Марта

Глава 3

– Никита. – Что? – Никита. Меня зовут Никита. Я только сейчас сообразил, что мы не знакомы. – Угу, – я кивнула, рассматривая бутылочку с капсулами. Вместо этикетки белая бумажка с надписью Ветров П.В. и номер телефона. – А у тебя имя есть? – парень вел машину и поглядывал на меня. Имя. Отличный вопрос. Я спрятала бутылочку в рюкзак, который держала на коленях. – Марта, – назвалась я. – В самом деле? – Нет, только что придумала! В словах небыло ни лжи, ни иронии, но ответ прозвучал грубо. Никита замолчал и включил радио. Жал на кнопки магнитолы стараясь найти что-то более-менее приличное. Я замерла прислушиваясь. Музыкальные вкусы могут многое рассказать о человеке, на мой взгляд. Никита остановился на "Роллингах". Черт, от одного завывания Джаггера "Anybody Seen My Baby…"у меня внутри что-то включалось и ощущение такое, будто на живот льётся теплый мед! – Маша, – тихо сказала растаявшая я. – Меня на самом деле зовут Мария, но в новом городе хочется менять все. Поэтому зови меня Мартой. – Понятно. Парень, похоже, был не из обидчивых.    Кафе, в которое привез меня Никита оказалось таким же обшарпанным, как и больница. Впрочем, чему удивляться, если на карте эта часть обозначена, как "Старый город"? Очарование прошлых времен. Я мечтала именно о нем. Жаль, что тогда во мне говорил романтик, а не прагматик. Слушай я его, жила бы в нормальной квартире – без сквозняков, ржавой воды из крана, проблем с проводкой и скрипучего паркета. Кит первым толкнул тяжёлую деревянную дверь и я шагнула за ним. Маленький темноватый зал, не смотря на огромные длинные окна. Одну стену полностью занимала высокая барная стойка из дерева покрытого темно-коричневым лаком, а к другой, что с окнами, прижались столики. Высокий потолок украшала позолоченная лепнина и старинная хрустальная люстра, размером, кажется, с это кафе. – Колоритное местечко, – оценила я принюхиваясь – пахло здесь божественно – кофе, корица, ваниль смешались и будто шептали на ухо: "Давай, быстрее закажи чашечку кофе!"– Тихое, – ответил мой спутник, расстегивая куртку и направляясь к стойке. Никита был прав – кроме нас посетителей никого. Не обманул и в том, что здесь варили хороший кофе. Именно варили, на старомодной штуке с раскаленным песком. Без хипстерских кофе-машин и рисунков по взбитым сливкам. Я заказала "по–Венски"и напиток порадовал ароматом корицы и хорошо прожаренных зерен. Мы сели у окна – можно глазеть на улицу, а уставленный горшками с геранью широкий подоконник создавал иллюзию почти домашнего места. Мне вспомнилась мама, просто повёрнутая на цветах и все в нашем маленьком доме уставлено разнокалиберными горшками. Вдруг захотелось прямо сегодня купить билет и сорваться в тихую, милую сердцу провинцию, к маминым пирогам, цветам и неласковой кошке. – Ты давно здесь? – спросил Никита, отхлебывая горячий кофе. Он выбрал американо. Неужели так бросается в глаза моя провинциальность? Я-то наивно считала, что успешно слилась с местными жителями. Специально перед переездом заплела на своих длинных волосах белоснежные афро и сделала пирсинг в брови. Правда, с пирсингом пришлось почти сразу попрощаться – шип сережки и теплая зимняя одежда оказалось вещи взаимоисключающие. Однажды переодеваясь я едва не разорвала себе бровь. – Видно, что я не местная? Никита пожал плечами: – У тебя потерянный вид. – У всех бывают сложные периоды в жизни! Я выпускала иголки и прятала взгляд, водя пальцами по кофейной чашке. Несчастная одичавшая социопатка! Как можно более мягким тоном, стараясь сгладить неловкость, добавила: – Два месяца уже. Никита кивнул. – Я, – зачем-то хотелось объяснить все. Что бы новый знакомый понял – я не так плоха, как кажусь. – Я приехала недавно. Сняла квартиру, устроилась на работу и вот… Стараюсь привыкнуть. Не могла поднять глаза на своего собеседника. Не знаю почему. Оставалось рассматривать герань на подоконнике. – Одна здесь? Мой взгляд с герани метнулся на серый свитер крупной вязки и застрял на уровне груди, где затейливо сплетались узоры из кос. – Ты никогда не смотришь в глаза? – новый вопрос, от которого покрываюсь красными пятнами смущения, но собираю все свои силы, что бы поднять глаза и, кажется, впервые за это утро внимательно рассматриваю своего знакомого – густые рыжеватые волосы, широкие брови, прямой взгляд серых глаз, золотисто-розовый оттенок кожи, словно он много времени проводил на улице. Едва заметные веснушки, квадратные скулы в рыжеватой щетине и ямочка на подбородке. Он весь был какой-то очень прямой и четкий. Упрямый, наверное. – Ты всегда такая трусиха? – Никита спросил без улыбки и вопрос больно уколол. Я отпила кофе втягивая голову в плечи. Парень вдруг показался мне странным. Сейчас это особенно выпятилось и щелкнуло по носу – этот тип будто изо всех сил хотел казаться любезным и заполучить мое доверие, но в тоже время его воротило от такой фальши и он срывался на колкости. Допить кофе и уйти! Вот что надо сделать! – Так что? – голос у нового знакомого был хриплым, как будто простуженным. – Почему ты боишься смотреть в глаза? Я оторвала взгляд от кофейной ароматной черноты в чашке, открывшейся под белоснежной шапочкой взбитых сливок: – Может, я просто