За горизонт, но не обратно
В случае аварийного вылета сборы происходили в невероятной спешке. Склады на Материнской Планете давно переполнены разнообразными «нужными вещами», поэтому и хлам, переехавший на корабль (авось, когда-нибудь пригодится), никого не удивлял. Уже долгие десятилетия чудом оставшаяся в живых горстка людей под предводительством Церкви загрязняла пространство вокруг себя. Трата топлива для вывоза мусора и утилизации оного в космосе – непозволительная роскошь. Вот и получалось, что до вожделенной свободы рукой подать, но они не могли позволить себе и пары шагов в сторону. За толику комфорта приходилось платить, и с каждым годом эта цена неумолимо росла.
Перебирая в сознании полученные с последней выгрузки данные, Парис не замечал течения времени. Он мог часами смотреть в пустоту, даже с закрытыми глазами, даже проваливаясь в сон – мозг автономно продолжал бесконечные расчёты. Объяснить подобные калькуляции стороннему человеку было крайне проблематично. «А некоторые вещи лучше не знать вовсе», – такой позиции он придерживался каждый раз, когда его просили описать конструкции, возникающие в голове.
Вот и сейчас, волоча ногами, не разбирая дороги, он лбом упёрся в каркас открытой двери, означавший прибытие в нужную точку.
– Взгляд разочарованного перфекциониста, – насмешливый тон обладателя низкого и грубого голоса не сулил простого диалога, – порой, мне хочется тебя пожалеть.
Парис без стука перешагнул порог единственного жилого помещения и отметил: порядок действительно сохранился лишь на капитанском мостике. Зрачки мужчины, смотревшего на него в упор, метались по комнате. Маленького роста, крепкого телосложения и недальновидного ума – короткая справка, но весьма красноречивая. Несомненно, он не соответствовал ни по описанию, ни по поведению портрету подходящего для освоения космоса существа. Боксёрская груша, дикий зверь, необузданный наездник. Гйорт должен был родиться в эпоху охоты на мамонтов или участвовать в осаде средневековых замков, но непостижимым образом его ДНК сформировалось именно сейчас, – в тот же злополучный век, когда на свет появился и умнейший из ныне живущих (ну или почти). «Воистину насмешка эволюции, – думал названный гость, выискивая оптимальное начало для беседы, – лучшим решением будет помолчать некоторое время. Самым лучшим – молчать всегда».
– Ты заблуждался на мой счёт, представляешь? – Гйорт поднял одну бровь, выразительно вытаращив глаза, – благодаря тебе, я в самом деле стал сомневаться в своей пригодности.
– Не очень понимаю, что ты имеешь ввиду.
Выдающиеся мускулы обитателя ночлежки скрывались под спандексом нижнего белья, по совместительству ставшего повседневной одеждой в долгих перелетах, но даже так он выглядел как шкаф, завёрнутый в непроницаемую ткань. С годами, под воздействием непрекращающихся нагрузок, тело всё больше стало напоминать списанный болид, по-прежнему мощный, но уже никому не нужный из-за шрамов и увечий, покрывавших задубевшую кожу. Лицо же выглядело как натянутая поверх черепа маска из волокон с нарисованными узорами вен, выпирающих из-под шкуры. Глянцевость губ и лба, шрам, идущий от края исказившейся улыбки до верхнего позвонка, огибавший гладкий череп. Ему вовсе не нужно говорить, – сущность человека отражалась в немом портрете.
– Короче, я транспортировал нужные для высадки инструменты поближе к твоему жилищу, если понимаешь, о чём я, – Гйорт поднимался с кровати по его меркам неспешно, наблюдателю же это всегда виделось как резкие, но выверенные движения профессионального спортсмена. Мышцы, налитые кровью и потом, сокращались в полтора раза быстрее стандартных значений, что наделяло носителя невиданной силой, но привносило и недостатки: износ связок и сухожилий увеличивался пропорционально.
– Несомненно, – Парис постарался вложить в голос энтузиазма, – я очень признателен за твою помощь. Без иронии. Никто другой этого не сделает.
– Хе-хе, тут ты прав дружище, бахвальства тебе не занимать. Но оставь блажь за порогом, всяк сюда входящий! Надо же, откуда у меня в голове всплывает весь этот бред?
