По мокрой траве, на исходе лета (альтернативная реальность)

– Конечно.

Обязанности переводчика-референта. Только на этот раз не будет никакого интима. Никаких вечерних прогулок по Брюсселю и ужинов в уютных тихих заведениях.

И от этой мысли на душе у Горицкого стало совсем погано.

*      *       *

Денис

И этот вариант был приемлем, за неимением…

…Изначально всё было неправильно. Как сказал мой друг Санька, “не хрен пилить опилки”. Иными словами, незачем себя истязать, если изменить ничего не можешь. Точнее, не хочешь.

Я не представлял себе жизнь без Насти. Попросту не представлял.

Уж не говоря о том, что в этом случае пришлось бы возвратиться к родителям. И снова жить под боком у мамочки. Сама мысль об этом была невыносима.

Конечно, можно было рассмотреть и варианты. К примеру, попытаться “выбить” себе общагу (маловероятно. Я ж не был ни иногородним, ни “иностранцем”, ни кем-то еще, кому такие штуки положены в качестве льготы). Или какое-то время пожить у Саньки (он бы не был против, но тут мне самому совесть не позволяла). Или поискать съемное жилье (приличное снять было пока не по карману, хотя кое-какие деньги я зарабатывал при помощи компа).

И лишиться единственной своей девушки.

Проблема была даже не в том, что на меня, такого “убогого”, никто бы не польстился (с этим, как раз, проблем не стало лет так с 17-ти, начиная со злосчастной Малининой, одноклассницы, первой женщины (не шучу) и единственной, вспоминая о которой я испытывал угрызения совести.

Возвращаясь к тому, с чего начал – свою жизнь без Анастасии я попросту не представлял.

Но и “терпилой” быть мне больше не хотелось. Достаточно натерпелся.

…После той поездки на турбазу все, казалось, опять пошло по накатанной колее, да только недолго.

Она опять куда-то сгинула вечером.

Обыкновения засиживаться допоздна у подружек Настенька не имела, попросту потому, что у нее подруг, строго говоря, и не было. Лишь приятельницы. И с ними она проводила время обычно днем, а не вечерами.

С кем она проводила вечера…

Об этом знал не я один.

Но она мне пообещала, что там всё закончилось.

Выходит, солгала?

Я прогулял Лорда (ее дога), вяло поужинал, разогрев в микроволновке какой-то полуфабрикат и сел за комп, то и дело глядя на часы. Разумеется, ей можно (и нужно) было позвонить, и я это сделал… убедившись, что телефон она отключила. Если у меня и оставались какие-то сомнения насчет того, где и с кем она сейчас, то они отпали. Мне казалось, я точно знал, с кем она проводит вечер.

И все равно не нашел ничего лучшего, как спросить: “Где ты была?”, когда она, наконец, вернулась.

– Не начинай, Ден, ладно? – она сняла полушубок, сапожки и прошла в ванную. У нее была стойкая привычка – приходя с улицы, она первым делом шла мыть руки. Кстати, признак ОКР (мы теперь стали такими “просвещенными” в области психологии, просто ппц, спасибо “тырнету”…) Она всегда мыла руки после улицы и всегда мыла овощи и фрукты с мылом. Не то, чтобы она была так уж помешана на чистоте, но… словом, у каждого свои причуды.

– Что значит, не начинай? – я, похоже, действительно, начинал. Начинал заводиться. Хоть и знал отлично, что ни к чему хорошему это не приведет. – Я не могу спросить у своей девушки, где она была до десяти вечера?

Настя обернулась. Вид у нее был не то, чтобы виноватый… но определенно невеселый.

– Это не то, о чем ты думаешь.

– И о чем я, по-твоему, думаю?

– Я же сказала – не начинай, – она прошла мимо меня в свою комнату и стала переодеваться в привычную домашнюю одежду – короткие джинсовые шорты и футболку. Одну из множества своих футболок, которые просто обожала (в отличие от всей прочей одежды. А платья она так просто ненавидела… хотя платья у нее имелись. Вечерние, как правило. Вечерние…) Я опять почувствовал, что закипаю.