стесняюсь? – злость, вот что я сейчас чувствовала. Мы встретились глазами. Его серо‐стальные и насмешливые, пробирали насквозь, так, что хотелось съежится и сползти под столик, покрытый хрустящей белой скатертью. Но я сжала в кулаки озябшие пальцы и выдержала взгляд. Не знаю зачем. Не хотелось показаться слабачкой. Хотя, доказывать что-то совсем не в моих правилах. Особенно малознакомым парням. – Извини, – Никита примирительно улыбнулся и отпил кофе. Мне снова показалось, что ему плевать обидел он меня или нет, смотрю я в глаза или стесняюсь. Он должен сидеть здесь и он сидит. Мне же с ним рядом было не по себе. Муторно что ли? Вроде как хотелось встать и уйти, а с другой стороны… С другой хотелось потянуться через стол, вцепиться в эти широкие плечи под теплым свитером, запустить пальцы в рыжие густые волосы, а свой язык – в его красиво очерченный рот. И что бы дальше закрыть глаза, жмурясь от совсем кошачьей, затопившей похоти… Что со мной, а? – Где работаешь? – Никита как будто почувствовал все это и хотел переключить меня на безобидную тему. – Бюро переводов, – я вновь глазела на ярко-красные цветки герани, будто вырезанные из тонкого шелка. – И… Мне сегодня к десяти. Я посмотрела время на лежащем на столике смартфоне. – Могу подвезти, – предложил Никита и у меня неприятно заныло в груди – я вроде бы и не против завести друзей, но тут что-то не так… Что-то не то происходит рядом с этим парнем и я не знаю чего ждать от самой себя. – Ты не переживай, – участливо сказал вдруг Никита. —У всех бывают трудные времена. Потом налаживается. – Ну да, – я кисло кивнула и отпила из чашки, облизнув с губы сливочные усы, сгорая при этом от желания и стыда. – У тебя тоже были трудные времена? Я отчаянно гнала мысли о том, что хочу, что бы этот парень слизывал сливки с моих губ – дурацкая фантазия никогда раньше не приходящая в голову. – Это было давно, – Никита усмехнулся и тоже уставился в окно. Видимо, в его жизни и сейчас не все гладко, если он отводит взгляд. – Но ведь все хорошо? – я даже улыбнулась, так сильно хотелось его подбодрить. Вообще-то я считаю, что каждый живет в том дерьме, которого заслужил, но тут защитный панцирь черствости расползался, как старый, источенный молью, костюм. Хотелось быть душевной, заглядывать участливо в глаза, и ободряюще наглаживать плечи. – Все хорошо, – Никита улыбнулся, но меня так просто не обманешь. Я же чувствую. Я так бывает глубоко чувствую чужую боль, что самой в петлю влезть хочется! А эта бодрая улыбка резанула, как нож. Я готова была спорить на миллион, не боясь продуть, что ничего у него не хорошо и потерь в жизни случилось больше, чем достижений. Впрочем, не стоило впадать в сентиментальность – у каждого человека к тридцати годам накапливается внушительный список падений. – Как голова? – Никита снова заговорил участливым тоном, избегая пересекаться взглядом. – Нормально. – Что сказал доктор? Ничего серьезного? – Доктор рекомендовал лечить нервы, – трудно вытравить из голоса сарказм, когда обо мне говорят так заботливо. – Сказал, надо сменить работу, завести собаку и найти друзей. – Будешь слушать доктора? – Обойдусь таблетками. Я снова взяла телефон, чтобы проверить который час – еще небыло и девяти. Все же время тянется невообразимо медленно, когда просыпаешься еще затемно. Мне вспомнился сегодняшний приступ в ванной и будто холодная рука сдавило горло. Даже мурашки пробежали между лопаток. Я потрогала намотанный на шею теплый синий шарф и огляделась в поисках сквозняка. Взгляд задержался на висящем над барной стойкой телевизоре. Слов я не слышала. Только бросилась в глаза фотография темноволосого паренька лет десяти–двенадцати. Тот самый, что кричал в моей голове этим утром. Ужас, от которого я пыталась сбежать, все же настиг, но я не желала сдаваться так просто. Вскочила на ноги, с шумом двинув стул, рванула со спинки куртку, просунула руки в рукава и схватила рюкзак. – Мне пора! Перед глазами плыло и стены давили. Я вылетела из кафе, доставая на бегу сигареты и закуривая. Я понятия не имела, куда меня несет. Хотелось просто подальше от этого города, где мальчики из телевизора зовут на помощь в моей голове. Я бы бежала по узким кривым улочкам до тех пор, пока бы не выбилась из сил и не упала замертво. Это все, чего я сейчас хотела и на что была способна, вот только кто-то рванул меня сзади за куртку и развернул к себе. – Ты забыла телефон, – Никита протягивал мой поцарапанный смартфон в прозрачном силиконовом чехле с наклейкой где гном в красном колпачке, блевал радугой. – Спасибо, – я сунула мобильник в карман куртки и затянулась сигаретой. Руки дрожали. – Послушай, если я чем-то тебя обидел, – очень мягко сказал парень. – Нет. Совсем нет. Все нормально, – я ужасно не люблю врать, поэтому делаю это весьма и весьма посредственно. – Просто пора на работу. Вот и все. – Давай подвезу, – Никита приобнял меня за плечи, наверное опасаясь, что я все же сбегу, и медленно повел к припаркованной у кафе машины. – Бегаешь ты, конечно, быстро, но так будет быстрее. Он пытался шутить, а мне не хотелось смеяться. Хотелось, что бы этот парень прямо сейчас так прижал меня к себе, что бы я разом забыла о всех вообще несчастных мальчиках.

