Терн

– Или хотя бы убедиться, что на самом деле это всего лишь слухи, – докончил Тёрн.

Демон встряхнулся, словно отбрасывая последние сомнения.

– Хорошо! Сперва я помогу тебе, а потом ты поможешь мне. Досточтимый Тёрн – хозяин своего слова. Я, Кройон, – хозяин своего. Мне, как артисту, нужны новые впечатления и виды. Борьба со злом, защита слабых и невинных – что может быть благороднее? А потом я напишу поэму об этом… или картину… или и то и другое вместе.

– Счастлив был бы это прочесть, услышать или увидеть, – вежливо поклонился Тёрн.

– Увы, увы, досточтимый! Наш язык, язык демонов, очень сложен. Мы знаем вашу речь, так уж сложилось, но понять нашу поэзию… – в печали склонил голову Кройон. – Ну, например, м-м-м, надобно сказать, что ваши амфибрахий и амфимакр у нас…

– Э… гм… досточтимый господин демон Кройон, – опасливо произнесла Стайни. – А нельзя ли отложить этот, бесспорно, очень интересный и поучительный рассказ на потом?

– Что?.. ах да, прошу простить недостойного, – тотчас осёкся и повинился демон. – Конечно, дело прежде всего. Досточтимая…

– Стайни.

– Досточтимая Стайни, если бы ты смогла…

– Конечно, – Гончая с трудом поднялась, поддерживаемая Тёрном за локоть. – Я… сейчас попробую.

Антрацитовые глаза закрылись. Стайни глубоко вдохнула и затаила дыхание. Тёрн и Кройон терпеливо ждали.

– А-ах… – наконец расслабилась, уронила плечи Гончая. – Учуяла я. Здесь она, неподалёку. Полдня пути примерно.

– Она жива? – тотчас спросил дхусс.

– Жива… как будто. – Могло показаться, в голосе Гончей скользнуло нечто напоминающее ревность.

– След можешь взять? – тотчас спросил Тёрн.

– Могу, – кивнула девушка. Правда, с видимой и вполне понятной неохотой.

– Тогда веди, – распорядился дхусс.

– А потом я вернусь, – мечтательно проговорил демон, сентиментально вздыхая. – Мольберт, краски… пламя над скалами, в воздухе чёрные хлопья… поэтическая картина, и строчки так и просятся на кожу…

– Вы пишете на коже? – поинтересовался Тёрн.

– Ваша бумага у нас бы не выдержала, – захохотал Кройон. Громко, в полный голос, словно уже забыв, как бился, подобно рыбе, на крючке поймавшего его заклинания.

– Тише! – шикнул Тёрн, тотчас же добавив вежливое: – Тише, досточтимый Кройон. Таэнги слышат лучше любой другой расы, даже лучше сидхов. И про их обереги тоже нельзя забывать.

Демон поспешно захлопнул пасть – с таким звуком, словно упала крышка древнего сундука, окованного железом.

Через лес они пробирались долго – Гончая едва переставляла ноги, и в конце концов демон просто подхватил её на руки, то и дело спрашивая: «А теперь куда? А так правильно? Сюда надо? Левее? Правее?..»

День уже угасал, когда из тенистых лесных коридоров они выбрались на край обширного, тщательно возделанного поля. Колосья наливника стояли стеной, негромко шуршал ими ветерок, да от недальней деревни доносились беззаботные голоса. Казалось, таэнги ничего не замечают. Да и их знаменитых черепов-оберегов трое путников так и не встретили.

– Здесь, – обессиленно выдохнула Гончая. Чёрные глаза лихорадочно блестели, и под ними залегли глубокие тени. – Если снадобье меня не подвело… то в этой деревушке.

– Отлично, – прошипел Тёрн, осторожно, медленно приподнимаясь и окидывая взглядом мирно дымящее трубами селение таэнгов.

– Чего же мы ждём, досточтимый? – с плохо скрываемым нетерпением осведомился Кройон. – Если нас не ждут – ворвёмся, как подобает воинам, разгоним стражу, собьём запоры и…

– И на досточтимого Кройона вновь накинут поводок призывающих чар? – холодно отпарировал Тёрн.

– Да? Хр… гм… да, но тогда мне, недостойному, что, придётся оставаться сзади? – сперва озадачился, а потом возмутился демон.

– Почему же? Достаточно будет в нужный момент их напугать, отвлечь – а я сделаю остальное, – хладнокровно отозвался Тёрн; надо сказать, не всем удалось бы сохранить спокойствие, когда перед тобой возмущённый демон. Даже Гончая невольно ойкнула и на всякий случай отползла от Кройона подальше.