Грубый его смех отражался от пенопласта стен позади двухъярусных кроватей и проносился эхом по периметру. Выглядело так, будто комната спроектирована по лучшим образцам психбольницы, а её обитатели раз за разом стараются расшибить свою голову о стену, но реальность была чуть прозаичнее: собирали из имеющихся деталей. Не до изысков, хоть и определённый шарм в таком дизайне имелся. Только не хватало красных ковров на вертикальные поверхности и диско-шара под потолком.
Гйорт оскалился в неясной гримасе:
– Знаешь, конструкцию я возделывал своими руками, на протяжении долгих пяти Земных месяцев. Ходил туда-сюда от грузового отсека, опускал проклятый трап, тащил материалы, снова и снова. Здесь просто нихера не было. Провода не соответствуют диаметру и проводимости – я их демонтирую, тащу новые, которые, о чудо, опять не подходят! Аналогично – со всей электроникой. Люди хотели сделать по красоте, не тяп-ляп, что-то там, а чтобы как на Земле. Вокруг советы, голоса, приказы, но никто ни разу даже не принёс мне обед! Самый сильный справится сам: бросили на произвол и забили. В том же ключе всегда, ведь один раз прокатило, следовательно, прокатит и в следующий, понимаешь?
Он всё время активно жестикулировал и кивал головой в сторону, туда, где итоговый результат не оправдывал ожиданий, а брови ходили ходуном, норовя сбежать.
– Когда мы работаем с тобой в паре, словно идеальный тандем, дело проходит на порядок лучше. Ты рисуешь планы, конструируешь схемы, производишь расчёты. Мне остаётся лишь глянуть, чутка подсмотреть, – и всё сразу ясно, как божий день. А вот кто проектировал эту херню… – он постучал по мягкой стене и пенопласт хлопьями посыпался на пол. – Руки бы вырвал и засунул… сам догадайся куда. А потом зубы, и проделал бы тоже самое. Какой маразм, у меня слов нет, глянь невзначай…
– Читал последний отчёт? – имитируя надежду и заинтересованность в голосе перебил гость, – у нас менее двух часов на сборы, и я пришёл уведомить тебя, на всякий случай.
– Не начинай нудить, Парис, избавь от нотаций хотя бы сейчас, – Гйорт попытался закатить глаза, но зрачки предательски упирались в огромные брови, – бумажки я видел. Толку от них столько же, сколько и обычно.
– А мне показалось, что ты оптимистично отзывался о моих талантах в области прогнозов. Без расчётов мы бы не добрались сюда.
– О, в этом я не сомневаюсь! А знаешь, в чём тебе не следует сомневаться? Что всем плевать, так было бы даже лучше!
– Понимаю твои чувства, – всегда в подобных случаях Парис пытался успокоить буйного друга, выходя на эмоционально-стабильное состояние. Скачки настроения собеседника следовало гасить в зародыше. Он многое знал об устройстве человеческой психики, о темпераментах, и как с ними работать, но он не мог сам почувствовать всю ту гамму, переполнявшую и норовящую выплеснуться из резервуара. Наверное поэтому, отрешенное и лишенное панических атак сознание не могло в должной мере продуцировать удачные решения конфликтов, а в его силах был сухой анализ и выделение наиболее подходящих в моменте паттернов поведения. Нескончаемое, бесконтрольное, искусственное вычисление. – Развернуться уже не выйдет. А без тебя, там внизу – я как без рук. Пока что у нас ничья в вопросе использования заезженных крылатых фраз.
Гйорт метался по комнате, пакуя вещи в мешки, закручивая их в тугой узел:
– Нихера ты не понимаешь, друже. Давай прекращать трёп и пойдём к шлюзу. Руки так и чешутся что-нибудь смастерить или сломать!
– У нас ещё… – Парис глянул на электронный циферблат, красующийся на правой руке, где зелёная окантовка цифр блекло отсвечивала в полутьме. – Около часа и тридцати семи минут в запасе. Доберёмся до шлюза мы примерно за три минуты. Можем остаться здесь, поболтать, что думаешь?
Гйорт проигнорировал предложение, продолжая усердно заниматься физическим трудом. Делал он это бессознательно, ибо просто не умел по-другому. Даже истощив свою батарейку и отходя ко сну, он не мог успокоиться, а тело постоянно, неосознанно сокращало мышцы. Со стороны сие действо выглядело дико, будто под кожей (в разных местах по всему туловищу) раз за разом срабатывал кардиостимулятор, не имеющий строгого режима работы, действующий нон-стоп и подзаряжающийся от переизбытка адреналина.