Глава 4

Где-то в начале шестого я вышла из здания, где располагалось бюро переводов, и увидела, что прямо напротив входа, аккуратно припаркованный к тротуару, стоял потрепанный синий "Фольксваген", а рядом с ним – Никита. Просто стоял, надвинув на глаза черную шапочку, сунув руки в карманы куртки цвета хаки, с выражением лица таким, что можно подумать, будто он стоит тут каждый вечер ровно в 18:15. Когда я подошла, Никита открыл дверь пассажирского сидения, приглашая занять место в салоне. – Поужинаем где-нибудь? – спросил он, заводя мотор. – Печку починил? – я улыбнулась, чувствуя приятное тепло в полумраке салона. Это все было просто, как если бы мы знали друг друга тысячу лет и он регулярно забирал меня с работы. – Да. Так как на счет ужина? Я знаю одно место… – Я тоже, – оборвала я. – Только в магазин надо заскочить. – В гости хочешь позвать? – Никита с недоверием покосился на меня. – Почему нет? Я вообще-то очень осторожна и с людьми схожусь тяжело, но одиночество так измотало за последнее время, что я готова вести себя легкомысленно. А еще… Ещё этот парень весь день не шел из головы, мешая работать. Не припомню ничего подобного за собой раньше, но… мне чертовски хотелось его. Желание оказалось таким сильным, что перебороло и моральные принципы, и страхи. Внутренние барьеры считавшиеся нерушимыми, рассыпались в прах и я решила, что достаточно взрослая, самостоятельная и современная девушка, что бы разрешить себе случайный секс без обязательств. Так что предложение с ужином кстати. Я устрою кухонные посиделки с угощением, вином, болтовней «за жизнь», а потом, когда оба мы немного расслабимся, пусть все случится и перестанет уже меня изводить.    – Неплохо, – Никита повесил куртку на крючок вешалки в коридоре и, приглаживая рыжие волосы, оглядел моё скромное жилище. – А мне кажется дыра, – я была смущенной и нервной в предвкушении вечера, чувствуя, как потеют ладони, а по лицу расползается глупая улыбка. – Довольно уютная. Он либо врал, либо у него были весьма специфические понятия об уюте – к старой, довольно обшарпаной мебелировке прилагались вязанные салфетки, плюшевые зеленые портьеры над входом в спальню, побитые молью ковры и набор фарфоровых статуэток на пыльных полках серванта. Не хватало только герани на окнах, но цветы здесь не росли – засыхали. Мы прошли в кухню. Никита поставил на стол тяжелые пакеты с покупками, а я суетилась рядом, как хорошая хозяйка. – Буду угощать тебя курицей в апельсинах, – я завязала светлые, сплетенные в афрокосички, волосы, черной резинкой и выкладывала покупки на покрытый клетчатой клеенкой стол. – Интересное сочетание, – Никита сел на древнюю табуретку прислонившись спиной к стене и наблюдал, от чего суеты в моих движениях прибавилось. – Да. Вообще в апельсинах должна быть утка, но найти ее не так просто… Так что будет курица. Быстро и вкусно, – я щебетала, как глупенькая звонкая птичка, радуясь тому, что все складывается так хорошо. – А пока она будет готовиться, мы можем выпить вина. Быстрый взгляд на гостя, что бы понять, как ему план. Но Кит с непроницаемым лицом изучал скромную обстановку неуютной кухни и ничего не ответил. Я вручила гостю штопор и бутылку красного сладкого вина, а сама бросилась в комнату за хозяйскими хрустальными фужерами. Задняя стенка в серванте с посудой была зеркальной и, при ярком электрическом свете темноватой от обилия вещей, комнаты, я встретилась взглядом со своим отражением. И замерла на мгновение, удивлённая горящими, будто от пощёчин, щекам и глазами блестящими лихорадочным "температурным"блеском. Одной рукой держа пару пыльных фужеров, другой потрогала лоб и щеки. Не чтобы обнаружить внезапный жар, а пытаясь "вернуться в себя". Мысль о том, что со мной что-то не так, вернулась из сегодняшнего странного утра, сжав сердце холодом. Кто этот парень на моей кухне? Почему я на столько потеряла голову, что позволила ему оказаться здесь? Что, черт возьми, вообще со мной происходит, если я веду себя, будто кошка, которой совсем уж невтерпеж?!