Пепел Асгарда

– Зачем? – поморщился О?дин. Кровавые забавы людей его не прельщали, в Асгарде не случалось ничего подобного, его обитатели предпочитали охоту.

– Хочу взглянуть на тех, кому предстоит тут сразиться. Кто знает, может, и сыщется достойный, угодивший в рабы по злой судьбе?

О?дин поднял правую бровь.

– Я знаю, я знаю, – заторопился бог огня. – Каждый из них имел и до сих пор имеет выбор. Но всё-таки… я хочу глянуть.

Владыка Асгарда усмехнулся.

– Небось заприметил там какую-нибудь красотку? Ох, Локи, Локи, и зачем я только отдал за тебя замуж бедняжку Сигюн…

Против ожиданий, бог огня вдруг потупился.

– Такова уж моя природа, – развёл он руками чуть ли не виновато.

О?дин только покачал головой.

– Я не судья моему названому брату.

– До срока, – криво и бледно ухмыльнулся бог огня.

– Да, – сурово ответил О?дин. – До срока, Локи. Так изрекла вёльва, и слово её нерушимо.

– Иногда я думаю, – полушёпотом проговорил бог огня, – иногда я думаю, что случится с пророчеством, если я, скажем, погибну до срока? Если я не стану поднимать великанов Йотунхейма и Муспелля на войну против Асгарда? Что, если какое-нибудь неведомое чудище в наших с тобой странствиях, старший брат, окажется сильнее?

– Едва ли сыщется такое, что сможет одолеть нас двоих, Локи, брат мой.

– Спасибо, что по-прежнему зовёшь меня так.

– И буду звать. До самого последнего дня[2 - В классической версии «Старшей Эдды» – «Перебранка Локи» – бог огня сперва устраивает перебранку на пиру у морского великана Эгира, оскорбляя асов, затем пускается в бегство, однако асы ловят его и подвергают наказанию – превращают в волка одного из его сыновей от брака с Сигюн, тот убивает своего родного брата, другого сына Локи и Сигюн, после чего Локи связывают кишками его собственного сына, а Скади, супруга Ньёрда, вешает над связанным богом огня ядовитую змею, яд которой непрерывно капает из раскрытой пасти. Несмотря на всё это, Сигюн остаётся верна Локи и неотлучно находится с ним, держа чашу над его лицом, куда и собирается яд, и лишь когда Сигюн опорожняет сосуд, капли яда касаются лица Локи, отчего он корчится в жутких мучениях. Считалось, именно этим объясняются землетрясения. Лишь после этого О?дин и асы узнают пророчество вёльвы, возвещающей грядущий Рагнарёк, уничтожение старого мира и гибель почти всех асов.В моей версии событий, изложенной в книгах «Боргильдова битва» и «Молодой маг Хедин», пророчество вёльвы случилось до всех и всяческих «перебранок», так что Локи и асы вынуждены жить уже со знанием того, какой конец ждёт каждого из них. – Прим. авт.]. Но что же – ты желаешь смотреть? Будь по-твоему, Локи, но не зови меня присоединиться к тебе.

– Отчего же? – пожал плечами бог огня. – Это Митгард, это люди, твои излюбленные дети, твоё творение…

О?дин лишь покачал головой.

– Пусть эта сказка – про то, как людей сотворили из ясеня и ивы[3 - «Старшая Эдда», «Прорицание вёльвы», строфа 17.], – останется уделом скальдов. Ты же знаешь, как всё случилось на самом деле, Локи.

– Ты дал им законы, ты одаривал и карал, О?дин, брат мой. Поэтому они – твои дети, ибо ты растил их, как строгий отец растит сыновей и дочерей.

– Ловкость твоего языка известна всему Митгарду, Локи.

– Тут не требуется никакой ловкости, – возразил бог огня. – Люди поклоняются тебе, Ас Воронов, возводят тебе храмы, возносят к тебе свои молитвы, прося заступничества и помощи. Так почему же ты отворачиваешься от их развлечений? Люди таковы, какими их сделал твой порядок, брат мой.

– В твоих словах есть истина, брат, – медленно сказал О?дин, не сводя с Локи своего единственного глаза. – Я останусь. И, клянусь своим собственным копьём, если среди рабов окажется такой, что не падёт на колени, моля о пощаде, но станет биться доблестно, я сам встречу его на пороге Валгаллы и сам поднесу ему первый рог с мёдом.

– Слова истинно великого Аса, – поклонился Локи.

О?дин лишь нахмурился и ничего не ответил.

Тем временем рабов и в самом деле вывели из тесных клеток. Было их чуть больше дюжины, грязные и исхудавшие люди, мужчины и женщины – вперемешку.

