Отражение в стекле
– Послушай, мне кажется, что…
– … Да с высокой колокольни я на тебя плевал, тебе не кажется?! Отвали, пока взрослые люди выясняют важные дела!
Старт тяжёлой машины Артёма был дан и он уже осматривал жертву. Во многом он походил на обычного отморозка южников, но его отличали чёрные штаны вместо джинсов, отдающая запахом не выветрившейся химии коричневая куртка и короткая стрижка, собранная в хвостик резинкой для волос на макушке.
«Зря ты сегодня пришёл. Ботан – не эталон поведения»
– А ты случайно ориентацией не ошибся?
– Чё?!
– Так ты ещё и глухой? Может, тебе лучше к лору, а не по уже чужим девушкам? Ориентацией, говорю, не ошибся? Этот хвостик вряд ли намекает на то, что ты натурал! Скорее на то, что в отношениях со своим Сюсей, ты выполняешь роль Зины!
– Да я тебя…
– … Что ты там пищишь? Пытаешься сказать «извините дэбыла, недавно научился разговаривать, плохо ещё владеет языком»?
– Да ты бессмертный что ли?!
– В твоём случае, даже комар будет бессмертен! К тому же, что-то мне опять подсказывает, что ты не…
В следующую секунду Артём почувствовал увесистый удар в нос, но мгновенно отреагировал (так как ожидал чего-то подобного) и выписал красивую дугу коленом, ушедшим прямо снизу между рёбер. Но этого не хватило и, кажется, зарядило противника зарядом бодрости, отчего следующий удар сбоку показался ещё более увесистым.
– Я тебя в бетон закопаю, падла!
– Это мы ещё посмотрим!
– Слышь, братва! Тут в Лютого влетели!
Четверо в чёрных кожаных куртках влетели в обидчика и распластали его рядом с Артёмом на асфальте.
– Взболтать, но с бетоном не перемешивать! – Мамай встал над лицом Артёма. – Ну что, я говорил, что за своих мы всегда впряжёмся? Просто парня хоронить не хотелось: я-то помню, как ты Могильщика отработал, – он подал руку, чтобы помочь Артёму подняться.
– Рад тебя видеть, Юлий.
– Артём… кто это такие?
– Лично я Мамай. А это моя братва. И тебе, мадам, крупно повезло с парнем. Он друг серьёзной шишки!
– Вот как, – не без снисходительной улыбки ответила девушка. – Видимо, и правда повезло.
– Так. Зло, допустим, активно наказывается в грубой форме, но кто-нибудь мне расскажет про… Лютый, он тебе нос раздолбал. Может, тебе с твоей дамой лучше удалиться?
– Я в порядке. Правда.
– Это был мой бывший… то есть он всё ещё мой бывший.
– Для кого-то бывший, а для кого-то очередная проблема, залезшая на чужую территорию. Братва! Прекратите мутузить этот ломоть мяса: он мне нужен говорящим!
«Ломоть мяса» тяжело дышал, истекал кровью, сходящий с ссадин, и пытался прокашляться.
– Ща он себя сам проявит.
– Вы… вы ещё пожалеете! Попробуйте только потом выйти на свет, и мы вам устроим судную ночь!
– Да хоть казнённое утро! Как вас там, выкидышей, звать?
– Потом узнаете!
– Братва!
Его мгновенно уложили обратно ударом под дых.
– Так что здес творится?! – спросил вышедший с главного входа пухлый мужчина в костюме. Он говорил с некоторым акцентом. – Юлий?
– Привет, Луи! А у нас тут нежелательные гости. И кстати, знакомься с новым приятелем нашей братвы: Артём, писатель.
– Писатель, да? – Луи подал мягкую руку. – Мой приятель тоже пишет. Правда он по части политики и его труды часто критикуют, а не хвалят, но всё равно он пишет весма тостойно!
– Луи у нас приезжий. А ещё он директор этого ресторана и наш хороший друг. В общем, если есть желание, можно договориться насчёт скидки.
– Это всё, конечно, круто, но у девушек ведь есть своё мнение?
– Конечно, милейшая! – Мамай выписал шуточный, но изящный реверанс
– Я бы лично пошла домой и потащила своего «кавалера» за собой. Не знаю, как вы, а я заметила, что под ним скоро начнёт образовываться лужа крови из носа.
