Отражение в стекле

***

Артём еле заметно дрогнул и приоткрыл глаза. Было темно, но через несколько секунд зрение стало привыкать, послышался стук секундной стрелки, на теле ощутился вес одеяла. Повернувшись на спину, стало понятно, что в комнате включена настольная лампа, на краю поля зрения виднелся расплывшийся силуэт стакана, а на спинке кресла висела кофта. Но почему она не кажется знакомой?

Лишь сейчас, развернувшись на бок, стало видно тёмные растрёпанные волосы, как будто кто-то бежал против ветра. Марго сопела, подогнув колени ближе к себе и оперлась на них лбом, рядом с ней лежал плеер с воткнутыми в него наушниками, из которых практически неслышно доносилась мелодия с электронной гитарой. Рядом лежал недорисованный карандашом рисунок: незаконно фантастический во всех пониманиях предел романтизма. Мост над покойной гладью, огромная полная луна и двое, держащихся за руки влюблённых. Сколько времени она могла на это потратить?

Часы показывали час ночи, за окном слышалась морось. Приподнявшись на локтях, Артём начал шарить глазами по комнате в поисках одежды, но ничего не нашёл. Да и в целом комната выглядела чище: воздух пах лишь сыростью и прохладой ночного ненастья, со стола пропал всевозможный хлам, как и пыль из угла возле двери, так часто мозолящая глаза.

«Я бы и сам мог… когда-нибудь», – Артём подумал было сказать это вслух, но решил, что будить определённо уставшую девушку – неприлично с его стороны, потому аккуратно встал на обмякшие за время в постели ноги и подошёл к шкафу. Благо, ковёр заглушал все шаги, поэтому по комнате можно было передвигаться без утруждения.

Но и в шкафу его ждало разочарование: привычный порядок вещей был нарушен, и теперь чтобы найти хотя бы футболку потребовалась минута, за которую Марго пару раз угрожающе переменила позу сна. Наконец переодевшись, юноша отправился в ванну, без света нащупал кран и, почти не подавая напора, налил полные ладони воды и отправил их в лицо. Хотелось глянуть на себя в зеркало, но глаза всё ещё плохо различали черты лица в ночной темноте. Артём снова прошёл в комнату, залпом опрокинул в себя стакан воды и отправился на кухню за новой порцией: жажда мучала сильнее неизвестно откуда взявшегося голода. Оттого было дважды удивительно обнаружить на столе полный кувшин со встроенным фильтром, рядом с которым стояла одна из его любимых кружек.

«Справедливо, Марго, справедливо. Впрочем, ты и не могла знать, что именно из моей любимой кружки ты пила… кофе? Но у меня ведь нет кофе»

Осушив графин до половины, жажда ушла и Артём грузно уселся у стены. Что-то с этой кухней тоже было не так: как-то чище смотрится скатерть, иначе гудит холодильник, теперь лишь мерно урчащий, а не ревущий, словно взбесившийся бык. Даже вид из окна казался несколько чище, ярче и… новее?

«Марго? – мигом пронеслось в голове, – Зачем?»

Мысли путались между собой так охотно, что в ушах поднялся белый шум. Хотя было сложно сказать, от долго ли сна этот шум, или действительно голова впервые за несколько лет полегчала, и в то же время отяжелела новой кипой размышлений. Артём вышел в проём комнаты и снова посмотрел на спящую девушку. Что-то невинное было в этом странном и таком разном создании. И как сочетала в себе эту непохожесть на других людей, так же она и представляла из себя нечто прекрасно-кроткое, манящее и интригующее. Будто она – последняя неизведанная долина на планете, притягивающая искателей приключений со всего света своими легендами, рассказанными деревенскими стариками. Разница была лишь в том, что этот островок неизвестности имел свою жизнь, не тянул к себе толпы людей и красота его заключалась больше в лаконичной простоте, нежели в фамильярности или тем более в лишнем пижонстве и творческом щегольстве. Именно про таких, по его мнению, и были достойны самого лучшего и раскрывали себя лишь полностью вверив себя в руки того достойного.

Сказать, что Артём видел спящего на полу ангела – значит неумолимо преуменьшить всю его благодарность хлопотливой подруге, благоговение перед возможностями имения самого красивого в самом простом и восхищения скромностью Марго, как девушки.

И всё же не отпускало чувство, что есть что-то новое. Но что могло измениться за… а сколько времени прошло вообще?

