Мыслил: «Сбегу! Ворочусь!»
Русской земли доброта не иссякнет:
Примет с улыбкой, простит.
И под копытом не раз ещё звякнет
Вражий поверженный щит.
Было…
Был осенний день, тобой забытый.
Было сумасшествие до слёз.
Кубок с ядом, гроздьями увитый,
В никуда ведущий старый мост.
Был и зимний день с раскисшей слякотью,
В лужах утонувший тротуар.
Не хотелось быть из лыка лапотью,
Но забвенья пить пришлось отвар.
Между днями, встречами, дорогами —
Мысли, чувства, горькая халва.
Только птица-аист длинноногая
На скале гнездовья не нашла…
***
Не сражался с Ленским на дуэли,
Не бросал Татьяну, всю в слезах,
Перед ней потом не ползал на коленях
И о дяде осторожен был в словах…
Нужен ли такой тебе Онегин?
Стал бы ты о нём читать роман?
Не бывает судеб чище снега.
Жизнь приличий – льстивейший обман.
О стихах
Но есть ещё зараза
Похлеще водки с пивом —
Без сна и без приказа
Слова слагать красиво.
Вы думаете, над стихами
«Работают»? – Нет!
Они – как поток,
Как несносный полуночный бред:
Мешают, слетают
И сыплются из темноты.
Уставшая ручка
Марает любые листы.
Слова не пускают
От них оторваться на миг,
И ловишь в ладони
Сверкающий юркий родник.
С унылой тоскою,
С трудом оторвавши глаза,
Ты видишь, как стрелка
К рассвету бежит на часах.
И ты сожалеешь,
Как мало осталось, и вдруг
Слова удаляются.
Лава скользит мимо рук.
И ты, оголтелый,
Напрасно цепляешь её:
В другое сознанье, к другому поэту,
Вмиг всё не твоё.
***
Обовью твои кудри цветами,
Станешь краше весёлых подруг.
Не грусти, моя горлинка Таня,
Что я должен уехать так вдруг.
Я в душе сохраню наши встречи,
Нежный голос и глаз синеву,
Твой покорный укор в этот вечер,
Что тебя оставляю одну.
Не своею – помещичьей волей
Еду в город до самой зимы.
Ты ведь знаешь крестьянскую долю:
Гнев страшнее войны и чумы.
Ты надейся и жди возвращенья,
Обо мне не кручинься, мой друг.
Верь: закончатся наши мученья.
На головку накинешь фату.
Нам завидовать станут украдкой,
Величальные песни споют.
Мы умчимся на резвой лошадке,
Я своею тебя назову.