… – Марта, – пыльная плюшевая портьера над дверью отодвинулась и Никита остановился на пороге с бутылкой вина в руке. – Ты где? У меня готово всё. Я почувствовала, как по губам снова расползается глупая улыбочка и все разумные сомнения исчезают, а я превращаюсь в суетливую хихикающую кого-то, думающую только о том, каков этот парень на вкус. Мы вернулись в кухню, где я быстро сполоснула под краном пыльные бокалы и вытерла насухо маленьким махровым полотенцем. – Ужасно хочется выпить, – тихий смешок, который не получилось сдержать, подставляя Никите бокал. – Ой, а ты же за рулём? – Ничего, – он медленно разливал вино, которое казалось пахло страстью и соблазном. – Если что – оставлю машину, а утром заберу. "Утром", – сладко дрогнуло в животе. – За знакомство, – Никита поднял бокал и я последовав примеру, поднесла его к губам и сделала глоток. Кажется, вино было тем, что нужно, что бы перестать хихикать, как школьница. Я почти расслабилась, чего нельзя было сказать о Никите. Потому что он выглядел скованным, как будто стараясь "держать себя в руках". И меня это развеселило – я-то решила, должна его "соблазнить"и точка! Пока натертая специями и кусочками апельсинов курица мариновалась, мы цедили вино заедая его ароматным сыром и дымчато-синим сладким виноградом. Я не могла оторвать глаз от гостя, а он, чувствуя мой "плотский"интерес старался завести серьезный разговор, на сколько это было возможно. Потому что я улыбалась, слушала в пол уха замечая только то, что могло как-то быть полезно – у нас разница в три года "Он наверное опытный", – решила пробудившаяся во мне этим вечером внутренняя потаскуха и "он живёт почти рядом, значит можно часто встречаться". От мыслей о "встречах"я заерзала на шатком табурете. Как же хотелось уже перейти от этих бессмысленных разговоров к делу! Я лихорадочно пыталась сообразить, как это будет лучше – может, вот так, допить залпом вино и просто сесть Никите на колени? И честно признаться "Я тебя хочу"как в кино. Или без всяких слов? Зачем они нужны?.. – Не боишься приводить в гости малознакомых людей? – серо-стальные глаза вернули меня из мира фантазий, где мы страстно срывали друг с друга одежду. – А я кроме тебя никого и не привожу, – зачем-то сказала я. Ненавижу оправдываться. – А вдруг я маньяк? – Никита поднес бокал к губам и сделал крошечный глоток, не сводя с меня глаз. – Знаешь, у нас тут происходят страшные вещи. Не слышала? – Нет, – я улыбнулась отправляя в рот виноградину. – Но ты мне расскажи. – Люди пропадают. Девушки. Дети. Недавно совсем – мальчик. – Тёмненький? – зачем-то уточнила я, чувствуя, как виноград во рту становится безвкусным и по спине бежит холодок, как сегодня в кафе. – Да. Тот самый мальчик. Из телевизора, – подтвердил Никита. Будто холодная змея медленно ползла по позвоночнику, превращая меня в безжизненное деревенеющее нечто. Торопов Эмиль десяти лет, кричавший в моей голове сегодня утром, мальчик, листовками с портретом которого был оклеен весь район, был мёртв. – Мальчика больше нет, – чужим хриплым голосом сказала я, поднимаясь из-за стола и на негнущихся ногах двинулась к подоконнику. Хотелось курить. – Что?! – простуженный голос гостя дрогнул. Я сломала от волнения сигарету и никак не могла достать новую из пачки – дрожали руки. Первая затяжка вышла настолько глубокой, что я закашлялась. – Откуда ты знаешь?! – с шумом была отодвинута табуретка и в два шага Никита оказался за моей спиной. – Марта! Силой развернул меня к себе, вырвал из пальцев сигарету и выбросил в открытую форточку. Рядом со мной, совсем вплотную, он казался рыжим великаном и серый, грубой вязки свитер, мерещился кольчугой на былинным богатыре… – Откуда ты знаешь?! – Никита обхватил меня за талию и лёгким движением посадил на широкий подоконник, сверля взглядом, а я… Я совсем одурела от его близости и забыла обо всем. Если бы кто-то спросил сейчас мое имя не вспомнила бы! Вокруг Никиты расползалось облако мягкого золотистого света и едва слышно зазвенело в ушах. Я протянула руку и провела пальцами по его щетинистой щеке, сгорая от желания поцеловать плотно сжатые губы. Я не понимала, что со мной. Так небывало никогда раньше, что бы сила притяжения была на столько нечеловеческой. Я вся потянулась навстречу, обнимая Никиту за шею, заставляя наклониться ко мне. Ближе. Ещё ближе! И вот, я медленно прикоснулась губами к сжатым губам и, тянущее, словно магнит, ощущение усилилось, болью растекаясь по телу. Я прикрыла глаза и тихо застонала, чувствуя, что он отвечает на мой поцелуй. Сначала нерешительно, а потом, словно, беря ситуацию под контроль, Кит (я почему-то сразу, с того самого момента, как он назвал мне своё имя, решила, что