– Интересно получается: мы с тобой одного возраста, но выглядишь ты порядком свежее. По какому принципу распределяли наши ДНК? Может, я хотел родиться с задатками самого умного!
– Ты знаешь ответ на этот вопрос, ведь уже задавал мне его по меньшей мере три раза. Сильно прибедняешься, или притворяешься.
– Да-да, я помню, что основываясь на геноме родителей, нас планировали изначально такими, какими мы и получились. А потом весь проект с умниками-основателями пошёл по известному месту… но почему мы не выбираем, каким быть, о чём мыслить и какую работу выполнять?! – на лице Гйорта появилась гримаса отвращения, словно он сам не ожидал глубоких мыслей от себя. – Видит бог, мы всё же люди, как и остальные жители Планеты.
– Не совсем, – Парис сложил руки на коленях, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Он любил лекции, а в момент повторения давно изученного материала – выплёскивал излишки информации, переполнившей чан большого, но всё ещё зажатого в тиски ограничений физиологии мозга. – В тех условиях, что мы находились и пребываем по сей день, главным толчком к наследственным манипуляциям является сохранения человеческого рода как такового. Людям, оказавшимся в незнакомой галактике, с уровнем технологий, который вовсе не подразумевал спешное бегство с единственной подходящей человеческому виду планеты… оставалось лишь искать выгоду в создании потомства, но с лучшим, из доступной базы, геномом. Мы – удачный эксперимент, а без нас они не протянули бы столько.
Глядя на Гйорта, он тоже решил немного размяться и сначала повращал головой, затем сделал несколько наклонов вниз. Особого прилива сил от аэробики Парис не получал, но знал, что все они, в долгосрочной перспективе, положительно влияют и на мозг, регулярно работающий на предельных оборотах. В конце концов, нельзя было допустить, чтобы его организм разваливался на ходу подобным товарищу образом.
– Довольно своеобразно, но нелицеприятными вмешательствами в геном старались не повторять ошибок, вызывающих катастрофические последствия, а следовательно, спровоцировавших человечество к уничтожению социума, на который была сделана максимальная ставка.
– Ты заговариваешь мне зубы. Я не выбирал эту жизнь, профессию… твою мать, даже мысли в тупой башке! Ибо каким бы не родился иждивенец – он сам в праве решать, кем стать. Нет стопроцентной корреляции, что ты пытаешься вывести, подвязывая один факт к другому. Человек, на пике эволюции, был максимально свободным существом, царём природы, главенствующей фигурой… тем, кто подчинил себе законы самой Земли, – Гйорт демонстративно сжал кулак перед лицом. – А что мы видим сейчас? Мы с одним нищим городом то не можем совладать, а эти идиоты отправились покорять бескрайние просторы! Скатились в клоаку, и нас затянут за собой!
– Как известно, и Земля перестала быть раем, раз мы здесь. – Парис развёл руками.
– Я знаю, что произошло, я видел это в Машине, как и ты, спешу напомнить. И после всего, тебя не бесит, какими нас сделали?!
– Нас сделали «такими» исключительно из благих побуждений, ведь конец человечества настал в момент, когда наши предки почувствовали неограниченную власть. Они забыли как заботиться о ближнем, они не двигали прогресс вперёд, а всякий был занят только собственным обогащением. Люди объединялись в группы, создавая чертовски крепкие союзы, где, однако, любой готов выстрелить соседу в спину, лишь бы завладеть большим куском пирога. В идеальном мире наука двигала наш вид вперед, но потом… пришла идея славы и популярности, бесконечный побег за недостижимым идеалом. Грызуны в центрифуге, замаскированные под Homo, – перемалывали себя и окружающих, каждый хотел казаться круче, сильнее, богаче. Жители глядели на картинки успеха, но не знали цены, они перестали отождествлять момент с реальностью, а в их головах сформировалась куча отходов, именовавшихся мечтой или целью, мотивированных самыми гнусными проступками. Выдуманные ценности и идеалы, боги и правители, страны и их конгрессы, вершащие, по их представлению, судьбы мира. Больше, больше и больше… Пока не произошло то, что произошло.
