше времени отправиться на тот свет, Серов. Ты мне ещё не все долги вернул.

По коридору раздавались торопливые шаги, которые Алексей знал даже слишком хорошо. Сержант Любимов вошёл как всегда вовремя: через три с половиной секунды после того, как спустился со своего этажа.

– Товарищ майор, там звонили с улица Гранитной. Какая-то старуха утверждает, что видела, как двое неизвестных два дня назад затаскивали в третьего в машину.

«А вот и ваша ошибка. Теперь мой ход»

– А что она только сейчас обратилась? Могла бы и подольше подождать, чтобы вообще не вспомнить!

– Не могу знать, товарищ майор. Это же старуха: могла подумать, что друга пьяного подвозят, а потом паранойя хватила.

– Адрес есть?

– Так точно!

– Едешь со мной. Возможно, мы после этого поедем смотреть, что по дорожным камерам наблюдения засечь удастся.

– Взять Вашу машину?

– Бери штатную. Свободен.

Любимов развернулся на пятках, на выходе задел плечом дверной косяк и скрылся за углом.

«Если ты ещё жив, то не советую тебе умирать, Серов»

Алексей захватил свой плащ и вышел из кабинета, не запирая того.

***

– Значит, он за эти два дня у вас не появлялся… – он слегка напрягся, смотря на взволнованное пухлое лицо.

– Он редко появляется, уважаемый. Творцам нужна личная свобода, а не постоянные толчки с вопросами от других, – Игнат Сергеевич поправил галстук.

– Вам стоило бы смотреть за ним. Вы вообще заключали трудовой договор? Да хоть какой-то документ он заполнял?!

– Да за кого Вы меня держите, уважаемый?! Я не дилетант, открывший чёрный бизнес, я своё дело знаю, а труды писателей уважаю!

– Ну-ну…

– А Вы, собственно, кем являетесь для господина Серова?

– Родственник. Всего наилучшего.

– Да-да, до свидания… родственничек, – мужчина напоследок блеснул глазами, какими блестел Артём, будучи недовольным, разница была в том, что эти глаза веяли угрозой.

***

– И всё же я не понимаю тебя, Артём, – Валентин шагал от одного конца комнаты в другую, вымеряя каждый сантиметр. – Вот почему нельзя просто согласиться? Ты боишься чего-то или тебя что-то сдерживает?

– Да. Чувство собственного достоинства, я боюсь его потерять, и это меня сдерживает.

– То есть ты утверждаешь что у меня нет чувства собственного достоинства? Скажем, что оно есть, как ты сможешь парировать моё «смелое утверждение»?

– Люди должны его лишиться, чтобы убивать других.

– Опять ты за своё! Ты хоть когда-нибудь прекратишь говорить мне о моих деяниях так, словно тычешь котёнка в его кучу помёта? Это становится утомительнее с каждым разом.

– А ты попробуй столько времени подержать руки за спиной! Я посмотрю, какое настроение будет у тебя от подобного, я ещё достаточно спокоен, мог бы устроить тебе весёлые будни.

– Это было бы опрометчиво с твоей стороны. А ещё глупо.

– Глупо – это надеяться на то, что я приму твоё предложение. Давай поступим так: ты отпускаешь меня, уезжаешь сегодня же, и я допускаю возможность не написать подробный фоторобот, а заодно и указать все возможные контакты.

– Взаимовыгодное соглашение? Вынужден отказаться: я не привык проигрывать, потому и сейчас не приму подобной форы. Считай, что я выкинул принцип учёного взамен твоим выходкам. Ты выйдешь отсюда живым и вместе с нами, или тебе не придётся ходить вообще! На этом считаю этот и все последующие разговоры об альтернативном варианте сделки полностью закрытым.

– Ты так и не рассказал до конца ту историю, кстати.

– Если ты про лес, то я рассказал всё, что хотел.

– А как ты выбрался оттуда? Это разве не важно?

– Выбрался… меня подобрали полицейские, выдвинувшиеся на поиски беглых преступников. Наплёл им, что проезжал мимо, когда они остановили мою машину и ограбили. Знаешь, о чём я думаю, когда это вспоминаю? О том, что если бы я не смыл следы крови в родниковой воде, они пристрелили бы меня без лишних вопросов. Видок у меня был что надо… даже не знаю, рад ли что по итогу выжил.

– Нечему радоваться. Ты собственную жизнь пустил с очень крутого склона горы, перепутав его с ровной брусчаткой.

– Нет… я ни о чём не жалею. Что было, что стало – какой смысл думать про это, если важно только будущее?

– Будущее вытекает из прошлого. Как думаешь, у тебя будет хорошее будущее после всех этих смертей?

– Моё будущее было избрано не мной. Я рад, что у многих других оно будет лучше.

– Скольких ты убил, Валентин? Ты вообще считал?

– Смотря, что ты имеешь в виду. В этом городе пятерых, а в других…

– Как ты ещё ведёшь нормальную жизнь? Как тебя не нашли?

– За счёт чего? Места я всегда выбираю укромные, улик обычно не остаётся, тела тоже не всегда можно найти… мы вот, например, в Бердышевском лесу всё это время сидим. Ты знал, что из всех его легенд только одна оказалась правдивой? Иронично, что это легенда о недостроенном бункере, да? Дверь только заросла и проржавела, а я сделал так, чтобы это место стало нашим убежищем и местом, которое люди часто видят последним. Тебе крупно повезло, что ты ещё жив, Артём! Может, Виктория и пытается это скрыть, но я вижу её планы на твою преждевременную кончину. Но ничего, она тоже поймёт.