– Нет повода волноваться, Марго, я в порядке.
– Настоящий сольдат! Но вот щто я фам скашу, МонАми, приходите завтра: сделаем просто манифик!
– Согласен с ним. Лучше послушай даму и ступай за ней. Ваш вечер никуда не пропадёт.
– Вот видишь! Послушай друзей и пошли со мной!
Артём вытащил из кармана куртки носовой платок и отёр очередную каплю крови.
– Чёрт с вами, золотые рыбки. Пошли.
– Расслабься. Всё равно вечер вышел неплохим, – сказала Марго чуть на расстоянии.
– Был бы лучше, если бы я не пропустил кулак в нос.
– Да забей ты на него! Зато он нарвался на проблемы пострашнее.
– Верно…
– Артём.
– Да?
– Спасибо за вечер. Было реально круто. Не так часто выпадает шанс узнать, с кем общается твой… ха-ха, кавалер.
– Там сложная история. Мамай просто знакомый, не более того.
– А мне кажется, он бы обиделся, если бы ты сказал ему это в лицо. Он относится к тебе с уважением.
– Какая ирония. А мне кажется, что ему чуть-чуть без разницы.
– Ладно, ковбой, пошли латать твою куртку.
– В смысле? Он… – Артём ощупал рукава и почувствовал разошедшийся шов. – Ну вот что за… ублюдок.
– Вот и я о том же! У меня как раз дома есть швейный набор, так что шагом марш без твоих попыток произвести на меня впечатление «настоящего мужчины»!
– Вот как? А я думал, что это ещё не устарело.
– Уже давно устарело. Сейчас в моде то, что парень хоть немного позволяет девушке о нём позаботиться.
– Ты в шаге от того, чтобы я выпалил какую-нибудь пошлую шутку.
– А я уже решила, что ты не умеешь! Ещё чуть-чуть, и я бы сказала, что ты родился с психическим заболеванием, заставляющим тебя думать, что ты живёшь в восемнадцатом веке.
– В семнадцатом, вообще-то. Но иногда полезно сдерживать себя в плане речи.
– Кстати, а зачем?
– Мне… мне всегда казалось, что это ужасная обстановка для личностного роста. Знаешь, я отталкивался от худшего и пытался стремиться к чему-то лучшему.
– Ты и сам не знаешь.
– С чего ты взяла?
– У тебя бегают глаза, когда ты ищешь причину. А ещё забавно челюсть шевелится.
– Забавно. Ты первая, кто это заметил.
Артём потупил глаза и поискал отклика в себе. Скорее всего, он просто боялся найти там лишь пустоту.
И он почти нашёл. Но обнаружил искру. Искра летала возле длинного фитиля, ведущего к небольшой копне сухой травы.
***
Сейчас, я пошарю в аптечке. У меня должна найтись перекись, – сразу как Марго вошла в квартиру, она, не снимая каблуков, побежала в комнату, из которой тут же послышался шум.
– Тебе не стоит так беспокоиться. От носовой кровопотери я уже не умру, а ссадины сами заживут.
– Не обсуждается! Всегда искала повода обработать раны более-менее популярному писателю.
– Похоже, у меня нет выбора, да?
– Нет, и не было! Должна признать, что ты один из тех парней, которым не к лицу синяки.
– Даже не знаю, рыдать из-за этого, или радоваться.
– Радуйся. Это значит, что девушки будут заботиться о тебе с двойной силой.
«Это удар ниже пояса! Я ведь могу ответить чем-то романтичным!»
– Мне много девушек не нужно. В конце концов, я, как и все люди, мечтаю о чём-то простом.
– «Все люди» в своём большинстве думают как раз о чём-то МЕНЕЕ простом и более глупом.
– Разве в глупом нет чего-то весёлого?
– Может, и есть. Но счастья в этом точно нет. И вообще, иди сюда!
– Уже здесь.
– Снимай куртку.
– Женщина, я не такой!
– Хорошая шутка. Я зашить. Но если тебе нравится ходить с дырявой, то…
– … Нет-нет-нет, шутка была ужасная! Я премного благодарен. За всё.
– За всё?
