За горизонт, но не обратно

К Парису подошёл Маркус, на ходу протирая забрало:

– Гм. Наши подсчёты по уровню горючего верны? Последняя расшифровка заставила поволноваться. А я очень не люблю волноваться… крайне губительно, в моём-то возрасте.

– Если погода в ближайшее время не испортится, и мы не застрянем надолго… – Парис сложил цифру «три» пальцами. – излишек. Но, опять же, надо придерживаться графика.

– Любишь всё-таки показуху. Что означают эти знаки, расшифруй, будь так добр.

– Всё проще, чем ты думаешь. Жест означает: топлива нам хватит на три подобных полёта, с учётом, что мы не будем превышать норму грузоподъёмности.

Он указал в сторону помещения, где минуту назад скрылась Карина:

– Ты убеждён в острой необходимости спускать её на поверхность, учитывая разногласия? За две недели простоя она стала чаще вспоминать о тех малоприятных событиях, а состояние становится нестабильным.

– Это было очень, очень давно, и ты лучше меня осознаешь, как избирательно работает её память… сейчас личные конфликты почти ничего не значат, – Маркус наклонился поближе, – а вот насчет нашего амбала я не до конца уверен. Гм, и когда он в последний раз делал сканирование?

– Процесс был запущен позавчера, но результаты отсутствуют, ибо он запечатал комнату. Ты сам выдал ключи именно ему, а это – один уровень доступа с генераторной. Но мы поговорили недавно. Могу утверждать, что в целом – когнитивные функции выше прогноза. Ещё рано переживать.

– Он единственный, кто сумел привести жилые отсеки в порядок. Здесь непаханое поле. Даже объединив усилия, гм, мы бы не справились. Но ты продолжай держать его на коротком поводке, а с девушкой я как-нибудь справлюсь.

– В любом случае, мы все направляемся к Машине. – Парис кивнул сам себе, – однако, времени на анализ показателей его тестирования недостаточно. Я постараюсь их расшифровать как можно скорее, но на это потребуется около суток, стоит потерпеть. Риск, но другого пути не прослеживается. Сомневаюсь, что ты захочешь переносить отправку и ждать, пока мы совершим очередной круг по орбите.

– Исключено… Гм. Нужно добраться до Ренессанса сегодня. Следует возлагать предполагаемые трудности на мой счёт, и проблемы как рукой снимет! – капитан вздохнул, похлопал товарища по плечу и двинулся к двери, ведущей в гардероб.

«Хороший человек, он заботится о нас, словно о детях, хоть и должность всегда являлась профанацией», – Парис почесал щетину и принялся быстро нажимать на кнопки, расположенные на плате, свисавшей с потолка. Он задавал координаты, куда команду отправит железная катапульта, когда корабль достигнет нужной точки попав в естественную зону притяжения.

Маркус уже добрался до гардероба, представляющего собой высокотехнологичное, эргономичное пространство, сочетающее функции склада и ремонтной мастерской. Станции подготовки, подобно той, что в единичном экземпляре находилась в обители капитана, стояли по бокам отсека. Их было пять штук, позволяющих всему экипажу одновременно снарядиться к высадке. В отличие от остального убранства Аллаиса, эта комната выглядела почти новой: гладкие поверхности из металлопластика, антибактериального, устойчивого к износу; зона хранения костюмов, со шкафами для каждого комплекта; ремонтные инструменты на любой вкус. «Здесь поработала Ева со своей командой, ещё до того, как согласилась отправиться на самоубийственную миссию. И вот, сейчас я следую за ней, аки послушный пёсик», – Маркус провёл по мягким стенам, отмечая, что станция интеграции тоже на порядок лучше, чем в его «каюте». Встроенные манипуляторы помогают зафиксировать основные узлы, и тогда оператору остаётся только не сопротивляться. Затем система диагностики проверяет герметичность, заряды батареи и баллона с кислородом, фильтры, да и в целом работу всех систем жизнеобеспечения.

