– Ты не можешь ее видеть.
Не сдерживая себя, Ярош крикнул:
– На этот счет меня интересует мнение Марты, а не твое!
Он шагнул к двери, ведущей в дом, но Штризе загородил ему путь.
– Ты не можешь ее видеть, – повторил он.
Яроша одолевало желание ударить его. Охрипшим от ярости голосом он сказал:
– Сойди в сад!..
Пауль с усмешкой пожал плечами.
– Тебе действительно лучше сойти и… больше никогда сюда не подниматься.
Не помня себя, Ярош бросился к Паулю и поднял руку. Он не заметил, как Штризе сунул руку в карман и на его пальцах блеснула сталь кастета.
Дверь за их спинами распахнулась, и на балкон выбежала Марта. Она в испуге остановилась между молодыми людьми. Оба сразу, как по команде, приняли, насколько могли, непринужденный вид. Ярош напрасно пытался придать своему голосу спокойные интонации, когда обратился к Марте:
– Я к тебе. Послезавтра мы едем в Либерец.
Штризе не дал ему договорить:
– Марта не поедет! – И добавил, стараясь придать своим словам как можно более обидную окраску: – С тобой она никуда не поедет!
Гнев снова залил сознание Яроша. Он шагнул к Штризе, но Марта загородила Пауля собою.
– Ты с ума сошел!
– Ты дала ему право распоряжаться собой?
Марта покраснела и опустила голову. Ярош ждал. Наконец он хрипло спросил:
– Уйти?
Она продолжала стоять с опущенной головой и молчала.
Ярош медленно повернулся и, шаг за шагом, спустился по ступеням веранды. Отойдя немного, он приостановился в раздумье, но удержался от желания обернуться и, подняв голову, быстро пошел, глядя прямо перед собой.
Марта так и стояла с опущенной головой. Слезы стекали по ее подбородку, и темные пятнышки отмечали их падение на полотне блузки.
– Ты не должен был… – нерешительно проговорила она.
– Вот еще! – воскликнул Штризе. – Пора все привести в ясность!
Он стукнул кулаком по барьеру веранды. Кастет, все еще надетый на его пальцы, издал громкий звук.
– Что это? – спросила Марта, боязливо притрагиваясь к стальным шипам.
Пауль коротким ударом расщепил край балюстрады. Марта в ужасе передернула плечами.
– Ты… ты мог бы…
Он взял ее за руку и сильным движением посадил в кресло.
– Поговори с отцом, пусть он уберет его отсюда.
– Яроша?.. Он же работает здесь с детских лет!
– Ему здесь не место… Ему и всей этой банде!
– Банде?
– Чехам.
– Но это же чешский завод!
– В прошлом!
– Папа – тоже чех…
– Тем хуже для него!
– Ты держишься так, словно ты тут хозяин.
– Да! Если дядя Ян хочет избавиться от неприятностей, он должен уехать. И как можно скорей!
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Тебе нечего и понимать. Пусть уезжает завтра же.
– Можно подумать, что мы не у себя дома…
Он нагнулся к ее лицу.
– Я хочу добра тебе и всем вашим, ты же знаешь!
Марта не могла смотреть ему в лицо, когда он говорил.
– Тут может произойти такое, чего не сумею отвратить ни я, ни кто-либо другой. Потом, когда все уляжется, отец вернется и все пойдет по-старому. Мы найдем ему место и дело… Ты же знаешь, чем я ему обязан. Неужели я оставлю его! Но теперь он пусть уезжает. Если ты его любишь, уговори его.
Он испытующе вглядывался в ее помертвевшее лицо.
– А мама? Она не оставит его.
– Я достану пропуска им обоим.