буду звать его Кит) властно привлек меня к себе, продолжая целовать. Я медленно приподняла край его свитера и скользнула руками по горячей коже твердого живота, по широкой спине, потом к груди, что бы прикоснуться пальцами к напряжённым соскам… Внезапно Никита отстранился и убрал мои руки. Жест обидный на столько же, на сколько красноречивый. – Извини, – тихо пробормотала я, чувствуя, как перехватывает дыхание и в глазах плывет от навернувшихся слез. – Не знаю, что на меня нашло. – Бывает, – отозвался он и по тону, в каком это было сказано, я поняла, что ему так же неловко, как и мне. – Но… Не стоило, Марта. Он вернулся за стол и сделал большой глоток вина. – Ты не свободен? – мой голос неприятно звенел, отражаясь от серых стен. – Это важно? – с гостя сошла бравада и он избегал встречаться со мной глазами, словно нашкодивший первоклассник. – Я просто не понимаю… Что… Что не так? Я сползла с подоконника, но все ещё стояла здесь, у окна, пытаясь понять, что только что между нами не произошло. Гость молчал, и от этого во мне росло чувство вины. А как иначе? Все дело во мне. Я сделала что-то не так. Что-то такое, что этот парень даже не может обьяснить! Наверное все на столько очевидно и… Чтобы избавится от неприятно зудящих мыслей, я решительно пересекла кухню, и задвинула противень с курицей в разогретую духовку. Несмотря на произошедшее, вернее, на не произошедшее между нами, не хотелось, чтобы Кит уходил. Я надеялась, что смогу изменить ситуацию и доказать – со мной все в порядке! Со мной может быть хорошо!.. Подлила в бокалы вина и предложила тост: – За то, чтобы неловких моментов было меньше! Кит скользнул по мне серыми серьёзными глазами и сделал глоток. Шутка не прошла и не разрядила обстановку. Настроение было ни к чёрту. Ну, брякнула я то, что пришло в голову, но разве это повод, чтобы выпытывать подробности? И что ему за интерес до этого мальчика? Даже если бы он явился мне, будучи живым, как бы мы могли ему помочь? Чем?! – Тебе девушки не говорили, что ты очень странный? – я сидела за столом, шуря на Кита глаза и мечтая его уколоть. Глупый способ унять свою боль – причинить ее другому. – Нет, – у Никиты взгляд был холоден и тверд, будто дамасская сталь. – Странно, – мне удалось цинично ухмыльнуться давая понять, что вот с этого начинается месть за испорченное настроение. За оборванный поцелуй, за не желание объяснить в чем дело, за все, чего я так сильно хотела от него получить сегодня вечером, но не получу! – Ты, наверное, единственный мужчина, который готов променять живую девушку на разговор о мёртвом мальчике. – Я, пожалуй, пойду, – Кит резко поднялся из-за стола. Моя рука дрогнула, и бокал со звоном полетел на пол, разлетевшись вдребезги. Я бросилась собирать осколки с кафельного щербатого пола и поранила руку. С тупым удивлением смотрела, как по ладони стекает тёплая яркая кровь. Голова закружилась, все перед глазами заволокло туманом и я тяжело упала на колени, чувствуя, что проваливаюсь куда-то. Обшарпанная, длинная, как трамвайный вагон, кухня пропала, и вместо нее проступили неясные очертания незнакомых грязно-желтых стен, а моя рука превратилась в пухлую мужскую, покрытую рыжеватыми волосами и блестящую от крови. Кровь была всюду – на полу, на стенах, стекала потоками по краям белой ванны… Я в ужасе зажмурила глаза и завопила. Видение пропало. Лопнуло хрупким мыльным пузырем, но ужас, коснувшийся самого нутра никуда не исчез. Я тяжело хрипела и тряслась. Кит неловко старался меня успокоить, поймать в охапку, обнять, но я, обезумевшая от привидевшегося ужаса, отползала от него по холодному полу, лягаясь ногами в тёплых носках и оставляя кровавые отпечатки. Кит скоро оставил попытки изловить меня и вышел, а вернувшись, зажал, рыдающую и выкрикивающую:"Кровь! Везде кровь!"в углу между мойкой и стеной. Я почувствовала, как сильные пальцы вталкивают мне в рот что-то маленькое и круглое, безвкусное, будто бусина и хотела выплюнуть, визжа и извиваясь. Но Кит крепко скрутил меня, сдавил щеки, и влил в приоткрытые губы горько-сладкую, сильно отдающую спиртом жидкость. А потом зажал нос и рот, заставляя глотать. Отвратительный акт насилия, после котрого я обмякла, чувствуя, что сил больше нет. Кит грубо подхватил меня на руки и последнее, что я запомнила, было прикосновение колючей пряжи серого свитера, к моей щеке.