Артём прошёл к часам и лишь уставившись на них понял, что не знает ни даты, ни того, когда свалился на пол и в целом слабо помнил, как то утро проходило. Да и… а как оно прошло в целом? Осознав всю безысходность, юноша вздохнул и сел в кресло напротив Марго, но почти тут же встал, почувствовав себя неловко, решил пересидеть на кухне, ожидая пробуждения девушки. И снова встал на выходе, замерев в неуклюжей позе, развернулся на пятках, подложил под её голову подушку и укрыл одеялом, лишь после этого почти бегом ушёл, чтобы уставиться в окно.

«Эх, девушки…. Если бы я с вами не общался, кем бы я был сейчас. Чем бы я являлся, если бы ни разу не обмолвился с вами словом, не погружался в эти глупые, и оттого ценные диалоги? Кем бы я был, Вера, если бы в моей жизни не было тебя?..

… Да и был бы я вообще? Не пропал бы, затерявшись в собственных сомнениях? Хотя могу ли я сейчас сказать, что я – это я. Я есть то, что было и раньше, но изменился из-за времени, неумолимо текущего куда-то вдаль…. Куда-то солнцу? Разве перед солнцем нет пустоты? А есть ли в пустоте свет? А может ли человек быть предан забвению, если оставил после себя что-нибудь? Можно ли считать, что знаменитые поэты, писатели, актёры, художники, политики, полководцы и даже опасные и оттого известные убийцы и преступники, живут вечно? И такая ли это жизнь, как у Сущности?

Да и много ли я знаю о своём скелете, сидящем в костяном шкафу? В первую очередь надо узнать, а мой ли это скелет вообще? Может, он вообще свой собственный. Может….

… Как всё сложно! Почему никогда ничего не даётся так просто, а вечно усложняется?! Почему я даже самый простые сценарии вечно усложняю? Потому что идиот, не способный мыслить проще… логично? Да ни черта не логично.

Хотя почему нет, если более чем? Кто мне мешает жить проще, если не я сам? Но ведь… не только я. Если цена простой жизни – всё то, что я видел в доме Кати пару дней назад, то я не хочу простой жизни?

Хороший вопрос: а чего я хочу вообще? Чёрт, и правда хороший вопрос для самого себя. Ничего не хочу? Разве? Да быть того не может! Бред! Не бывает так, чтобы у человека ни единой цели не было, ни желаний никаких… просто мои не столь очевидны, а принципы жизни другие. Только бы не развить тебе самолюбие, друг ты мой, Артём.

Говорить о себе в третьем лице? Я думал, что позже подхвачу эту манеру. Наверное, не стоило так бросаться на классику, где кроме «мы» да «вы» ничего почти нет… почти нет ни одного «я»!

Я… я… кто я? Бредовый вопрос. С чего вообще такая охота цепляться за любое слово на меня напала этой ночью? Что изменилось настолько, что я стал готов вести подобные дискуссии на свой счёт? Да и на свой ли? Ну, хватит уже: так можно до утра просидеть, а с восходом солнца обнаружить, что мозги расплавились и я подхватил расстройство личности со всеми вытекающими»

Артём часто проморгался, возвращаясь в неизменившуюся реальность: разве что где-то вдали стал зарождаться рассвет; прислушался, но не услышал никакого движения и опять зачем-то заглянул в комнату. Марго почти незаметно улыбалась во сне.

«А ведь неплохая девушка. Вряд ли стоило сомневаться в подобном, но точно она плохим человеком быть не может. Возможно, стоило бы ради подобного попробовать повоевать за её симпатию. Но… а как же Алиса?

Чёрт, парк. Я совсем забыл об этом. А ведь для неё это может быть важно, значить что-нибудь, как и для многих девушек подобные мелочи.

Нет, я точно идиот! Назвать поцелуй мелочью не мог никто, но я это сделал! Да, может это и была лишь его тень, но ведь я даже на такое не решился бы раньше следующего десятилетия! А может, это знак? Например того, что она ветреная. Почему-то проще поверить в порыв искренности и чувственности, чем в попытку найти отношения на две недели…. Нет, не дано мне понимать что-то подобное, не дано….

Или утратил эту способность. С верой ведь как-то ужился, а я ведь совсем не подарок был, да и сейчас не тортик: нежностью не отличаюсь, уж точно! Как же это всё бред!»