– Действуем так, – холодно и деловито, словно бывалый полководец перед битвой, заявил дхусс. – Досточтимый Кройон, не приближаясь к деревне, начинает топтать посевы…

* * *

…Толкаясь и суетясь, таэнги торопливо выскакивали из круглых домишек, со всех коротких ног устремляясь к Столбу Предков, тотемному столбу, сердцу и душе каждого из многочисленных родов, разбросанных по безлюдным склонам Таэнгского хребта. Сегодня большой день. Всю ночь Призывающий, Провидящая и Водящий провели на крыше Большого Дома, наблюдая за движением звёзд и полётом духов, наутро объявив, что сегодняшний день как никогда благоприятствует появлению нового оберега на рубежах родовых земель. Костёр из любезных предкам веток, богато украшенный полевыми цветами: синие, голубые, малиновые венчики, резные тёмно-зелёные листья, почти скрывшие и хворост, и смолистые дрова. А в самой середине такой радостной, многоцветной горы торчал уродливый чёрный столб – таэнги не поленились, притащили в деревню здоровенный обрубок железного дерева, которое за долгие годы огонь сумел лишь чуть обглодать.

Восемь самых сильных воинов и восемь самых уважаемых матерей рода тянули на площадь связанную по рукам и ногам дикую сидху. Тянули на ещё одном обрубке железного дерева, тоже старом, покрытом многочисленными за– тёсами, шрамами, много где остались следы цепей. Этот обрубок, подобно своему собрату в костре, мог бы порассказать немало историй. На нём корчилось не одно создание, тщетно умоляя о пощаде или, напротив, храня гордое и презрительное молчание. Но это никого не заботило – всех ждал один конец, неважно, на костре или в котле.

Котёл тоже имел место. По здешним меркам, эта железная вещь стоила огромных денег, такая сталь попадалась редко; где и как таэнги раздобыли своё сокровище, осталось неизвестным.

Рот сидхи плотно замотали сплетённым из сочной травы поясом. Несмотря на тугие путы, Нэисс всё равно дёргалась, рвалась из последних сил, хотя кольца грубой ковки уже оставили кровавые следы на запястьях. Но сидха словно и не чувствовала боли, она змеёй извивалась на позорной колоде, выгибалась, сдавленно хрипела сквозь затягивающие рот пучки травы, словно и в самом деле надеясь разорвать железные кольца. Может, она слишком верила в свою магию, – однако таэнги как-то сумели с ней справиться, – во всяком случае, сидха Нэисс, единственная выжившая из погибшей Ветви Deleon Xian, совершала сейчас последний путь.

Её подтащили к костру, восемь лучших воинов, натужно, но и потешно кряхтя, поставили колоду на попа Нэисс повисла в путах, хрипя от боли – железные кольца глубоко врезались в запястья.

Ряды таэнгов раздвинулись, мужчины в травяных масках и полном вооружении выступили вперёд, замыкая круг около пленницы. Забили бубны, дикарский резкий ритм сменялся завываниями больших рогов; начался танец, сперва медленный, плавный, контрастирующий с рваными ударами бубнов; но затем он становился всё быстрее, вокруг босых ног танцоров взвилась пыль; и ещё быстрее, и ещё…

Нэисс глядела на обретшую поистине бешеный темп пляску и молча глотала слёзы.

Но затем в задних рядах таэнгов раздался вдруг пронзительный визг какой-то женщины:

– Дуруум! Дуруум! Ах-катан ас-Дуруум[2 - «Демон! Демон! Дикий (свободный) демон!» (буквально: «без-заклятья-на-нем»).]

В положении Нэисс имелось одно-единственное преимущество – она могла смотреть поверх голов.

На краю поля, где густые колосья дружно поднимали налитые зёрна, из лесного мрака появилась поистине ужасающая фигура. Громадного роста, с широченными плечами, длинным шипастым хвостом, рогами и покрывавшей всё тело чёрной блестящей чешуёй.

Чудовище разразилось диким хохотом и от души хлестануло хвостом. Над полем словно прошлась коса, злаки полегли, вбитые в землю.

– Ир! Ир-ра! Дуруум ак-немер!– завопило разом ещё несколько голосов.

Танцоры растерянно остановились. Вождь размахивал руками, очевидно, призывая воинов последовать за ним и прогнать страшилище. Провидящая наседала на старика Призывающего, резко жестикулируя и чуть не снося собеседнику нос.

Нэисс получила отсрочку.

Чёрный демон разразился ещё более громким и издевательским смехом. И с удвоенной энергией принялся топтать посевы.

Воины сорвались с места, бросились между хижинами, за ними последовали юноши и подростки с луками, дротиками и пращами. О пойманной сидхе все, казалось, забыли. Оно и понятно – прикованная никуда не денется. Подождёт. Вечер близок, но ночь длинна, благоприятное расположение звёзд минет ещё не скоро.

Призывающий и провидица никуда не побежали. Продолжали горячо спорить на своём наречии, непонятном даже для многоязычной сидхи.