Эльфийский клинок

Откуда-то из-за его спины ему сунули длинный меч в чёрных ножнах. На лице горбуна появилась злорадная усмешка, словно говорившая всем: «Ну вот, наконец-то мы добрались и до сути».

И тут на них навалились. Зрители поняли, что шутки и забавы кончились и сейчас начнётся настоящая схватка; человек пять повисли на плечах горбуна, к Торину подскочили четыре гнома.

С непостижимой ловкостью горбун моментально освободился от вцепившихся в него рук; державшие его люди разлетелись по полу, не успев даже сообразить, что же с ними происходит; горбун стремительно двинулся вперёд, его меч был обнажён.

Фолко в ужасе зажмурился. И тут из-за спин раздался чей-то спокойный, сдержанный голос, сразу же заставивший всех умолкнуть. В нём чувствовалась скрытая сила и властность, право приказывать и карать. Все замерли, застыл и горбун, не успев опустить ногу.

– Прекрати, Санделло! Это недостойно тебя. К тому же нам пора. Заплати хозяину за беспокойство и помирись с почтенным гномом.

Горбуну по имени Санделло кто-то из его товарищей сунул в руку позвякивающий кожаный мешочек.

Фолко и Торин, да и все собравшиеся с удивлением наблюдали, как при первых же словах разом изменилось лицо Санделло: исчезли злоба и ненависть, не было видно даже тени недовольства. На тонких губах появилось подобие улыбки, он повернулся лицом в ту сторону, откуда шёл голос, и низко, почтительно поклонился.

– Повинуюсь! – истово выдохнул он и огляделся, по всей вероятности, отыскивая трактирщика.

Из-за спин вылез спавший с лица Барлиман, недоверчиво и с неприязнью глядевший на Санделло. Тот протянул ему деньги.

– Просим прощения, почтеннейший хозяин, за причинённые вам неудобства. Клянусь Великой Лестницей, всё вышло как-то само по себе и не так, как мы бы хотели. Прими же это в качестве возмещения!

Барлиман хотел что-то сказать, но потом только махнул рукой и принял мешочек.

– Вот и отлично, – продолжал горбун. – Теперь я хочу помириться с почтенным гномом.

Он направился к Торину, которого по-прежнему удерживали четверо молодых дюжих гномов. Сам Торин только бешено вращал налитыми кровью глазами и изрыгал неразборчивые проклятия на своём языке. Санделло протянул ему руку.

– Я предлагаю расстаться с миром, почтенный гном, не знаю твоего имени. Я понимаю тебя, ты защищал друга, но и я делал то же самое! Полагаю, мы квиты?

– Никогда мы с тобою не будем квиты! – хрипло ответил Торин. – Настанет день, мы ещё встретимся, и я отплачу тебе за сегодняшнее. Посмотрим, что ещё ты умеешь, кроме избиения слабых! Убирайся, не о чем мне с тобой разговаривать!

Санделло с показным разочарованием развёл руками и повернулся к двери, в которую уже выходили его товарищи.

Вскоре со двора раздался стук копыт – от трактира отъезжало с десяток всадников. Гномы со вздохом отпустили Торина, и он сразу же бросился к по-прежнему распростёртому на полу хоббиту.

– Фолко! Как же это тебя угораздило? Где болит, скажи? – беспорядочно забормотал гном, торопливо ощупывая плечи и спину хоббита; почти каждое его движение сопровождалось жалобными стонами хоббита. – Хозяин, горячей воды нам в комнату, – бросил гном Барлиману, бережно подхватывая Фолко на руки и направляясь к выходу.