Пошарив глазами по комнате в очередной раз, пробуя запомнить порядок вещей, Артём не смог найти одной важной вещицы. Ноутбук, видимо, был запрятан в ящиках стола. И он был прав: Марго будто нарочно спрятала технику в самый дальний угол, где теперь было заметно чище.

«Забавно, что меня пылесос не разбудил. Этот зверь ведь способен на два этажа во все стороны людей на уши поднять. А если…»

Он бросился в ванную, не волнуясь о возможном шуме, ибо стал полностью уверен, что девушка не в том состоянии, чтобы просыпаться посреди ночи от шагов. Но уже нащупав сухую тряпку, облегченно вздохнул. Было бы очень неудобно, если она провозилась весь день.

«Как же… как тут… да уж! Когда-нибудь я обязательно забью гроб на крышке рамок приличия. Когда-нибудь… но не в этой жизни! Интересно, она крепко спит?»

Пытаясь не потревожить сон, Артём аккуратно перенёс девушку на кровать, стащил ноутбук вместе с зарядкой и перебрался в своё укрытие дожидаться утра. На столе оказался основной рацион парня на такие случаи жизни. Конечно, пачка печенья и стакан воды не могли утолить неутолимый голод только проснувшегося человека, но это отменно отвлекало внимание на вещи менее насущные, хоть до сих пор важные. А сейчас важнее убийства времени не было ничего более серьёзного, и уж тем более требующего сиюминутного внимания.

Очередная бесполезная вылазка во всемирную сеть, давно утратившая способность к удивлению. Всё те же новости, те же сайты, неизменные люди и их анонимные личности, скрытые за маской проводов и зашифрованные двоичным кодом. И так может продолжаться всю жизнь: не зря интернет обозвали сетью, ведь из этой ловушки уж точно нет выхода, нет спасенья для одиночек. Забавно, как на это влияют эмоции человека: печальный будет без энтузиазма утолять свою тоску, или же наоборот, всеми силами приводить себя к срыву, пока счастливый может даже не вспомнить о существовании компьютера. А на что способна в таких случаях любовь, так и вовсе можно умолчать: там и дом становится не так важен, становится скорее обременением, чем счастьем.

И разве наша в этом вина? Стоит ли винить несчастного студента, когда вместо заданного проекта он пытается разбить вдребезги свою скуку, проматывая диалоги один за другим? Можно ли обвинять того, чьё сознание снова не удержало всего напора, в том, что он вымещает всю ярость и боль с максимально возможным миролюбием?

О, нет. Здесь главный вопрос состоит в том, для кого это выгодно, а кому выходит боком.

За время своего отсутствия Артём удивительно мало упустил. Ничего серьёзного, кроме шуток уровня «сборник каламбуров», да пара запоздалых односложных ответов от вечно спящих собеседников. Но лишь вздумалось выйти и снова забыться, как Стас начал набирать сообщение:

Стас: Если что, я подал заявление о пропаже человека. Ты живой после вчерашнего?

«Вот и время отключки выяснилось, спасибо, Стас»

Артём поставил ноутбук на подоконник, прошёл в комнату, где Марго уже свернулась калачиком на диване, погасил лампу и вернулся обратно.

Артём: Жив, цел, почти орёл. Просто устал за вчерашний день, и всё тут.

Стас: Это хорошо. Ты ужасно выглядел. Настолько, что я почти решился взять твой адрес и дотащить тебя лично.

Артём: Весьма польщён твоей заботой, но повода париться не было, ты и без этого сделал достаточно. Я бы задолбался водить тачку всю ночь.

Стас: А ты тем временем выжил после лобового столкновения с Могильщиком, который, к тому же, пострадал больше твоего!

Артём: Не преувеличивай. Я просто делал то, что нужно было ради общего блага.

Стас: Именно это и отличает тебя от труса, уж поверь мне. Я в какой-то момент решил, что ты заднюю дашь.

Артём: Кажется, я не оправдал чьи-то ожидания.

Стас: За это тебе отдельное спасибо. Забавно, наверное, что людей стали благодарить за смелость, да?

Артём: Здесь ты точно загнул!

Стас: Ладно, расслабься, а ещё лучше иди спать, силы восстанавливать.

Артём: Да я… хе, я вроде как успел уже вздремнуть.