Они сбились в кучу, прижимаясь к брёвнам ограды. Мужчина с косматой бородой и в одной лишь измаранной набедренной повязке, жутко завывая, бросился на частокол, попытавшись вскарабкаться по жердинам; получил в межрёберье тупым концом копья от стражника и, хрипя, сполз вниз. На губах его проступила пена, словно у бесноватого.

– Нет, Валгалла его не ждёт, это точно, – покачал головой бог огня.

Надрывались зазывалы, звенели монеты, меняя владельцев, толпа сгущалась, напирая.

– Смотри, брат мой, – Локи слегка толкнул О?дина в бок.

Над кучкой прижимающихся друг к другу невольников, словно башня, возвышалась молодая женщина, настоящая богатырка; в жилах её наверняка можно было отыскать примесь крови ётунов. Широкие скулы, широкие же плечи, руки, бугрящиеся мускулами, высокая грудь, спутанные коротко обрезанные волосы. К ней прижималась совсем юная девушка, ростом едва достигая локтя богатырки. Силачка обнимала её одной рукой, растерянно озираясь по сторонам, словно не понимая, как очутилась здесь и что тут делает.

А потом на арене появился недодракон. Драконейт, отброс гордого драконьего племени, изгнанный из гнезда собственной матерью и угодивший в лапы поимщикам-людям. Грязно-серо-зелёная чешуя, огромный ошейник чёрного железа с шипами – острия внутрь; многих чешуй не хватает, видны следы ожогов и ударов. На лапах – толстенные браслеты от кандалов. Когти для пущего устрашения тоже окованы железом, хотя никакой нужды в том не имелось – даже у недодраконов когти острее и крепче любой человеческой стали.

Прислужник взобрался на подмостки, с натугой перевалил через верх груду ржавого оружия – копья, секиры, рогатины, несколько мечей. Толпа заголосила.

Недодракон повёл рогатой башкой, всхрапнул. Маленькие глазки наливались алым – он был голоден и зол. Слушать что-либо кроме собственного желудка он не мог, за что мать в своё время и выкинула его из гнезда.

Драконы – нежнейшие родители тем из своих детей, кто способен встать рядом с ними или превзойти их, но совершенно безжалостны к «недотыкомкам».

Невольники вопили, кто-то пробовал карабкаться по жердям ограды – стражники спихивали таких вниз. Никто даже не попытался схватиться за сброшенное на арену оружие, даже для того, чтобы дать отпор хотя бы наёмникам хозяев арены.

О?дин искоса взглянул на бога огня – тот неотрывно смотрел на богатырского сложения молодуху, губы Локи шевелились, и Старый Хрофт разобрал «ну, давай же, давай, ты же можешь!».

Но девушка лишь хлопала длинными ресницами, крепко прижимая к себе не то подругу, не то младшую сестру, – и ничего не делала.

Зрители свистели и улюлюкали. Кто-то швырнул в невольников ком грязи – собравшиеся жаждали боя, а не просто кровавого пиршества для недодракона.

– Сражайтесь! – сжав кулаки, прошипел бог огня.

– Ты не можешь вложить собственное сердце тем, кто его лишился, – сурово заметил Отец Богов. – Я поклялся тебе, что тотчас возьму в Валгаллу храбро сражавшегося, но сейчас добавлю – если хоть один из них окажется достоин моих залов, остальные отправятся к Фрейе. Не в Хель. Хотя это и не в моих правилах.

О?дин едва не добавил «и может нам дорого обойтись», но вовремя удержался. Не с богом огня говорить на подобные темы.

Глаза Локи расширились.

– У нас каждый бьётся за себя. Смерть настигнет любого, и умрёт каждый, сражаясь с ней за собственное посмертие. Храбрость и доблесть одного не искупят трусости или низости других. В этом – высшая справедливость, Ас Воронов.

– Я знаю! – О?дин досадливо оборвал названого брата. – Но сейчас… я вижу… я чувствую…

– Ты разрешаешь мне им помочь? – почти взмолился бог огня. – Подсказать… подбодрить… самую малость?

– Да, тебе, Локи, и впрямь всегда нравились великанши. При Рагнаради мне придётся ответить и за слёзы Сигюн. Я выдал её за тебя замуж, в надежде, что её кротость и доброта улучшат твой нрав, но, как видно, ошибся.

Локи покраснел, несмотря на все свои удаль и ухарство.

– Не разрешаю! – отрезал О?дин, не обращая внимания на умоляющий взгляд бога огня. – Валгаллу себе и спасение от Хель другим кто-то из них может заслужить лишь сам.

Сын Лаувейи[4 - Великанша Лаувейя – мать бога огня Локи.] отрывисто кивнул и отвернулся.