За их спинами вновь раздался гул возбуждённых голосов, оживлённо обсуждавших происшедшее. Гном осторожно нёс хоббита к их комнате. В сильных и жёстких руках Торина было необыкновенно удобно, боль слегка отступила – и Фолко только и смог заскрипеть зубами от жгучего, нестерпимого стыда. Он чувствовал, как запылали его щёки и уши. Какой позор! Так получить на виду у всех, будучи с мечом против какой-то палки! Хорош он был, доблестно рассекающий пустоту воитель, когда его противник заходил ему за спину и делал что хотел! В настоящей схватке Фолко был бы убит через несколько секунд. А он-то развоображался! Опытный, бывалый мечник! Тебе только дядюшке грозить… При думах о дядюшке мысли Фолко приняли иное направление. И зачем только он увязался за этим гномом, так некстати подвернувшимся на дороге? Понёсся – куда, зачем? За два дня пути он уже получил колотушек больше, чем за всю предшествующую жизнь, и никакие дядюшки не сравнились бы по силе с этим проклятым горбуном… Фолко застонал – боль снова подступала, но тут гном пинком распахнул дверь в их комнату и осторожно уложил хоббита на постель. Торин принялся снимать одежду с поминутно охающего и ахающего Фолко; осмотрев его спину, гном присвистнул.

– Вот это да… Крепко он тебя отделал. Скажи всё же, как дело было?

Превозмогая боль и нестерпимый стыд, Фолко пересказал гному суть происшедшего. Торин помрачнел:

– Жаль, не убил ты этого гада… И жаль, мне не дали как следует разобраться с ним, как его, Санделло? Ну ничего, я его на всю жизнь запомнил.

Раздался осторожный стук в дверь. Торин толкнул створку, и в комнату вступил Барлиман, держа в руках деревянный ушат, полный горячей воды.

– Спасибо, хозяин, – кивнул ему гном.

– Может, ещё чего-нибудь нужно? – как-то робко осведомился трактирщик.

– Нет, благодарю, у нас всё есть, – отказался Торин.

На спину страдающего хоббита осторожно легла горячая тряпка, пропитанная каким-то гномьим снадобьем. Фолко с трудом подавил крик – рубцы вспыхнули, точно посыпанные солью, но боль быстро утихла, по телу стало расползаться приятное тепло…

– Да, лежать тебе сегодня весь день, – подытожил Торин, озабоченно качая головой.

Фолко блаженствовал, дав отдых всему своему избитому телу. Нет, ни за какие коврижки не пойдёт он дальше! Завтра он скажет гному последнее «прости» и отправится назад, в родную Хоббитанию. Дядюшка, конечно, посердится, но в конце концов простит, и всё снова будет хорошо… Хоббит совсем размяк, но тут в дверь кто-то сильно постучал.

Глава 5

Рогволд

– Кого там опять несёт? – сквозь зубы проворчал Торин, но дверь всё-таки открыл.

– Прошу прощения, если помешал… – раздался негромкий голос с хорошо слышимыми металлическими нотками.

В комнату осторожно вошёл высокий седой человек, уже очень немолодой, но сухой, подтянутый; на загорелом лице под густыми седыми бровями выделялись ярко-голубые глаза такой редкостной чистоты, что гном невольно залюбовался – как любовался бы драгоценными самоцветами. Гладкая кожа обтягивала чуть выступающие скулы, от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие складки, мелкая сеть морщинок залегла в уголках глаз; низ лица скрывала аккуратная белоснежная бородка, ровной лентой тянувшаяся от одного уха до другого. На нём была простая коричневая куртка и высокие кожаные сапоги; на поясе, с каждого боку, висело два коротких ножа. Длинные свои волосы он перехватил кожаным же шнурком, чтобы не закрывали глаз.

Фолко приподнялся на локте, стараясь получше разглядеть незнакомца, Торин же удостоил его весьма недружелюбным взглядом и в ответ на его первую фразу пробурчал себе под нос нечто вроде: «ещё как помешал».