Стас: Да ну? Может, тогда я тебя с собой в клуб захвачу? У меня неожиданный вызов: новенький успел получить от какого-то пьяницы до прихода вышибалы.

Артём: Был бы рад, но восстановился – это не значит, что готов куда-то выходить, тем более на тусовку.

Стас: Понял, принял. Я полетел тогда. Хорошей ночи.

Артём: Удачи на работе.

«Сущность, ты здесь?»

Ответа не было. Решив, что он как всегда занят, Артём подождал две минуты, отсчитывая их кликами мыши по экрану.

«Сущность, вызывает Земля, приём!

Но и сейчас в ответ последовала лишь тишина.

«Стоило раньше вспомнить, что не хватает кого-то очень вредного. Сущность, блин! Это несмешно!»

Тишина.

«Что вообще могло случиться? Нет, Артём, задай себе этот вопрос ещё раз, но перефразируй. Что случилось с духом, обладающим безграничной властью на своей территории, в моей голове, если он оттуда никак не мог выйти и случиться с ним ничего не может по определению?! Вот это уже хороший вопрос….»

Не то, чтобы Артём сильно волновался насчёт внутреннего творца, но тень сомнения всё же закралась в полусонное сознание писателя. Несмотря на целый день, случайно отведённый под сон, организм ещё давал понять, что не отказался бы ещё от пары часов отдыха. Но как часто бывает в таких моментах, мозг вспоминает надоедливую мелодию, попутно прокручивает через мясорубку бреда десятки историй и сценариев одновременно. В общем, делает всё, чтобы не уснуть.

Однако воля юноши была сильнее. Поворочавшись полчаса на табурете в поисках удобной позы для сна, он опрокинул голову на стол, удостоверился, что «стиль студента» в данный момент подходит лучше всего и уже через десять минут заснул так, что мог проснуться от любого шороха.

Узоры крутились один за другим. Все разные, непохожие, странные и глупые, как любое настоящее сновидение, имевшее ни единого шанса на то, чтобы вспомниться утром. Говорят, что сон – это лучший помощник экспрессии. Ведь что может быть ещё более необычным, чем набор сонных мыслей сонного мозга? Главное в таких шедеврах искусства – это наделить их смыслом.

В один момент всё остановилось, а осознание сна вернулось к Артёму. Он стоял посреди тьмы… или это такие чёрные стены, пол и потолок, что создаётся это странное чувство? И правда: на руки словно падал солнечный свет.

Кто-то сидел вдали. В изорванной, местами обугленной одежде, которую невозможно было назвать не иначе, как лохмотьями. Шумное хриплое дыхание доносилось даже через всю комнату, что, впрочем, неудивительно: кроме него в комнате не было ни единого звука. Возле сидящего же пол словно покрылся волдырями, местами инеем, что странно сочеталось с видимым накалом горячего воздуха.

– Сущность? – Артём не был уверен, но всё же решил попробовать.

Хрипы на миг прекратились. Обугленный сидел, не меняя позы.

– Что здесь… произошло? Где мы?

Сидячий неожиданно громко вдохнул, что было похоже больше на свист, вперемешку с хрюканьем; повернулся и показал свисающие лоскутами куски кожи, не прикрывающие белоснежных зубов. Налитый кровью глаз был неестественно повёрнут под прямым углом, словно мышц, способных его удержать от подобного, не было вовсе. Продолжая медленно поворачиваться, образ продолжал дополняться: местами пригоревшая к телу ткань, ставшая новой кожей, облысевшая от огня голова, с которой так же местами отходила кожа, оголяя череп. На руках свисали остатки чёрных кожаных перчаток, ноги же были как будто заключены в некий металлический сплав, бликующий при попадании на свет.

Единственное, что пострадало меньше всего – это изрезанные и окровавленные голые ступни.

– Месть… – захлёбываясь, заговорил человек, – подают холодной… а я… пламя… – сквозь зубы полилась кровь, хлюпая в глотке.

– Сущность?

– Я… месть… – Сущность, словно заворожённый смотрел на одну точку, попытался встать, но свалился, не прекращая хлюпать. Кровь удивительно хорошо виднелась на поверхности.

– Какого чёрта с тобой стало?! – от вида недавно пестрящего изящностью внутреннего голоса к горлу подступила тошнота. Ещё одним поводом стал сладковато-пряный запах гнили, появившийся сразу, как Сущность начал шевелиться, а теперь и забивал лёгкие.