Глава 5

Темнота беспамятства не была полной. В ней были голоса. Они приплывали и исчезали, будто их приносил ветер. Голоса спорили: – Она нужна нам, – говорил один, усталый и рассудительный. – Ты сам знаешь, как сильно! – Вы помните, что случилось с последней?! – перебил его хриплый и нервный. – Ты не можешь помешать ей ступить на Путь. Сила выбрала ее. Не ты. И не я. – Она не сможет! Она слабая! Посмотри! Не видишь?! Зачем так рисковать?! – Не нам решать. Путь выбрал ее и точка! Воскресенье. Я открыла глаза. Взгляд уперся в цветной хозяйский коврик прибитый к стене маленькими гвозиками. Я лнжала под ним на старой скрипучей софе, накрытая до подбородка пледом. В голове неприятно гудело и во рту ощущался странный привкус, будто накануне я наелась "пятёрочек"– цветков сирени с пятью лепестками, ароматных и горьких. Я высвободила руки из пледа. Ладонь правой была аккуратно перебинтована. – … я вернусь в больницу, а ты, как освободишься, подъедешь. От звука мужского голоса я вздрогнула и быстро перевернулась на другой бок. У окна, спиной ко мне стояли двое – Кит, в своём колючем сером свитере, такой домашний, будто жил тут тысячу лет и рядом с ним, в прямоугольнике скупого утреннего света, некто усатый в белом халате. – И что здесь происходит? – я села и древняя софа громко скрипнула, заставив мужчин замолчать и обернуться. – Доброе утро, Марта, – с удивлением я узнала в мужчине в белом халате доктора Ветрова. Он быстро шагнул ко мне и, придвинув одно из кресел к софе, опустился в него. – Как себя чувствуешь? Доктор смотрел с беспокойством от которого противно заныло в груди. – Тебе стало плохо, и я вызвал Павла Викторовича, – пояснил Кит. – Телефон был на бутылке с лекарствами. Оправдание довольно слабое. Идиотское. Я бы так сказала. Оно не понравилось никому из нас троих. Мне показалось, что Кит даже покраснел от такого нелепого вранья. Доктор смерил его неодобрительным взглядом. – Не важно, – Ветров обернулся ко мне. – Как ты? Голова не кружится? Тошнота? Может быть шум в ушах? Слабость? – Нет, – я чувствовала себя неловко и тревожно. Казалось, что это пройдет только когда я останусь одна и все станет как раньше. – Приступ, – доктор снял очки с переносицы и повертел в длинных пальцах. – Никита сказал, что ты… Ты кричала. Что-то привиделось? Я зло посмотрела на стоящего у окна парня. Разболтал! После того, что было вчера ещё и это!.. – Ничего! – Тс-с-с, – Ветров похлопал меня по обтянутой джинсами коленке, выглянувшей из-под серого пледа. – Спокойно. Я хочу помочь. Помочь, Марта. Хотелось плакать. Не знаю почему. Наверное потому, что от его слов я почувствовала себя особенно беспомощной. – Никита, – Павел Викторович обратился к парню. – Сделай для Марты чай. Покрепче и с сахаром. Кит вышел и я слышала, как зашумел в кухне кран и стукнули дверцы шкафа. – Пожалуйста, Марта, – доктор смотрел добрыми глазами. – Я здесь, что бы помочь. Не бойся. Давай поговорим. У тебя было видение. Ведь так? Ты вдруг увидела что-то, чего не могла видеть и чувствовала то, что не могла чувствовать? Я слабо кивнула. – Это часто с тобой случается? – Нет. – А когда это произошло впервые? – Утром в субботу, – пробормотала я, едва шевеля губами. – Вчера. Доктор удивленно дёрнул бровями, но продолжил расспросы: – И что ты видела? – В первый раз ничего. Просто было очень темно и очень страшно и… И будто мальчик кричал в моей голове… – Мальчик? – Торопов Эмиль. Тот, который пропал, – было неловко, будто я виновата в чем-то. – Он кричал "Помоги мне!". По спине пополз холод, от одного воспоминания. – И что ты сделала? – пытливо посмотрел на меня Павел Викторович. – Ничего, – я опустила глаза, рассматривая свои руки с короткими не слишком аккуратными ногтями, которые красила черным лаком. Кстати, он начинал облезать. – Я испугалась и убежала из этой… Из квартиры. И встретила Никиту. Вот. – Ты, – доктор заговорил медленно, очень старательно подбирая слова. —Ты не думала о том, что в самом деле могла бы ему помочь? Я возмущённо уставилась на собеседника: – Вы это серьезно?! – Да, – кивнул доктор. – Помочь?! – я не понимала в чем здесь подвох. – Чем я могу помочь мальчику, который… Который кричит у меня в голове?! – Я не знаю, – Ветров развел руками. – Но он же обратился к тебе. Я недоверчиво покосилась на доктора: – Это вы шутите? Проверяете мою вменяемость?! Так вот – я понимаю, что голоса в голове это… Это просто голоса! Иллюзия! И… И, не надо так сложно! Хотите отправить меня на обследование к психиатру – я не против! Не против, нет. Но сейчас просто трясло от происходящего. – Нет, – заверил Ветров. – Вовсе нет. Все не так. Успокойся. Я объясню тебе, что происходит и … Резкая телефонная трель оборвала его на полуслове. – Извини, – мужчина сделал знак рукой, доставая телефон из кармана тёмно-коричневых брюк. Выслушав звонившего Ветров буркнул в ответ короткое "Сейчас буду"и нажал "отбой". Озадаченно похлопал черным тонким смартфоном по квадратной ладони – похоже звонок спутал ему планы. – Мне надо срочно уехать. Но мы обязательно договорим, Марта. В комнату вошёл Кит с чашкой чая над которой поднимался горячий пар. – Я ухожу, – сказал ему Ветров, поднимаясь с кресла. – Срочный вызов. Парень поставил чашку на старый