Непрестанно семеня куцым шагом по комнате, Гйорт не находил себе места. Да, как бы парадоксально это не звучало – мыслили эти двое похожим образом, но именно он не мог подчинить поток сознания. Переключение режимов происходило молниеносно, а растроганный пару секунд назад человек забывал о существовании моральных границ, срывался, скатываясь в необоснованные оскорбления, выплёскивал злость:
– Знаешь, дружок, с меня хватит! Я слышал этот популистский бред уже достаточное количество раз. Ты не понимаешь или не хочешь слышать главного: у них был выбор, как строить свою жизнь! А я – лысая обезьяна в космосе. Выгляжу также, кстати, и ощущаю себя идентично.
– Или они сами поверили в существование так называемого выбора, дабы почувствовать уникальность? – Парис наклонил голову в знак примирения. – У нас нет другой развилки, а если ты думаешь иначе – то это тоже часть пути. В этом и парадокс. Любая цель, всё, что ты считаешь важным, всего-навсего избирательный паттерн ума…
Гйорт лишь посмотрел на него взглядом насупившегося ребенка – гормональные вспышки были столь сильны, что по щелчку пальцев, из умного и расчётливого взрослого мужчины, он в мгновенье ока превращался в неуравновешенного и забитого ребёнка. Нередко Парис фантазировал: «Стоит добавить капельку самообладания и контроля – получился бы идеальный экземпляр, без изъянов. Куда более совершенный, чем я сам».
– Пойду займусь погрузкой барахла, – решил завершить диалог хозяин помещения, – присоединяйся, коль не сильно занят планированием очередной самоубийственной миссии.
Закинув мешок с хламом в угол, грузной походкой Гйорт вышел вон из комнаты, оставив Париса с пустым выражением лица наблюдать за белыми стенами. «И пусть всё сгорит дотла… беззаботное житие крепостного, полное иллюзий, или жесткая правда, но осознанная и подконтрольная? Да какая разница, и то и другое не имеет смысла».
Тем временем, уняв жажду насилия, одутловатых пропорций индивид быстро приближался к капитанскому мостику. Он решил разбудить того заранее, чтобы согласовать некоторые моменты связанные с Машиной Восприятия. Подойдя к двери, ведущей в комнату управления, Гйорт с ужасом осознал, что забыл о цели своего визита, пока двигался по пустому коридору. Ему казалось, будто всё это время он думал о том, как несправедливо к нему относятся, если заставляют раз за разом погружаться в омут своих кошмаров. Чего же он хотел поведать Маркусу? «Вроде, ничего…», – на месте хаотичных мыслей и спутанных сюжетов возникла зияющая пустота и паника.
Большую часть времени Гйорт мыслил как вполне вменяемый, клинически стабильный пациент. Можно сказать, что он был умён, начитан, подкован во многих вопросах, но порой, на фоне постоянной усталости и общей физической истощённости организма, он начинал непреднамеренно впадать в панические настроения, гиперболизируя любую маломальскую проблему в разряд вселенских. Гильотина мерещилась за каждым углом, а кто-то поджидал его с ножом за пазухой, терпеливо выжидая момента, когда он повернётся спиной. Периферийным зрением он заметил какое-то движение слева по курсу: едва уловимые подергивания воздуха, холодного, но в виде пара. Он покрепче сжал в руках переносной фонарик словно шпагу, и уже приготовился ко встрече с неизвестным, ужасающим существом…
– Гйорт, всё в порядке? – раздался чересчур спокойный и размеренный женский голос, – мне показалось, ты долго здесь стоишь… я чинила проводку, ведущую к грузовому отсеку. Постоянно скачет давление и трубы начинают сквозить, не могу разобраться в первопричине.
Он с недоверием скосил глаза, подсознательно отмечая её прекрасное, слишком красивое, хоть и уставшее лицо. Приложил палец к губам, как бы говоря: «тсс, не шуми», а затем также тихо продолжил свой путь в зону погрузки, надеясь, что не сильно напугал девушку. «Скоро я стану обузой для этих людей. Они не виноваты в происходящем. Не виноваты, что тело умирает на глазах. Я должен вернуться и наказать тех, кто причастен. Чёртов старый маразматик… доберусь и до тебя. Это будет лучшей мотивацией», – будто мантру он повторял старообрядческие слова и выражения, отдавшись в лапы нахлынувшей апатии.