– Всё… сгорит… – Сущность кое-как встал, сверля одним единственным глазом Артёма. От этого взгляда становилось горячо.

– Ты… сгоришь…

Воздух мгновенно воспламенился, обдавая Артёма липким огнём. Одежда расплавилась, стала продолжением этого огня, а может даже чем-то большим, подобным магме.

– Хватит! – Артём и сам понимал, что его вопль бесполезен: его выгонят из этого сна самым неприятным способом.

– Я – огонь, – Сущность подходил всё ближе, по полу полз иней, но воздух был раскалён.

Ноги обгорели и больше не могли удержать вес сгорающего с каждой секундой тела. Основным удивлением было то, что Артём до сих пор не выключился от боли, хотя и сознание уже почти покинуло тело, местами прогоревшее насквозь.

– Хватит… – остатками рта и голосовых связок прошептал не своим голос Артём перед тем, как закрыть глаза. Последнее, что он увидел – недоумевающей глаза мучителя и местами зажившее новой кожей тело.

Первое, что сделал Артем, когда проснулся – ошарашенно отдёрнул руку, нагретую на припекающем солнце. Слегка размяв затёкшую за время сна спину, он заглянул в комнату: Марго всё ещё спала, отвернувшись в тёмный угол дивана, и просунула нос в щель между его спинкой и подушкой.

Думать снова приходилось с некоторым усилием: то ли от произошедшего во сне, то ли от происходящего вокруг. После спешных водных процедур Артём решил не забивать голову неразрешимыми задачами хотя бы в это утро и просто приготовить завтрак.

Обычно, Артём не заботится о роскошной трапезе, но в этот день он решил начать с чего-то серьёзнее, чем простое чаепитие. В холодильнике, неожиданно полном еды, которую он даже вроде бы не покупал, нашлись яйца, достаточно свежий бекон, средних размеров помидор и зелень. Завтрак наклёвывался сам по себе, но виднелась одна маленькая, совсем важная и самая важная проблема: уровень готовки всегда оставлял желать лучшего и больше полагаться на слепую старушку Удачу.

И в этот раз чуда не произошло: помидор наотрез отказывался резаться и лишь давился (хотя в оправдание было решено, наконец, наточить ножи в квартире), и хотя запах стоял хороший, всё шло наперекосяк, включая расплывшийся желток и слегка (ну честно!) пригоревший бекон.

– Могло быть и хуже… если бы вместо меня готовил младенец, – с улыбкой самоиронии подвёл итог Артём, выкладывая самую худшую часть содержимого сковороды на тарелку. К слову, вкус был заметно лучше, чем внешний вид завтрака. Правда, окно всё же пришлось открыть настежь, что не особо и расстраивало: тянуло свежей майской дополуденной прохладой.

Как бы ни хотелось сделать утро максимально непринуждённым, идея просыпаться среди ночи каждый раз, когда будет являться Сущность в своём обгоревшем обличии, вряд ли могла хоть кому-то показаться заманчивой. И всё же, возможности решить это прямо сейчас не было, потому он просто продолжил есть, заранее добавив это в свой список дел и загадок.

Тем временем, в комнате послышалось активное движение. Бесшумно передвигаясь по ковру, Марго прошла в кухню, где и столкнулась взглядом с трапезничающим.

– Я так понимаю, доброе утро?

– Определённо не самое плохое. Или недостаточно плохое, чтобы называться плохим… завтрак готов, в общем, – улыбчиво ответил Артём.

– И давно ты тут?

– Смотря что ты подразумеваешь. Я застал тебя спящей где-то в час ночи, а потом решил не мешать и перешёл на кухню, где и доспал до утра.

– Ты весь день в отключке пролежал, знаешь про это?

– Скорее догадался: для этого не нужно обладать дедуктивным мышлением.

– Вот как.

– А ты, извиняюсь, как вошла? Помнится, я закрывал дверь.

– Не знаю, когда точно ты её там закрывал, но я даже не первая, кто вошла.

Марго села напротив и налила себе воды.

– К тебе явно кто-то врача вызывал. Насчёт того, стащил ли от что-нибудь взамен, не знаю, но на столе была записка с указаниями. Не знаю, от неё ли ты свалился без чувств, но несмотря на то, что уборка явно предназначалась тебе, я взяла это на себя. Ты, кажется, был совсем немножечко не в состоянии.