– Да, за всё. За вечер, за куртку, за то, что в припадке раздражительности не скинула меня с крыши в момент знакомства, – Марго хмыкнула. – За то, что вообще позволила влезть в твою жизнь так, словно я давний знакомый, а не случайно подвернулся под ситуацию. Всё ведь могло кончиться раньше и совсем по-другому…. А ещё я говорю так, словно мы не неделю знакомы, а уже несколько месяцев общаемся.
– Угу. И говоришь это так, словно вот-вот предложишь встречаться.
– Это было бы забавно! Цена моей пожизненной признательности – неудачное свидание и заштопанная куртка.
– Почему неудачное? Ты просто не знаешь, как у меня с этим свидания проходили: опуская личные подробности, могу сказать, что это – лучшее свидание в моей жизни.
– Интересно, в какой момент даже я это начал считать за свидание.
– Особенно, если учесть, что это оно и было? Даже не знаю.
Артём вопросительно поднял бровь.
– Простите?
– Что? Я почему-то была уверена, что ты будешь против, или захочешь отшить. Писатели вряд ли отличаются желанием заводить долгосрочные отношения. Тем более так быстро.
«Кто плодит эти стереотипы? Лично бы придушил этого умника!»
– Наверное, всё зависит, в первую очередь, от человека, а уж потом от того, пишет он, играет в театре или просто пьёт, не просыхая. Мне, к примеру, нравятся такие вещи.
– По твоим книгам не скажешь. Да и ты сам сказал, что свидание неудачное.
– Просто я обычно не так их заканчивал. Это было… идеализированно. Что тут скажешь: мы с девушкой были перфекционистами.
– Это которая на фото на столе? Вы выглядели мило.
– Да… было клёво.
– Почему вы расстались?
– Это было не по нашей воле. Она умерла несколько лет назад, но я до сих пор не встречал кого-то хоть немного схожего с ней в плане личности. Она не была заинтересована в этом всём смешении грязи и гнили, в котором все так любят купаться. Здесь мы и были похожи.
– Я тоже не заинтересована…
– Да… я понимаю.
Артём смолк, наблюдая за тем, как затягивается шов. Он знал, к чему всё идёт и не сопротивлялся; впервые за долгое время появилось желание плыть по течению. Чувство было скорее первобытным и неосознанным, чем чем-то разумным и зависящим от него.
Любовь не следит за временем. Она приходит и уходит в один мин, и между этим мигом происходит новая жизнь двух новых людей. И последнее, что стоит делать – это жалеть об уходе этого чувства из жизни. Ибо любовь не приходит вновь к тем, кто о ней жалеет, оборачивается и смотрит на своё прошлое, сравнивает его с настоящим, ища его повторения. Ничего не произойдёт дважды, но то, чему суждено случиться с другим человеком, будет намного важнее того, что случалось когда-то с другим.
– Ладно, с курткой кончено. Покажи лицо.
– С ним всё в порядке. Это точно!
– Не считая ссадины? Я почти уверена, что их стоит обработать.
– Зачем?!
– Как зачем? Это же классика жанра! А ещё я хочу проверить, будет ли щипать.
– Конечно, будет! Я при падении, кажется, слегка содрал кожу.
– Замечательно!
– Тебе просто нравится, да? Нравится ставить на мне опыты, не так ли?
– А кому бы ни понравилось? Это же весело – причинять небольшую боль без последствий своему ближнему.
– Дружеская заповедь… ай!
– Не шипи.
– Даже грустно как-то.
– Почему?
– Заповедь и вправду дружеская.
«Ладно, попляшем под эту старую дудочку. Ты ведь этого добивалась, Марго?»
– А ты… – помогала закончить Марго.
– А я… возможно не хотел бы на этом останавливаться. Вот.
– Возможно?
– Нет, просто я не знаю, как ты отреагировала бы на это предложение и…
– … заткнись.
– Я просто не хочу тебя обидеть, поэтому и поставил…
– Да помолчи ты!
Артём умолк и увидел блеск, отражающий свет настольной лампы.
Она поцеловала его. Без лишних выкрутасов и финтов, но так правдиво, что по телу забегали электрические импульсы. Создалось чувство, словно что-то освобождалось внутри от груза прошлого, давая путь к настоящему и прочищая застывшие когда-то механизмы, запуская их с новым неистовством.
– Тебя иногда невозможно заткнуть. Иначе было уже нельзя, – Марго вся сияла.
– …возможно, – с опозданием вырвался конец фразы. – Просто я пытался разрядить обстановку.