Снова оставшись в гордом одиночестве, барышня грустно смотрела ему вслед, раздумывая над тем, какая ноша выпала на их долю. Такое никому не пожелаешь, даже врагу.
Спустя несколько секунд дверь на мостик открылась, и смуглая женщина, с тёмными как уголь волосами, пробралась внутрь. Шлюз подготовлен как должно, датчики давления капсулы сброса переведены в положения контакта с поверхностью, а за час до предполагаемого соприкосновения нужно подтвердить актуальность данных. Капитан дремал в своём излюбленном положении, поэтому посетительница позволила себе лёгким движением руки смешать белковый коктейль. Вся жидкость на борту хранилась в таком виде, а она уже и забыла, когда пила обычную, пресную воду, без примесей и химикатов.
Растворившись в процессе, Карина перебирала содержимое небольшого ящика над столом хозяина, сама не ведая, что хочет там найти.
– Гм. Опять играешь в воровку? – невзначай поинтересовался Маркус, одним глазом подглядывая из-под широкой шляпы, которую он всегда клал на лицо во время сна.
– Я предпочитаю более не реагировать на эти твои провокации! – она поправила волосы, туго собранные в пучок на затылке, – все выполнили свои функции, строго по предписанию. Надеюсь, ты доволен.
– Гм… Когда я тебя подводил, Карина?
– Когда убил моих родителей, это считается? – язвительная улыбка, вечный спутник, скользнула по её лицу, – впрочем, не будем сейчас об этом. Дело давно минувших дней.
Маркус устало поднялся со своего места и начал собираться в путь. Тяжелый и громоздкий шлем он пока отложил сторону и принялся медленно, но верно натягивать комбинезон, отдалённо похожий на сапёрный жилет. На самом деле, подобные вещи, по своей сути, предоставляли небольшой радиатор, с сотнями мелких трубочек, где без остановки циркулировала вода. При тех перепадах температур, что ожидали их по прибытию на поверхность, высовываться наружу, лишившись подобного приспособления было форменным самоубийством.
– Думается, ты сегодня встал не с той ноги, – Карина помогла ему застегнуть молнию на груди, – может, отдашь распоряжение оставить себя на борту?.. будет лучше для всех. Такими темпами придётся менять тебе пелёнки ежечасно, а я на это не подписывалась.
Продолжая игнорировать язвительные выпады, ставшие в их диалогах обыденностью, Маркус осмотрел наружный слой скафандра, обеспечивающий теплозащиту. На его счастье, фенилон не изнашивался быстро, да и конкретно этот экземпляр надевали всего пару раз в тестовых условиях. Большинство нужных для космических путешествий материалов более невозможно производить, поэтому, их стоило беречь как зеницу ока. Наружная сторона выполнена в десять слоёв, обеспечивающих достаточную защиту от сильных скачков температур и давления.
– Дальше я тебе не помощник, придётся немного поработать ручками, – девушка надула жвачку и лопнула с громким хлопком, – запишу отчёт и буду ждать у выхода, папочка. Не развались по дороге, обидно потерять капитана ещё до высадки!
Она помахала ему рукой, игриво пританцовывая направилась по своим делам. Несмотря на то, что девочкой Карина не являлась уже очень давно, окружающие ценили её за искренность и оптимизм, который она могла привнести присутствием, разбавляя атмосферу шутками и обворожительной улыбкой.
Маркус, тем временем, был максимально сосредоточен на процессе, делая всё медленно, но надёжно: поставил ноги в специальные отделения, и они с лёгким щелчком застегнулись чуть выше лодыжки; затем, проделал похожую операцию с руками, и перчатки стали мягко обволакивать кисть, доходя до предплечий; пришла очередь шлема – он аккуратно водрузил аквариум на голову, послышался характерный щелчок, когда ремешок плотно зафиксировался; проверка герметичности: звук внутри отсутствует, лишь тяжелое дыхание оператора, создающее иллюзию безопасности. Далее – подключение систем жизнеобеспечения. Он чувствовал, как накапливается кислород и проверил индикаторы на руках, то, как они дублируются на внутренний материал шарообразной конструкции. Уровень заряда центральной батареи, количество и качество воздуха, давление и пульс. Все эти показатели ровной зеленой строкой проплыли у него перед лицом сплошными вертикальными линиями.