«Отличный спокойный завтрак, матушка Судьба. Что ещё подкинешь на день грядущий? Армагеддон? Нападение ёжиков-убийц прямиком из какого-нибудь заповедника?»

– Я хотел тебя поблагодарить… ты, кажется, изрядно попотела ради того, чтобы привести мою берлогу в должный вид.

– Кстати, это ведь ты меня на диван перетащил? Не я к тебе легла?

– Не бойся, лунатизмом ты, кажется, не страдаешь. Я перетащил.

– Ну и где ты спал в таком случае? Нет, я конечно не… но ведь там на одного-то человека место не так уж и много.

– Здесь? Я неприхотлив.

«Оказывается, первое, что может прийти в голову в подобной ситуации – не попытка оказать радушный дружеский приём, а классический способ затаскивания в постель. Запомним, мамзель, запомним»

– Ты мог и…

– … Нет, не мог. Это было бы странно.

– То, что ты уснул на своём собственном диване? Да, действительно странно!

– То, что я уснул бы на этом диване рядом с тобой, зная тебя от силы несколько дней – вот что странно.

– Это не… – Марго замялась, как только столкнулась с вызывающим взглядом, – ты ведь не понаслышке должен знать, что это почти что классика нынешней молодёжи. И вообще, ты мог этого не делать!

– Мог. Но это негостеприимно.

– Я спала!

– А у меня несколько иные понятия гостеприимства. Хоть спящая, хоть пьяная, хоть убитая горем, хоть угашенная таблетками! Всё одно – девушка получит лучшее, на что достойна. К тому же, ты убрала всю мою квартиру.

– Просто помогла, вот и всё…

– А я просто хотел, чтобы ты отдохнула… не на полу.

– Тебе самому надо было отдохнуть, между прочим!

– Вот я и продрых почти все двадцать четыре часа, пока ты работала. А я считаю, что был достоин удобного спального места меньше, чем ты.

– Ты, в первую очередь, болен. Или переутомлён, не так важно. А значит, что ты трудился до такой степени, что даже твой организм уже ушёл в отказ и выключился.

Артём не нашёлся, что ответить.

«Частично права. Но не говорить же теперь, что я не работал, а дрался за свою жизнь и жизнь моего друга с сотней килограмм мышц, предварительно прокатавшись по всему городу вдоль и поперёк»

– Видишь? Ты и сам это понимаешь! – победоносно вскинув голову, сказала Марго.

– Да… но у меня есть аргумент, который ты не сможешь оспаривать.

– И какой же?

– Ты девушка. А ещё ты настолько милая во время сна, что тебе повезло, что завтрак не застал тебя прямо в постели!

– Артём! – порозовела девушка. – Ты репетировал?

– Импровизация – мой писательский конёк!

– Ну… ладно, в этот раз ты победил. Но я ещё отыграюсь, вот увидишь!

– Ну да, размечталась! Главный козырь писательства – неиссякаемый источник комплиментов в любое время суток и при любой погоде! Запиши там… чтобы не забыть, так сказать.

– Зря ты выдаёшь свои козыри. Привыкну ведь, придётся каждый день подобное говорить.

– Это намёк?

– Намёк на что?

– А вот ты мне и скажи.

– Не знаю… может быть.

– Кхм… как бы там ни было, тебе остаётся только надеется, что именно это – мой главный козырь.

– Как много ещё, оказывается, мне стоит запомнить.

– Я примерно так же сказал, когда пришёл на первый курс.

– Ты давно в университете появлялся?

– Если мне ещё не позвонили и не спросили, а какого это чёрта я не хожу на пары – нет. А так что-то около недели уже не хожу. Думаю, что могу пропустить что-нибудь важное… где угодно, но не на парах!

– Я думала, что ты паришься насчёт учёбы.

– Всем так кажется! Я на её счёт почти не волнуюсь: просто иногда и делать нечего, так почему бы и не сделать что-то полезное, например, домашнее задание?

– Но не скажешь же ты, что тебе на учёбу категорически пофиг?

– Не скажу, правда. Но и что мне это интересно я тоже не могу сказать. Удивительно, да?

– Зачем тогда вообще пошёл учиться, если тебе не интересно? – Марго нахмурила брови.

– Не знаю… другие занятия мне казались ещё более неинтересными, чем психология. Да и для того, чтобы хорошо писать, образование не столь важно.