– Я всё понимаю. Но ведь повода волноваться не было, правда?
– Да уж. Видимо, меня и правда легко купить.
– Тебя нелегко заинтересовать. Просто я появилась в удачный момент, и всё.
– Думаю, что это оказалось даже выгодно для нас обоих.
– В любви нет выгоды. Мы ещё успеем посмеяться над тем, как быстро начали. Я теперь думаю, как бы нам это так же быстро не закончить.
– Я не для того подписываюсь на новое начало, чтобы найти очередной неудачный конец!
– Артём…
– … Даже не думай! Ещё не время для сомнений. Я хочу насладиться моментом.
Марго качнулась, как неваляшка, и положила голову на плечо юноши.
– Угораздило же, да?
– Всё вышло быстро, согласен . Или я стал сговорчивее, или всё гораздо проще, чем я думал.
– Вот и хорошо, что ты начал думать о том, что всё гораздо проще. Не хочу усложнений. И ты не ищи причин, а иди спать лучше. Завтра ещё обсудим.
Артём зажмурился от удовольствия. Как же это, оказывается, может быть приятно: пара ласковых слов.
– Да. Да, верно. Пора спать. Я тогда… пошёл?
– Куртку не забудь.
– А, да! Я как-то потерялся во времени.
– Рада это слышать. Ты иди, а я попозже закрою дверь: ноги горят после туфель.
– Понял. Ладно, спокойной ночи.
– Сладких снов, Артём.
Артём медленно вышел из квартиры и сел на ступеньках, пытаясь придать уму былую трезвость. Но она уже была утеряна и уступила место вдруг нахлынувшим чувствам, вмиг перекрывая весь привычный ход сознания.
«Вот и новая попытка, Артём. Береги её, ибо она того стоит. Пора начать жить, а не существовать. Осталось придумать что-то с Алисой. Как всё опять сложно!»
Он встал и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал на свой этаж.
Квартира сияла, хоть Артём почти дрожал от нетерпения и желания войти в новый день. Эти сутки были настоящим испытанием для сердца, рвущегося на куски. Оно рвалось к девушке, но всё ещё чувствовалась горечь из-за утраты лучшего друга.
«Нет, я рано это начал. Нельзя было начинать, когда по городу ходит убийца. Хотя…
… Я знаю, что делать. Может, этот напыщенный индюк из полиции и не привык работать в команде, но я сам докопаюсь до того, кто за всем этим стоит!»
С такими мыслями Артём лёг на диван, проворочался двадцать минут, встал и опёрся руками о подоконник. Ему не спалось и хотелось подумать.
«Влюбился, наконец»
Глава 9
– А что я говорил? Что я говорил про Марго? Спорить с самим собой – абсолютно бесполезное занятие, ты лишь опять это доказал.
Сущность стоял в своём обычном виде спиной к спящему и рисовал пейзаж. Беседка на холме, закатное солнце и шелест проходящей рядом реки говорили о том, что они находили в мире, отданном Артёму на попечительство.
– Не я решаю, кто мне понравится. С таким же шансом всё могло закрутиться и с Алисой.
– Но она уехала, – если бы он стоял лицом, то можно было бы заметить его хитрую ухмылку. – А ты остался здесь, как в клетке. В клетке с очень опасным для её кандидатуры зверем.
– Сущность, ты можешь злорадствовать, отшучиваться, откровенно смеяться мне в лицо, но будь добр не констатировать известные мне факты и говорить что-нибудь по делу. Мне в любом случае не до тебя сейчас.
– Естественно. Ты очень удачно споткнулся о стакан с коктейлем «Я намешал сюда всего и сразу, а ты попробуй, перевари», и это я сейчас не про приступ эйфории, злость или скорбь. Я обо всём сразу, а заодно и твоей неожиданной решительности и слетевших биологических часах, похожих на режим дня школьника в загуле на летних каникулах.
– Это ещё почему?
– Может потому, что ты лёг спать в шесть утра и забыл об этом уже сейчас? – на это заявление Артём лишь потупил глаза. – Вот и я удивлён. Учёба ещё не кончилась, а ты уже неизвестно по каким принципам живёшь.
– Ты так говоришь мне про всё это… тебе ли не знать, что происходит?