– Как считаешь, всё обойдётся, там, внизу? – капитан, в силу присущей ему сентиментальности, постоянно искал подтверждение своих мыслей извне. – Знаю: в той группе твой брат, и тебе хочется побыстрее узнать о случившемся…

Карина похлопывала себя по нагрудным датчикам и одновременно сверялась с показаниями на приборах отсека. Несмотря на возможность предоставить сие действо на откуп технологичным устройствам и сэкономить гликоген, она предпочитала собираться «по старинке»:

– В любом случае, скоро я окажусь рядом. У нас никогда не было таких родственных чувств, описываемых в старых преданиях, когда семья, – превыше всего… но в последнее время я начала по нему скучать. Парис говорит, что это – неосознанная тяга к вниманию, пустующий, недополученный в детстве пласт.

– Гм. А ты согласна с утверждением?

– Если тебя действительно интересует… то я просто та маленькая девочка, которой не дали времени побыть ребёнком. Да и сам знаешь, как нынешнее поколение натаскивали с самого рождения. Словно… последнюю надежду! Конечно, рациональное зерно имеется, но… от этого не легче, под каким углом не посмотри.

– Гм… Я бы хотел искренне извиниться.

Она смущённо улыбнулась порозовевшими щеками и ему показалось, что она переменилась на мгновение:

– О, Марки, перестань, ни к чему извиняться. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что не ты ответственный за случившееся! Пытался поддерживать нас как мог, а в особенности меня, иногда своеобразно, но тем не менее… это касается всех, кто знаком с тобой лично.

– Ты должна была получить толику любви и родительской заботы, наравне с прочими малышами. Гм. Я лишь старался следовать прописным истинам. Но мы заложники единообразных представлений, часто – ложных, вредящих окружающим. Надо отказаться от них!

– Но это невозможно. Нам нужно плодиться и размножаться, иначе человечество прекратит существование. Всё во имя высшей цели! Так завещала Церковь, во главе с великим Патриархом. Или ты успел забыть, за две-то недели?

Девушка перевела взгляд на дверь позади капитана, куда быстрым шагом вошёл Гйорт. Не изъявив желания принимать участия в диалоге, он двинулся к своему шкафчику и принялся проделывать все те же действия, что и его спутница несколько минут назад.

– Что, голубки, не отвлекаю вас? Сроки поджимают и есть дела поважнее, чем терзания о смысле бытия. Я и сам не прочь порассуждать о подобном за чашечкой петрушевого чая, – но мы должны её заслужить.

– Как понимаю, ты сегодня выступишь в роли первооткрывателя?

– Да, Маркус, а то безальтернативно превращусь в рухлядь, пока буду ждать…

Надев свой скафандр, оставив свободной только голову, Гйорт двинулся к панели, открывающей проход в смежную зону. Комнатушка представляла собой крохотное помещение в несколько квадратных метров, где большими трубками с тысячей проводов по бокам, Машина Восприятия соединялась с главным компьютером корабля.

Сторонний наблюдатель (незнакомый с технологией), мог лицезреть продолговатую сферическую капсулу, при первом взгляде напоминающую кокон. На ней не располагалось какого-то огромного количества кнопок и экранов, больше это подходило на футуристический гроб. Компактная, складывающаяся в стандартное кресло, конструкция могла поместиться практически в любом месте. Внутри расположены сенсоры и нейроинтерфейсы, аккуратно захватывающие электрические сигналы мозга: пользователь подключается к системе, она анализирует персональные воспоминания, создавая цифровую версию, слепок субъективного мироощущения. Затем, сформировавшиеся подблоки восприятия передаются в общий, массивный блок данных, формируя устойчивую форму, где содержатся учения многих поколений. Первая информация, загруженная в Машину, имела «искусственный» характер, то есть была передана не от человека, а из рукотворной базы, созданной профессором Шафером. Объединяя в себе накопленный опыт, странноватая и не отвечающая нормам морали библиотека являлась лучшим учебником для молодого поколения. Против их воли, за несколько сеансов, в мозг поступала вся история человечества. Перед процедурой талантливых учеников в течение трёх лет тренировал сам профессор, подготавливая сознание к внедрению, но, к сожалению, лишь малая часть уцелевших особей обладала достаточными когнитивными навыками чтобы воспользоваться обучающей функцией… все остальные выступали в роли доноров.