журнальный столик у софы: – И что мне делать? – До свиданья, барышня, – сказал Ветров, подхватывая докторский чемоданчик и строго добавил, обернувшись к Никите: – Объясни ей всё. Понял? Как только освободишься, сразу ко мне. И… Сними с нее приворот! Как такое только в голову пришло! Это не наши методы! Последняя реплика сопровождалась сдвинутыми бровями и осуждающим взглядом из-за очков, отчего Кит погрустнел лицом. Парень приблизился ко мне, все ещё сидящей на софе и провел раскрытой ладонью над моей головой, как будто убирал невидимую паутину. – Получше? – участливо спросил Ветров. Я не знала, что должно стать "получше", но на всякий случай кивнула. Когда за доктором захлопнулась дверь, Кит сел в старое кресло с деревянными подлокотниками и темно-зеленой истертой обивкой. Обвел глазами комнату, залитую серым зимним светом, рассеяно посмотрел на свои большие ладони, видимо собираясь с мыслями. Потом поднял на меня глаза и произнес твердо и внятно: – Мы – Воины Света! Последовала длинная пауза, во время которой мы мерили друг друга вопросительными взглядами. – И? – я понятия не имела, как реагировать на эту новость. Кит негодующе выдохнул, будто я виновата, что его слова не произвели ожидаемого эффекта. – Послушай, Кит, – я забылась и назвала его этим именем. Он вздрогнул и с удивлением уставился на меня: – Откуда ты знаешь? – Знаю, что? – Меня зовут так только близкие друзья! – Ну, значит я твой близкий друг, – попробовала пошутить я, но только лишний раз убедилась в том, что у этого парня мои шутки не имеют успеха. – Забудь… Что происходит, а? Я села скрестив по турецки ноги и потерла пальцами лоб, стараясь сосредоточиться. Что-то произошло – словно мутная пелена в голове пропала и я снова могла ясно соображать. И… И Кит вдруг оказался просто парнем. Очень серьезным, напряжённым даже, симпатичным в своем сером свитере, но не до такой степени, что бы меня жгло мучительным желанием залезть ему в штаны. Внезапно он потерял всю привлекательность и магнетизм. И произошедшее между нами накануне вечером, вызвало только мучительное чувство стыда. – Ты, – горло давило от эмоций. – Ты ночевал здесь? Я помнила вечер и темноту за окнами, но вряд-ли позже одинадцати, а сейчас, старые, громко тикающие часы на пыльной полке серванта показывали почти восемь. Судя по серому свету в окно – утра. Господи, где он спал?! Я скользнула глазами по софе – застелена покрывалом, хотя, это только в советских фильмах перед сексом героиня расстилает кровать и переодевается в ночнушку в цветочек. – Я, – парень кивнул, как мне показалось, смущённо. – Я же не мог бросить тебя в… В таком состоянии. – Каком? – во рту пересохло. Я помнила вчерашнее видение, но что помнил Никита? Как это выглядело со стороны? – Приступ, – коротко пояснил он. Будто знал больше меня. – Ты вдруг начала кричать, что везде кровь и … И что он тебя убил. Я дал тебе лекарство, и ты отключилась. Я позвонил доктору, но он смог приехать только утром. – Лекарство? – я сдвинула брови не очень понимая о чем это он. – Да, – Кит больше не юлил. Стальной и твердый. Снова чувствуя за собой силу и правоту. – Лекарства, которые прописал доктор. От бессонницы. Пауза в которой тиканье часов и лихорадочный бег мыслей в голове. Никита знал о лекарствах, о дозировке, о том, что делать во время "приступа". Что же черт возьми происходит?! – Пей чай, – он показал глазами на чашку. – Поможет. Ну нет, я не собиралась прикасаться к этому – неизвестно чего он там мог подмешать! – Начнем с начала, – я отчаянно старалась быть рассудительной. – Итак, вы Воины Света. Ты и… доктор? – Да. – Что это? Секта? Тайное общество? Группа беглецов от реальности, типа толкиенистов? Что? – Мы – Воины Света, – повторил Кит. – Мы призваны оберегать людей от подступающего мрака. Мы караем тех, кто несёт в себе тьму. Он произнес это твердо и зло. Не хотел делиться со мной сокровенным, отделываясь заученными фразами. – И, – я запнулась, стараясь придать голосу ту же твердость, что была у собеседника. – Что вам нужно? – Ты. Мой бог! Этот парень был совершенно непробивем. Иначе чем объяснить такое спокойствие? – Зачем? – стало грустно. Наверное потому, что я знала ответ. – Твой дар, – собеседник перестал нервничать и совсем расслабился – оставил в покое подлокотники кресла и закинул ногу на ногу. – У тебя Видения. – У меня расстройство сна. Спроси у доктора! – У тебя Дар! Я все видел сам! Что с мальчиком, Марта? – Кит подался вперёд, сверля взглядом серых глаз. – Кто убил его? – Я не знаю! – Ты должна сказать! – Я не знаю! – заорала я, желая только чтобы меня оставили в покое. – Я знаю, что он мертвый, и все! Кит обиженно поджал губы. Выглядел он разочарованным и все же, этот парень был не из тех, кто быстро сдается. – А утром, когда мы сидели в кафе? – Никита пытливо всматривался в мое лицо. – Он был уже мертв или ещё нет? – Да не знаю я! Слезы в голосе скрыть не получилось и, не желая разреветься, я вскочила с софы, которая протестующе скрипнула и убежала в ванну. Конце концов! Я имею права с утра почистить зубы, умыться и… И немного поразмыслить во что вляпалась, заперевшись на шпингелет. Стук в дверь, когда я заканчивала чистить зубы. Быстро прополоскала рот, умылась, вытерла лицо жестким полотенцем