Когда мир изменился

– Так что это за Хеймхольм такой? Деревня деревней небось! От нас, из Саттара, тоже мало куда купцы ездили. Разве что в Арвест тот же. Ну, в Аркин ещё. А так больше на торг местный… Поспрошать надо как следует – что-нибудь да найдётся!

– Да, – вздохнул некромант. – Найдётся. Непременно.

Они вновь замолчали. Этиа ёрзала на скамье, поглубже зарываясь в плащ. Луна опускалась, на востоке всходили две её мелких сестры, ночь клонилась к упадку, скор был уже и рассвет.

– Господин Фесс, а рыцарь этот, Блейз…

– Он от нас не уйдёт. Коня его мертвяки сожрали, значит, у Тар Андреда мы его точно опередим. А ему надо вернуться, я законы Чёрной Розы знаю.

– Он ведь небось не одну меня так умыкнул, – вдруг тихо и очень серьёзно сказала Этиа. – Сколько он так охотился – «с живцом»?

– Немало, думаю, – отозвался некромант. – Он рыцарь Чёрной Розы и явился сюда охотиться за неупокоенными. Пришёл один, это кое-чего стоит. Хотя, когда я его встретил, сидел он на заднице в луже, а некий костец собирался его выковыривать из брони, словно варёного рака из панциря.

Девушка вскинулась с жаром:

– Вот бы и выковырял бы! – Чёрные волосы возмущённо взлетели.

– Не желай никому такого конца. – Некромант оставался спокоен, но в голосе добавилось льду. – Если кто-то виновен, его должно судить судом живых, никак не мёртвых.

– Так я и есть живая! – вскинулась Этиа.

– Живая, живая. А знаешь ли ты, что случается с теми, кого казнили позорной смертью? Кого четвертовали, или выпотрошили, или казнили прижиганием, гм, вирильных частей?

– Каких-каких частей? Простите, господин, я всего лишь простая деревенская девушка, и я…

– Не будем вдаваться в подробности. Так вот, казнённые таким образом обращаются в самых злобных, самых страшных мертвяков. Которых очень, очень трудно убить, почти невозможно. Стриксы или морои – слыхала, дева?

– Н-нет…

Тёплое плечико вновь прижалось к жёсткому мускулистому предплечью некроманта.

– Есть просто анимированные трупы, – негромко продолжал Фесс, глядя на залитую луной дорогу. – А есть те, кто помнит об утраченном, о потерянной душе. И нет такого ужаса, такого зла, который они б не сотворили, пытаясь вновь обрести потерянное. Так что не торопись судить, дамзель.

– Хорошо, – покорно согласилась она. – Но этот Блейз всё равно негодяй! Связал меня, бросил и ушёл!..

– Ушёл… – эхом откликнулся некромант. – Да, это интересно, досточтимая Этиа.

– «Интересно»?! Всего лишь «интересно», господин маг?! – Она аж задохнулась. – Он меня бросил!.. Рыцарь!.. Меня!..

Но чародей лишь молча глядел на серебрившуюся дорогу.

Этиа громко вздохнула, закатила глаза, поджала губки и тоже уставилась на мерно шаркавших зомби.

Могильники остались позади, по обе стороны дороги поднялся молодой лес; потом мелькнул огонёк, другой, и запряжка мертвяков вскоре упёрлась в пару внушительных рогаток, перегородивших тракт. Справа высился угрюмый сруб под тесовой крышей, окружённый частоколом. На пике торчало нечто круглое, очень напоминавшее отрубленную женскую голову с остатками когда-то явно длинных и красивых волос. Ощутимо несло тлением – чуть поодаль на косом столбе тележное колесо, с него свисает сразу четвёрка повешенных. Один из них – совершенно точно ребёнок.

Этиа Аурикома тихонько пискнула, попытавшись спрятаться у некроманта за спиной.

На заставе, как ни странно, в этот глухой час не спали, или, во всяком случае, спали не все. Стукнула дверь; лязгнуло железо; вспыхнули факелы.

– Кто таков? – крикнули с порога. Фигуры в тёмных доспехах наставили копья, поднялись заряжённые арбалеты.

– А ты приглядись, – проговорил некромант.

И слегка шевельнул вожжами.

Упряжные неупокоенные завозились в хомутах, затопали, заперхали.

Копейщики и стрелки попятились, однако вперёд шагнул высокий воин в чёрном плаще и воронёной броне – на груди серебром выложены контуры герба – вставший на дыбы титурус [3 - Титурус – геральдический зверь, смесь козла и барана. Имел две пары рогов, прямые и закруглённые.].

– Повежливее. – Голос у рыцаря был совсем ещё молодой. – Здесь стоит благородная стража маркграфа и я, Конрад вер Семманус, не допущу…

– Хорошо, благородный вер Семманус, – перебил некромант. – Что вам угодно, сэр рыцарь?

– Ваше имя, странник, имя вашей спутницы и подорожная.

– Подорожная? – спокойно осведомился Фесс.

– Скреплённая сигнатурой кастеляна службы его светлости маркграфа в одном из коронных замков, – как по писаному продолжал рыцарь. Рука его в боевой кольчужной печатке лежала на эфесе меча.

– Вы не узнали меня, сэр Конрад?

Пикинёры стояли мрачно и молча, наконечники копий смотрели прямо на запряжённых мертвяков. Солдаты не выказывали страха.

– Узнаю ли я вас, странник, или нет – значения не имеет. – Любой другой, наверное, произнёс бы это напыжившись и раздуваясь от важности, но вер Семманус не пытался скрыть отвращения, и поэтому не казался смешным. – Подорожную. И имя вашей спутницы.

– Вы отменно вежливы, сэр рыцарь. – Некромант поднялся. Этиа растерянно хлопала ресницами, глядя то на него, то на молодого вер Семмануса.

– Подорожную. И не думайте, что вид этих ходячих мертвяков, лишённых посмертного покоя вашим тёмным искусством, испугает меня или моих людей. Народ тёртый. Насмотрелись.

– Отрадно слышать, – сухо сказал Фесс, спускаясь с двуколки. Глефу он держал в опущенной левой руке.

Даром что «народ тёртый», копейщики вер Семмануса подались назад.

Рыцарь, однако, не пошевелился. И даже не подумал убрать руку с длинного меча-бастарда.

– Подорожую отдайте Артеуру.

Немолодой пикинёр, в видавших виды кирасе и бацинете, со значком сержанта [4 - Звание «сержант» в значении «младший командир» появилось ещё в XI веке.] на левом оплечье – серебряная восьмиконечная звезда над гербом вер Семманусов – взял копьё к ноге, протянул руку в боевой перчатке грубой кожи.

– Подорожную, – повторил вслед за своим рыцарем.

Некромант поднял глаза. Поверх крыш караульни, поверх тёмных вершин леса в лунном свете над чащей плясали смутные крылатые тени, что-то навроде летучих мышей, но с неправдоподобно широкими крыльями.

Бесплотными, само собой.

Мир болен, мир гниёт изнутри. И он, некромант Фесс, некромаг Неясыть, не знает, как его излечить.

Вот и сейчас – летучие тени над лесом предвещали…