Маркус наблюдал эту картину добрую сотню раз, но дух всё равно захватывало. Он прошёл мимо Гйорта с непонятной гримасой на лице, явно изменившего желанный порядок проведения процедуры, приглашающего капитана в авангард:

– Неужто доблестный лидер соизволит действовать по протоколу и возьмёт бразды в свои руки? Я присмотрю за девушкой, Маркус, пока тебя не будет с нами, не переживай, – он легонько подтолкнул неуверенно переминающегося у входа мужчину в спину. – Кстати, вдруг вспомнил, что мои данные загружены менее сорока восьми часов назад. Поэтому, повторное проведение сканирования вовсе не требуется! О, какая удача! Сделаю это по возвращению, – Гйорт радостно хлопнул в ладоши.

Капитан было хотел возразить, но к горлу подступил огромный ком, а он не сумел выдавить ни звука. Шкафообразный мутант по-прежнему пугал его, время от времени, хоть они и были знакомы не первый десяток лет. Он застал ещё маленького пухлого мальчика, с помощью экспериментов превратившегося в чудовище. Учёные особо не заботились о соблюдении каких-либо норм, импровизируя, добиваясь результата любыми имеющимися средствами.

– Премного благодарен, гм… – пролепетал Маркус и задвинул за собой дверь, оставаясь наедине с устройством, непостижимым для обычного, не обременённого высокими порывами и мыслями человека… коим он себя и ощущал, несмотря на прожитые годы.

Капитан оставил шлем на специальной подставке, расположенной сбоку, уселся в мягкое подобие кресла, на время отключив сервоприводы. Сенсорные подушки незамедлительно охватили голову и зафиксировали в положении, как на приеме у стоматолога. Продолговатая рукоятка оказалась у него прямо перед лицом, и он неуверенно нажал на чёрную кнопку. Его руки опоясали ремни безопасности, а тело перестало слушаться команд и он застыл, ожидая неминуемой участи. Длинная, невероятно тонкая игла, похожая на вытянутую вне пространства-времени струну, обеспечивающая прямой доступ к мозгу, неспешно приближалась к глазу, который держали открытым две скобы. Сейчас следовало смотреть в одну точку не отрываясь, во избежание эксцессов отринуть дурные потуги тела к сопротивлению. Мутная пелена застилала взгляд… на секунду ему показалось: «Всё идёт не по плану и стоит немедленно прекратить процесс», – но Маркус отдавал себе отчёт, что подобным образом ощущал себя каждый раз, присаживаясь в злополучное кресло. Он даже не успел толком испугаться, когда наконечник достиг своей цели внутри черепной коробки индивида, а конечности мгновенно обмякли.

<Машине Восприятия. Если пытаться оперировать доступными для понимания большинства терминами: сознание отделяется и попадает в воронку других сознаний, создавая непрерывный поток событий. Обуздать оный способен сильный, выносливый, быстрый, исключительный мозг. Остальные же ничего не чувствуют в процессе, так как их истинное «Я», с которым ассоциируется отражение в зеркале, – пропадает. Остаётся лишь стандартная программа нейроинтерфейса. Очень условно, «видения» можно сравнить с быстрой фазой, где вы не наблюдаете сновидения… но по глубине, это, скорее, коматозный опыт. Стресс нивелируется седативными препаратами, передаваемыми одновременно с контактом наконечника и серого вещества, но негативные симптомы всё равно могут проявляться после процедуры несколько часов, особенно при частом «погружении». Пустота обычно пугает неподготовленный разум – это страшнее, чем любой кошмар наяву. Все наши страхи – в голове. Здесь можете испытать то чувство, словно у вас не только отобрали физическую оболочку, но и осознание исключительности, присущее виду, – профессор Шафер всегда старался донести сложные темы простым языком…\\>>

Когда Маркус пришёл в сознание, голова зудела, в ушах стоял нескончаемый писк, а пальцы на руках тряслись как у эпилептика. Скованный страхом, он с трудом поднял верхнюю часть тела, а затем и всего себя с кресла, постоял на месте, пока головокружение не прекратилось. Подойдя к небольшому экрану у двери, бегло прочитал сводку о состоянии, а сообщение внизу гласило: <Данные успешно переданы на главный компьютер>. Он не знал, сколько ещё подобных сеансов сможет вынести увядающий организм. Капитан вытер каплю крови, проступившую из носа кончиком рукава, отворил дверь, непрестанно моргая, избавляясь от остаточного эффекта, проявляющегося в виде визуальных галлюцинаций: плывущие круги, изгибающиеся формы объектов на периферии обозримой картинки, рябь да искажённая цветопередача.