– Со своим банкиром была?

Она покраснела. И взгляд ее стал злым. Вообще, ее взгляд крайне редко бывал таким. Лишь в те моменты, когда она действительно гневалась (а это происходило достаточно редко).

– Да! – отчеканила Настенька, – Да, я была с ним! Мы просто поговорили, расставили точки над i. Доволен?

И, опустившись на диван, полезла в сумку за сигаретами. (Что тоже было не совсем характерным – она в моем присутствии обычно не курила. Точнее, не баловалась. Та пара-тройка сигарет (максимум), что она могла выкурить за неделю, полноценной дурной привычкой назвать, пожалуй, было нельзя. Именно “баловством”.)

Я почувствовал себя погано. Словно в меня плеснули помоями. Правильно, сам виноват, сам напросился. Кто меня за язык тянул? Ведь так просто все было спустить на тормозах…

– Не понимаю, о чем было говорить… с ним, – буркнул я и ушел назад, в комнату, условно являвшуюся гостиной, к своему компу. “Расставили точки над i?” И как, интересно, это понимать?

Настя ушла на кухню. По звукам оттуда я понял – поставила чайник. Культуре чаепития ее научил отец, большой знаток таких вещей. Во всяком случае, чайных пакетиков они дома никогда не держали. Чай заваривался “по всем правилам”, в заварном чайнике.

Какое-то время я безуспешно пытался сосредоточиться на реферате, потом понял, что это бесполезно и направился к ней.

Она стояла у окна, с чашкой чая в руке. С невеселым видом. В мою сторону даже не посмотрела.

Лорд хрустел своим кормом. Когда Настенька возвращалась домой, он обычно от нее не отходил. Охранял. Даже от меня. Хотя я давно был для него “своим”, но, видимо, все же не окончательно.

– Ты теперь регулярно будешь мне устраивать сцены ревности? – спросила Настя, не оборачиваясь. – “Веселая” перспектива, ничего не скажешь…

Я промолчал. Можно было ответить: “Пока ты мне будешь давать поводы”, но это являлось враньем. Поводы она давала мне регулярно. И я регулярно все спускал на тормозах.

Просто мне… надоело. Вот верное слово – надело. Надоело, что она водит меня за нос. И неважно, что с банкиром у нее было всё основано на холодном расчете, а со мной она была (условно) “по любви”. Я все чаще сомневался в ее любви. Даже так – “любви” (в кавычках).

По-настоящему она никогда меня не любила. Так, во всяком случае, я думал. Она просто не отталкивала меня. Как добрый человек не отталкивает ластящегося к нему щенка или котенка.

Какого черта мне в голову тем вечером лезли мысли одна поганее другой? Моя бабуля сказала бы – “сглазили”. Она любую неприятность (практически любую) могла объяснить “сглазом” или “порчей”. Впрочем, глупость как одну из причин неурядиц она тоже не исключала. Мудрой была моя бабушка…

Я взял с сушилки свою чашку, тоже налил себе чаю, присел на кухонный диванчик. Сделал глоток и зашипел. Крутой кипяток обжег губы. Черт… я отставил чашку от себя. Настя слегка усмехнулась, подошла, тоже присела рядом. И легонько погладила меня по плечу.

– Дурашка, – сказала еле слышно, – Если я говорю, что там все закончилось, все действительно закончилось. Когда ты научишься мне доверять?

– Зачем тогда было с ним видеться? – моя злость на нее, конечно же, уходила. Стремительно. Ей всегда мастерски удавалось спустить начавшийся конфликт на тормозах.

– Затем, что я все еще числюсь его референтом, – она тихонько потерлась щекой о мое предплечье. – И какое-то время буду числиться, пока мне не подыщут замену.

– Ясно, – выдохнул я, в свою очередь запуская пальцы в ее густые, роскошные волосы. Настя подняла голову, посмотрела на меня с улыбкой.

– Ты милый, даже когда сердишься. Если кому-то и ревновать, так мне.