Капитан с трудом развернулся (сказывалось отсутствие питающихся от внешних источников энергии рессоров в старой версии), подошёл к панели бортового компьютера, где расположились все необходимые для коннекта с общей сетью передачи системы. Он открыл защитный кожух на изгибе руки и подключился к кораблю двумя короткими проводами. Активировал питание и система загрузилась, дублируя показатели на экран, вмонтированный поверх прозрачной полусферы, хранящей один дополнительный скафандр. Коммутатор связи, маленький полевой ноутбук – всё отправилось в основной модуль, который он кое-как водрузил за спиной.
Последний шаг – ввёл свои учетные данные и нажал кнопку на бедре, активируя сервоприводы. Движения стали плавными и лёгкими, а костюм больше не напоминал смирительную рубашку тюрьмы строгого режима.
– Запустить алгоритм резервного копирования, сохранить текущие настройки до дальнейшего распоряжения.
Производя нехитрые манипуляции, Маркус удивился, насколько же он постарел. Будто прошло не две недели с того момента, как он покинул Материнскую Планету, а добрых пять лет. Весь процесс сбора с нуля занимал у него не более пяти минут в тестовых прогонах… сейчас же прошла целая вечность, пока он смог наконец-то выдохнуть и направиться по узкому тоннелю вслед за Кариной. «Надеюсь, Ева ещё дышит. В противном случае, все эти мучения коту под хвост, – размышлял он, стараясь не обращать внимания на окружающий беспорядок, – капитан корабля, безразличный к состоянию этого самого корабля. До чего мы докатились».
Маркус добрался до капсулы сброса вовремя: Гйорт загружал последние мешки с провизией. Они, по расчётам, вовсе не должны пригодиться, но капитан решил перестраховаться, и ныне команда без энтузиазма выполняла целый ворох ненужных действий для максимального увеличения вероятности успешного проведения экстренной миссии. Конечно, у всех имелось своё мнение на этот счёт, но они старались сохранять хрупкий нейтралитет, дабы коммуникация не скатывалась в сплошную полемику. Принято полагать, что всё связанное с космосом непременно должно вызывать у человека благоговейный трепет как и добрую сотню лет назад. Сейчас же участники спасательной экспедиции лишь сухо рапортовали о выполнении процесса подготовки, толком не вдаваясь в нюансы поставленной на поток деятельности.
– Погрузка завершена, сир, карета подана! – прогремел в полутьме голос Гйорта. – О, так вы почти собраны… а я ещё даже штаны не надевал.
– Давай просто следовать инструкциям, а они гласят, что в текущей точке я должен находиться при параде, – нехотя отвечал Марк, – гм, зато вам не придётся лицезреть комичные потуги. Предпочитаю страдать в одиночестве.
– Не будем препираться, господа, мне с вами ступать на поверхность в течение часа, – пыталась разрядить обстановку по обыкновению жизнерадостная Карина, наматывая густые волосы на палец, – между прочим, я уже загрузила расчёты в наш уютный ковчег. Честно говоря, с этим бы справился любой дурак, не обязательно тратить время столь талантливой персоны.
– Премного благодарен, ты как всегда неповторима, – голова Париса показалась из-за угла, – пожалуйста, последуй примеру капитана и собирайся.
Она деловито отмахнулась, вприпрыжку отправилась наряжаться в соседнюю комнату, где располагались оставшиеся скафандры.
Парис по привычке оглядывал помещение, уделяя внимание каждой детали: ангар небольшого размера, предназначенный для скоростного спуска капсулы на поверхность планеты; освещение, в попытке сэкономить, используется по минимуму; по периметру расположены рабочие станции проверки подсистем, а стены сходятся полукругом кверху, повторяя своей формой то устройство, на котором им предстояло вскоре отправиться в путь. По бокам три двери: одна ведет в служебный туннель, ставший основным; вторая – в импровизированный гардероб, где все присутствующие готовились к выходу в космос; и третья – в генераторную, где страшный бардак из проводов и плат соседствовал с современным источником топлива для всего корабля. К счастью, орудовал в неприметной комнатушке в основном Гйорт, а остальных пугала сама мысль о том, что когда-нибудь придётся разгребать завал такого масштаба.