Парис и Карина смиренно ждали неподалёку, уставившись в одну точку.

– Кто следующий? – поинтересовался первый в ряду пациент, привыкший принимать удар как положено идеологическому лидеру, и, не дожидаясь ответа, сообразил самостоятельно. – Лучше ты, Карина.

– Я быстренько, – отозвалась она, и буквально вспорхнула со своего места.

«Удивительно наблюдать такое жизнерадостное создание здесь, на самом краю галактики, в группе последних мыслящих существ», – Парис вдруг частичкой себя осознал, почему она так важна для капитана, и почему её так ценили люди на Материнской Планете. Если бы он только мог испытать чувство, похожее на жалость, то обязательно бы сделал это. «Пусть мы отдаём себе отчёт, что надежда – непозволительная роскошь, но именно простота, искренность дарует желанную крупицу тепла всем окружающим людям. Возможно, не самый худший вариант». Всё то время, пока девушка находилась за непроницаемой створкой, ему казалось, словно их разделяют тысячи световых лет безмолвного космоса. Процесс длился от силы несколько минут, но в его представлении – вечность. Также легко, как и прежде, яркая особа беззаботно вышла из комнаты с жутковатой машиной и жестом матадора, дразнящим вспыльчивого по натуре быка, пригласила своего спутника завершить цикл процедур:

– Даже таким умникам как ты иногда нужно опускаться до уровня простых смертных, – она показала ему язык, мусоля во рту терпкий солёный привкус, и, зажмурив окровавленный глаз, отправилась тем же путём, что недавно прошёл Маркус.

Он посредственно трактовал невербальные знаки, а установленная прошивка блокировала поведенческие модели, отвечающие за коммуникацию. Парис не считывал их (жесты, тембр голоса, мимику) подобно стандартному, здоровому индивиду, несмотря на то, что уровень его интеллектуального развития сильно опережал всё оставшееся человечество. Не ища в словах девушки подтекста, он с таким же пространным видом зашёл внутрь и прикрыл дверь.

– Неужто это так необходимо… – прошептал он, вспоминая сестру и её последний сеанс.

Парис привычным движением нажал на рычаг, широко раскрыл один глаз и подготовился к погружению. Побывав в омуте из чужих мыслей, воспоминаний и переживаний уже сотню раз – он не придавал процедуре сакрального значения. Тем более, сейчас он не получал никакой новой информации («резюме» спутников давно и плотно обосновалось на подкорке, чуть обновляясь), а лишь записывал на общую виртуальную флэшку частичку себя, тот уникальный код, который потом, в теории, можно воссоздать с Точки Состояния. Да, он часто оперировал к инородным страхам, будучи не подключенным к Машине, но было крайне важно сохранять личность других людей, учитывая их немногочисленность. Создание специфических устройств целиком и полностью нарушало все постулаты, так долго разрабатываемые человеческим социумом. По сути, каждый из прошедших процедуру – оставлял свои самые потаенные секреты и больше не мог рассчитывать на анонимность или какую-то субординацию. Но в тех условиях, когда людской род очутился на последней ступени перед полным исчезновением, нормы и правила отходили на третий план, ведь любой неосторожный шаг норовил поставить жирную точку в самой истории.

– Такое звание присвоили мне на нашей родной планете Земля. Как вы знаете, там раньше находились все существа, похожие на нас, а также животные, растения и прочие млекопитающие. На поверхности, под ней, в бескрайних океанах. Чудные места… их многие не ценили.

– А что означают эти «звания», зачем они? У моей мамы вот нет звания, все просто называют её по имени.