– О, ты ошибаешься! Я знаю меньше твоего на данный момент, – дух отложил кисть и зажал руки за спиной. – Я уже говорил, что хлопать для меня руками без перчаток – сравнимо с игрой в рулетку полностью заряженным револьвером? Как жаль, что это никогда не приводит к звуку осечки.
– Так что с тобой произошло?
– Я не знаю. В момент, когда ко мне вернулось осознание себя, передо мной догорал чей-то труп, даже намекать не буду. Половина комнат сгорела, я чувствовал себя так, будто меня передержали в бане, а сейчас ещё и оказывается, что мне стало сложнее контактировать с тобой, и это требует несколько больших усилий, чем обычно. Если раньше это было похоже на попытку разбить стекло увесистым зарядом дроби, то сейчас вместо обычного стекла стоит бронированное лобовое окно военного бронетранспортёра. Шанс есть, но одним патроном не отделаться уж точно.
– И что, совсем ничего не знаешь?
– Знаю, конечно. Было весело, ничего не скажешь. В особенности твоё последние сновидение: это было поистине феерично!
– Может ты ещё и знаешь, что это было?
– Могу предположить. По теории, я на какое-то время вернулся к своему… истоку? В общем, я неожиданно для себя стал тем, кем должен быть по основному замыслу. Отсюда и пристрастие к огню: как ты помнишь, к огню я, мягко говоря, неравнодушен.
– Помним, видели. Было неприятно.
– А я вот не помнил! Не знаю, что насчёт тебя, а я весь на взводе из-за этого! Это даже близко нельзя назвать весёлым или, хотя бы, смешным!
– Если ты не заметил, никто не смеётся. Мне совсем не до смеха, – я в ситуации похуже твоей!
– Это чем же?
– Тем, что в случае неудачи я теряю всё! Это я даже не учитываю новый этап с Марго. Макса прибил какой-то отморозок, и я уже начинаю думать, что крайне везучий на всяких любителей поискать тех, кто мне дорог.
– Макс… мёртв?
– Да. Доброе утро.
– Я, видно, совсем не всё знаю. Не дошёл как-то.
– Вот тебе и привет из внешнего мира! А я пробежал, даже пролетел. С ума тут с вами со всеми можно слететь!
Артём сотворил дверь и захлопнул за собой так, будто пытался заставить содрогнуться весь мир сразу.
– Ты ещё всё поймёшь, – Сущность вернулся к мольберту, критически осмотрел пейзаж и обратил художество в пепел.
Артёма разбудил звонок в дверь. Рефлекторно скидывая с себя одеяло, он заметил, что уснул сидя на подоконнике, поэтому вместо одеяла он просто подхватил свою рубашку. За дверью стоял сотрудник полиции.
– Артём Александрович?
– Виновен. Я слушаю.
– Вам повестка, – после подозрительного взгляда на заспанное лицо протянул гость. – Майор Раскопин требует вашей явки сегодня же, иначе…
– … А для чего, позвольте поинтересоваться, он просит меня явиться?
– Полагаю, Вы узнаете это по прибытии в участок. Мне просто сказано донести повестку. Вы придёте?
– Почему мне кажется, что выбор тут не за мной?
– Потому что так и есть, я из вежливости спросил. Всего хорошего.
Полицейский, не дожидаясь ответа, развернулся и торопливо забарабанил по ступенькам.
– Утро начинается не с кофе, но с бодрящего пинка под зад, что может быть лучше!
«Об это впору книгу писать. Только сюжет придумать и можно работать», – он небрежно посмотрел на часы, даже не запомнив время. – «Быстрее начнём – быстрее закончим. Заодно будет время осознать всё происходящее вокруг и дать ответ хотя бы самому себе, а готов ли я ко всему, или стану тем, кто разобьёт чужое сердце, да ещё и такое доверчивое»
Через какое-то время Артём уже подходил к участку, вокруг которого царила достаточно мрачная атмосфера. Мало того, что само здание не вызывало позитивных эмоций, так ещё и прямо перед главным входом крупную группу болельщиков в наручниках расфасовывали по машинам, словно конфеты по коробкам.
«Настоящий переполох в курятнике. Видимо, не всё у нас сходит людям с рук. А может, нашли причину посерьёзнее, кто их там знает»
Раскопин стоял на крыльце, с важным видом докуривая сигарету. При приближении юноши он молча кивнул в знак приветствия, выбросил окурок куда подальше и вошёл в участок, явно не настаивая, чтобы за ним вовсе кто-то следовал.