– Я только что вошёл в трактир, – продолжал незнакомец, – и первое, что услышал, был рассказ о вашей стычке с чужаками. Я поспешил узнать, не могу ли я быть чем-нибудь вам полезен…

Устремлённый на незнакомца взгляд гнома, казалось, яснее ясного говорил: «Можешь быть очень полезен, если избавишь нас от своего присутствия». Вошедший посмотрел на покрытую синяками спину хоббита, порылся в висевшей у пояса небольшой кожаной сумочке и протянул гному пачку сухих листьев с сильным пряным запахом.

– Это целема, – сказал седоволосый. – Я вижу, почтенный гном, ты уже применил свои средства… так, подкаменец кислый, болтень двуглавый и пещерный мох – всё правильно. Но будет весьма неплохо для твоего пострадавшего друга, если ты последуешь моему совету и заваришь ещё и целему.

– Откуда вы… ты знаешь наши снадобья? – недоумённо спросил гном.

– Я долго живу и много странствую, – улыбнулся незнакомец. – Бывал я и у вас, на юге Лунных гор, и даже водил дружбу с Хортом, одним из ваших старейшин.

– Как ты догадался, что я с юга Лунных гор? – окончательно растерялся Торин.

– Только на юге Лунных гор делают пятислойные кованые топоры с шипом, – усмехнувшись, ответил незнакомец. – На Севере они трёхслойные, в Мории на лезвии характерный волнистый узор, в Одинокой горе вместо шипа небольшая наковаленка с изображением горы, к тому же сам топор округлён. Железные холмы отличаются двусторонними топорами также в пять слоёв, одинарные же топоры у них скорее напоминают секиры. Ну что ж, давайте знакомиться? – Он широко, приветливо улыбнулся. – Меня зовут Рогволд, сын Мстара, а по-местному – Рогволд Дуб. Так пригоряне прозвали меня за выносливость и за то, что я всё никак не поддаюсь старости.

Торин и Фолко назвали себя. Рогволд покивал, а потом принялся вместе с гномом хлопотать вокруг распростёртого на ложе Фолко. Он расспрашивал их о происшедшем, время от времени задавал короткие вопросы, загадочно усмехаясь и кивая в разных местах их рассказа.

– Значит, все они были в зелёном? Сидели отдельно от всех? Парнишка-шут? Интересно…

Постепенно гном и хоббит воодушевлялись всё больше, у Торина не осталось и малейшего следа неприязни, столь явственно выказанной им несколькими минутами раньше. Когда хоббит довёл рассказ до своего меткого броска, на лице Рогволда появилось явное неодобрение, однако он подумал, вздохнул и покачал головой.

– Нет, я всё же ошибаюсь, – сказал он. – Ты поступил как должно, хотя и не все поняли это. Продолжай!

Хоббит заговорил о появлении горбуна. Рогволд внезапно встрепенулся и посмотрел на него очень внимательно.

– Ты сказал, его звали Санделло? Горбун Санделло? – Он откинулся с видом величайшего изумления. – Тебе сильно повезло, Фолко, сын Хэмфаста. Тебя могли убить голыми руками, не вставая из-за стола!

Фолко поперхнулся, гном вытаращил глаза. Оба молча смотрели на Рогволда.

– Я знавал его, – медленно произнёс тот, словно с трудом припоминая какие-то давнишние события. – Несколько раз я видел его на турнирах в Аннуминасе. Несмотря на свой рост, он три раза подряд брал первые призы в состязании на мечах. Мне всегда казалось, что он живёт только для того, чтобы доказать всем на этих турнирах, что он такой же, как все, и даже лучше. Но наместнику он не понравился, и тот не пригласил Санделло в свою гвардию, не знаю уж почему. Впрочем, наместник хорошо разбирается в людях… Не знаю, чем и как жил Санделло все эти годы – он лет на двадцать моложе меня. Я слышал, что он подался не то в охотники, не то в золотоискатели… – Рогволд вновь покачал головой. – Прихотлива Судьба! Хотел бы я знать, кому он служит нынче, а то, что служит, – это яснее ясного. Чей же это голос, заставивший горбуна отказаться от любимейшего занятия?!