– Да, ты права, я единственный в нашем скромном городе, у кого есть дополнительная приставка к имени. Но это уже не обязательно, вы можете обращаться ко мня также, как и остальные! Некая дань уважения, или попытка сохранить частичку того, что было важно прошлому поколению… оно добралось до наших дней в единственном экземпляре, и сейчас перед вами, – профессор смерил взглядом присутствующих. – Видите ли, сам процесс обучения на Земле был совсем другим. Если говорить простым языком: с течением времени, год за годом, люди постигали всё новые вершины образования, и вот, последней ступенькой было звание профессора. Так говорили о тех, кто имел наивысшую квалификацию в изучаемой области.

– А мы ещё можем стать профессорами? – не унимались ученики.

– О, не сомневайтесь, – Шафер натужно улыбнулся. – Очень скоро вы будете знать много больше, чем мне выпало постичь за долгие семьдесят лет. Вы все – уникальны, но частичка того мира будет вложена и в вас. Благодаря последним достижениям, всего за несколько мгновений перед взором пронесётся вся история: от одноклеточных – до человека прямоходящего; от деревянных палок – до ядерных боеголовок; от первой лампочки и до космической станции! Вы и представить себе не можете, как я бы хотел обладать всеми этими знаниями!

Шафер поправил галстук, достал свой толстый блокнот с заметками, привычным и отточенным жестом вставил ручку поверх обложки. Такие маленькие, но важные вещи успокаивали его, придавали уверенности. Он продолжил лекцию на более спокойной ноте:

– Ваше обучение кардинально отличается от моего. Ближе к закату человечества, когда эксперименты на людях начали набирать обороты, учёные развитых стран научились передавать из поколения в поколение определённые генетические программы. Если не производить вмешательство – у ребёнка, рождённого естественным путём, происходит формирование по принципу пятьдесят на пятьдесят. При таком подходе, он берёт как лучшее, так и худшее от своих родителей. Поэтому, у людей нередко случались врождённые болезни, или те, что проявлялись позже, в процессе жизнедеятельности. С ходом взросления и последующего старения организма, их становилось всё больше. Некоторые комбинации групп генов, отвечающих за предрасположенность к мультифакторным заболеваниям, также передаются от родителей. Так вот, объединившись, мы постарались исключить все риски и выделить только «положительные клетки». Научились при зачатии, когда плод ещё не сформировался в утробе матери, воздействовать на него в самом зародыше. Также удалось решить проблему всех хромосомных заболеваний, поэтому нет ни одного ребёнка в вашем поколении, кто бы страдал ими.

Он перевернул страницу, и с удивлением заметил, что следующая пуста. Синие полоски разлинованной вдоль тетради расплывались, скрещивались. Он подумал о гигантских волнах бездонного океана, омывающих берег, а также о других величественно-прекрасных явлениях, которые этим детям никогда не суждено увидеть воочию. Возраст всё же давал о себе знать, – сознание заполонили чувства ностальгии, горечи и обиды о несбывшихся мечтах и нереализованных планах. Опустив тяжёлые веки, он тонул в них, на автомате продолжая озвучивать выгравированные на подкорке строки:

– Сюда же относятся мутации в геномах новорождённых. Чем старше мужчина-отец, тем больше происходит делений, или по-другому, копий, на протяжении его жизни. Если возникала потребность завести ребёнка в позднем возрасте, – пропорционально возрастал и риск. Это применимо и к женщине-матери: с течением времени повышалась вероятность появления хромосомных аномалий у плода, большинство из оных можно диагностировать, но не все поддаются лечению. В целом, по общим данным, рождение в семье ребёнка с наследственной патологией оценивалось как один к сорока четырём, но и этого было достаточно, учитывая, что на своём пике человечество разрослось до десяти миллиардов зарегистрированных человек… – профессор глубоко вздохнул. – Детские дома оказались переполнены индивидами с лишними хромосомами и другими заболеваниями, подталкивающими родителей отказаться от своего чада. Медико-генетические консультирования были доступны лишь в развитых странах и только как платная услуга, далеко не дешёвая. Со временем, мы постигли механизм, отвечающий за передачу той или иной части ДНК мужчины, и сейчас можем сразу выбрать ту хромосому, что «перевесит», приведёт к рождению мальчика или девочки. Первые теперь, наравне с женщинами, защищены от «некачественных» отцовских генов. Почему это стало осуществимо? Что же, ответ лежит на поверхности: модель, как и многие другие, сначала была опробована на цифровых копиях. Развитие искусственного интеллекта зашло так далеко, что по запросу он мог моделировать практически любые итерации реальности, беря в расчёт микроскопические детали того, из чего состоит пространство и время. Путём проб и ошибок были выведены «идеальные образцы», последовательность, в сочетании нужных областей, приводящая к рождению максимально здорового и сильного в ментальном и физическом плане ребёнка, – Шафер выдержал небольшую паузу. – К сожалению, общий консенсус в научной среде сформировался слишком поздно, и мы не успели в достаточной мере повлиять на процессы оплодотворения по всему земному шару, ведь это не происходит по щелчку пальцев. Нужно время, десятилетия, века, которых у нас, к тому моменту, уже не оставалось.