и вышла из укрытия. Кит стоял под дверью, сложив на широченной груди руки: – Надо договорить, – заявил он тоном, которому не возражают. – Мне тоже неприятно все это. – Что "это"? – вспылила я, выходя из темного коридора в кухню и доставая банку молотого кофе с полки. – Все это! – Никта устроился на табуретке за столом и я чувствовала спиной его взгляд, насыпая в медную турку кофе. – Марта, я бы с удовольствием закончил разговор и уехал по своим делам. – Так заканчивай! – я налила в турку воды и поставила на плиту, зажигая газ длинной кухонной зажигалкой. – Что произошло с мальчиком? Я обернулась и стояла сейчас оперевшись спиной о столешницу, следя за тем, что бы кофе не сбежал и стараясь объяснить этому "Воину Света", что в самом деле не знаю. – На каком языке надо говорить, что бы ты поверил? Я не знаю, что случилось! Я просто знаю, что он умер. И все! И… И, если тебе интересно, то я бы с удовольствием обошлась без этого знания. Или дара. Как там? Губы у Никиты дёрнулись, как будто он хотел сказать мне что-то хлесткое и обидное, но вовремя справился с порывом. – В мире не бывает случайностей, – тихо произнес он. – Тебя выбрала Сила и ты должна подчиниться ей. Иначе последствия будут необратимы. – Только не надо меня пугать! – я ненавижу, когда на меня начинают давить. – Ветров расскажет, как управлять даром, как развить его и направить на пользу миру. Это значит "принять Дар Силы". Но можно и отказаться. Потому что у каждого есть право выбора. Тогда мы уйдём и ты будешь жить с этим сама. Но не думай, что это просто, – Никита говорил ровным голосом. – Выбирать тебе. Он смотрел на меня со сталью во взгляде ожидая ответа. – Как вы нашли меня? – я никогда не даю легкомысленных обещаний. – Какая разница? – Кит больше не заигрывал строя из себя хорошего парня, который вот-вот станет моим самым лучшим другом. – Мы нашли тебя тогда, когда ты нужна. Я никогда не имела с этим дел, но всегда думала, что сектанты тем и отличаются от нормальных людей, что зациклены на определенной теме и способны аппелировать только размытыми понятиями. Никакой конкретики в ответах. – Понятно, – я кивнула и выключила огонь под поднявшимся кофе. Надо как-то выпроводить этого типа и забыть. О нем, о докторе, и прочей ерунде. Я пока ещё не тронулась умом на столько, что бы радостно бежать навстречу неизвестно чему, только услышав про "Дар"и спасение мира. – Кофе? – Нет. Я пойду. Кит поднялся, пошарил в карманах светло-голубых джинсов и положил на кухонный стол белый прямоугольник визитки. – Если надумаешь, – пояснил он. – Набери мне или Ветрову. – Угу, – я влила в пузатую чашку порцию свежесваренного кофе, чувствуя облегчение от того, что гость уходит сам. – Договорились. Сколько времени дается на раздумья? – Постарайся не затягивать, – ответил Кит проходя в узкий темный коридор. Мы расставались миролюбиво, почти дружески. По крайней мере мне так казалось. Он уйдет, я выпью кофе, пожарю на завтрак два яйца, сделаю бутерброд с творожным сыром и позвоню Ма. Мы поболтаем и все станет на места. Я выброшу из головы этих странных людей и загружу стирку, а вечером пойду прогуляться по городу и выпью кофе в каком-нибудь симпатичном кафе. Никита завязывал шнурки на ботинках в темноватом коридоре. Я стояла тут же. Скрестив на груди руки и наблюдая за ним, рассеяно размышляя о планах на день и о том, что может… Может, если убрать всю эту странную мишуру про Воинов Света, он не плохой парень? Высокий, широкоплечий, красивый, как богатырь из детской книжки. Я вспомнила, как вчера меня тянуло к нему с неприятной, даже болезненной, страстью. – Никита, – я окликнула его, застегивающего молнию на куртке цвета хаки. – А что имел ввиду доктор, когда говорил про приворот? – Доктор? – парень натянул на голову черную шапочку и обернулся ко мне. – Да, – я смотрела на него снизу вверх – едва доставала ему до груди – и чувствовала неприятное смущение от этого. От этого и от воспоминаний о вчерашнем поцелуе. Когда я сгорала от страсти на ледяном подоконнике, а Кит?… – А, – он равнодушно кивнул. – Это я… Короче, я наложил на тебя приворотное заклятье. Мне нужно было быстро добиться твоего доверия. А люди всегда доверяют тем, кто им нравится, так что… Приворот подходящий способ. Не самый правильный, но вполне рабочий. Извини. Я, может, немного перестарался? Не часто этим пользуюсь. Он говорил об этом, просто, как о чем-то обычном, а мне казалось, что потолок валится на голову. "Приворотное заклятье"и вот я не я, а Всадник без Головы. Вернее, всадница, мечтающая только о том, как этот парень берет меня теплую и готовую абсолютно на все. Черт! – Перестарался? – усмехнулся Кит и лицо его оказалось вдруг совсем близко от моего, потому что этот рыжий великан вдруг прижал меня к стене коридора. – Или надо было отжарить тебя вчера прямо на кухонного столе, а? В "медицинских целях"? – Пошел вон! – прошипела я, задыхаясь от злости. Никита на это усмехнулся и отпустил меня: – Прости. Ничего личного, Марта. Молча пересекла узкий коридор и распахнула перед гостем дверь. Он с усмешкой поправил шапку и достал из кармана ключи от машины. – Я все снял, не бойся, – Кит остановился в дверях. – Ты не в моем вкусе, худышка. Ещё раз извини. И не тяни с ответом.