– Вам сообщили причину вызова, Серов?
– Сотрудник изволил пренебречь и не выдавать мне этой информации, к моему сожалению.
– Проводится допрос всех возможных свидетелей и знакомых жертвы. К слову, вы не знаете, что у Моржова с семьёй?
– Вроде всё нормально, не считая отсутствия мужской руки в семье. Теперь уж точно.
– Понятно. Проходите, – майор распахнул дверь в кабинет, рядом с которым висела табличка с его инициалами.
Кабинет был обставлен если не с роскошью, то уж точно богато: по правую руку стоял стеллаж из тёмного дерева со стеклянными дверцами, сквозь которые виднелся настоящий архив из бумаг, папок, карточек и книг, стоящих на самой верхней полке; рядом с ним стояло обитое замшей кресло и небольшой столик с электрочайником и кулером для воды. По другую сторону висела куча наградных листов, грамот, медалей и офицерская, идеально выглаженная форма на вешалке. В самом конце стоял огромный для одного человека стол с аккуратными стопками документов, портсигаром и большой чашкой, из которой разило крепким кофе.
Следователь не хотел задерживаться, потому императорским шагом прошёл к креслу, в котором уместилось бы два Артёма, и принялся что-то записывать. Но уже через несколько секунд посмотрел на портсигар, фыркнул и быстро убрал в один из выдвижных ящиков стола.
– Садитесь.
– Вас тут явно ценят, товарищ майор, – по неведомой причине Артём не мог удержать сарказма в голове. Наверное, так влияла манера механических движений Алексея, старающегося даже шагать по идеальной прямой.
– Без лишних фраз. Так… есть… это есть, – Раскопин переворачивал страницы, пальцами левой руки постукивая по столу. – Вот оно. Когда в последний раз вы видели жертву?
– Несколько дней назад, где-то в этом районе.
– Точнее.
– Три дня назад.
– Кто мог видеть его раньше?
«Мамай мог. Но стоит ли его приплетать к этому всему? У них и без меня проблем много, почти уверен»
– Не знаю, господин следователь. Могу лишь уточнить, что в последний раз его могли видеть в ночь между его пропажей и тем днём, когда его видел я.
– Вы специально даты не называете? Что за глупая манера речи?
– Профессиональная привычка, ничего глупого в ней нет.
– Про профессиональные привычки можете не рассказывать. Полиции и налоговой хороши известны ваши успехи в области литературы.
– А я-то боялся!
– Без лишних фраз.
«Может, мне заодно перестать двигаться и тратить казённый воздух?!»
– Куда мог направиться гражданин Моржов?
– А мне почём знать? Извините, но я не его няня, чтобы ежесекундно знать о том, куда он направлялся, с кем и во сколько. Он, можно сказать, сам мог о себе позаботиться.
– До сих пор не научился, – буркнул Раскопин.
– Простите?
– Пора бы уже, говорю, научиться отвечать за кого-то, кроме себя!
– А за кого отвечаете лично Вы, господин следователь?
– Я отвечаю за жизни людей, за честь участка и честь мундира! Это, да будет вам известно, моя работа: отвечать за тех, кто этого делать не способен и за кого отвечать больше некому!
– И всё же, Вы работаете в полиции.
– А вы заметили, как я пляшу от радости..? Что могло послужить причиной для убийцы совершить покушение на Моржова?
– А психам нынче и причина нужна? Какие манерные пошли убийцы.
– Не уходите от вопроса.
– Не знаю я! Он однажды показал приличную пачку денег. Вот зависть кого и могла съесть.
– Исключено. При обыске в одежде было найдено лишь несколько купюр мелкого номинала.
«Отдал долг Мамаю? Приличная сумма получается»
– Тогда тем более не имею догадок.
– Да ну? Почему у меня ощущение, что вы врёте в лицо следователю?
– Ни малейшего понятия, господин следователь. У меня, к сожалению, нет дедуктивных и детективных навыков.
– У половины отдела здесь их нет, а только они за их отсутствие умудряются получать деньги. Тогда допущу, что дело в его способе заработка. В народе давно процветает антинаркотическое движение, не знающее какой-либо меры. Эти линчеватели меня уже доконали.