В первых рядах аудитории началось бурное шевеление, а Шафер воспользовался моментом, чтобы отдохнуть. Он отвёл глаза и откинул голову на спинку стула. Ему показалось, что всё внутри тела застыло в ожидании – это чувство было знакомым. Посторонние звуки уходили на задний план, и лишь обрывки шёпота изредка доносились с периферии. Он по привычке мечтал о звёздах, рассуждал о смысле бытия, представлял, как пойдёт на прогулку по парку со своим верным псом. Прошло уже тридцать лет, как он не покидал стен купола и не видел чёрную мантию бескрайнего космоса. Долгий срок, когда он не жил, а существовал, по инерции. Скоро, также невзначай он и умрёт, сидя на этом стуле, опершись на прогнивший подлокотник и думая о зелёной траве на лужайке, которую больше не встретит ни один представитель рода людского.

Из стазиса его вывела голубоглазая девочка, с симметричным, бледным лицом:

– Профессор, вы ещё с нами?

– Да, дорогая, садись, не волнуйся за меня.

– Как вы думаете, что мне нужно сделать, чтобы стать такой же умной, как вы?

– Здесь самое главное – верить в себя, не сдаваться на милость обстоятельствам, как бы тяжело не было. Со временем плохие воспоминания забудутся, останутся лишь те, что дарят радость, удовольствие, или такие, что помогают развиваться дальше.

– А если вас не станет, кто будет учить меня?

– Ах, милая моя, не переживай, если ты будешь придерживаться основных принципов, то очень скоро тебе не понадобится учитель, – он любовался её белесой детской кожей, вспоминая о своей дочери, оставшейся в сотнях световых лет позади. – Давай же, иди на своё место, остальные ученики заждались.

Девочка помахала ему рукой и в припрыжку отправилась к парте. Современные дети одновременно пугали и восхищали Шафера: несмотря на свой юный возраст и повадки, в их глазах он видел нечто такое, чего не встречал у своих знаменитых и прославленных коллег. Неужто таким будет последнее поколение?

Профессор привычным движением протёр очки и обратился к слушателям:

– Итак, давайте возьмём карандаши и запишем тему: Дезоксирибонуклеиновая кислота. Рибонуклеиновая кислота. Белки…\\>>

Парис завершил процедуру буквально за минуту, и, подойдя к терминалу, начал быстро подгружать себе на внутренний диск костюма анализ проведенных сеансов. Досье капитана его не сильно волновало, ведь он видел компиляцию много раз, и она не претерпела почти никаких изменений с годами. А вот за Кариной и Гйортом требовалось повышенное внимание, поэтому исследователь еженедельно проверял их показания. К сожалению, расшифровка данных вне самой Машины занимала немало времени, так как аппаратно устаревший скафандр не обладал вычислительной мощностью, сопоставимой со стационарным устройством. Чаще всего, в таких делах он полагался на собственный мозг – более продвинутую, запрограммированную на бесперебойную работу модель. Оставалось лишь ждать озарения, и тогда туман развеется, оголяя первозданную зарисовку. Но сейчас стоило поторопиться. Что-то внутри подсказывало: каждая секунда промедления может аукнуться большими неприятностями. Не провидение, не ожидание, а холодный и тяжёлый математический прогноз.