Шура. Париж 1924 – 1926

Тепло попрощавшись с Верженскими, Константин и Валентина направились к железнодорожному вокзалу. Вокзал кишел людьми, все кричали и толкались, пытаясь сбежать к лучшей жизни. Как только прибыл первый поезд до Новороссийска, молодая пара еле пробилась к вагону и заняла места. Когда многодневный путь подошел к концу, поезд Богаевского все еще находился в Новороссийске, а сам атаман уже перебрался в Крым и переправил всю свою семью в Стамбул. Он должен был вернуться в любую минуту. Похоже, Белая армия терпела крах на юге – отступать было некуда. Большевики не просто уничтожали все на своем пути, они свергали местную власть и устанавливали свою, ликвидируя всех, кто имел связи с императорской Россией. Так в ее стране заканчивалась целая эпоха…

Валентина внезапно осознала, что устала от воспоминаний, хранившихся в шкатулке. Она настолько погрузилась в прошлое, что не услышала тихих шагов босых ног в коридоре.

Это Александр Александрович Таскин, уже давно заметивший ее отсутствие, отправился на поиски супруги.

Она посмотрела на старую фотографию: там, перед огромной церковью, в которой поженились Валентина и Константин, выстроились офицеры. Она осторожно касалась указательным пальцем каждого лица, напрягая память, чтобы вспомнить имена. Многих из них, друзей ее младшего брата Вовы и Константина, она тогда увидела в первый раз. В первый и последний… Она хранила о Константине только самые теплые воспоминания. Он уезжал от нее в открытом грузовом вагоне, сидя на груде вещей, словно верхом на лошади, улыбаясь и маша рукой своей жене. Поезд, набитый военными, направлялся в Каховку, которая в те годы была последней линией огня в противостоянии с большевиками…

Валентина вновь вспомнила их прощание, когда они с мужем долго махали друг другу, пока поезд не исчез за горизонтом. Хотела бы она, чтобы память застыла на этом месте и не двигалась дальше. Хотелось бы, чтобы то прощание так и осталось незавершенным, неопределенным. Чтобы дядя Богаевский в их последней беседе говорил более определенно… Возможно, он передал ей все, что знал…

Но Валентина не хотела мириться с реальностью. Потому что несколько друзей Константина, переживших засаду, уверяли, что его только ранили и забрали в плен. Возможно, он сбежал и теперь где-то скрывается. Возможно, он еще вернется к ней… А если и вернется, то как она объяснит ему свой второй брак? Если они снова встретятся, найдет ли она в себе силы бросить Александра и вернуться к своему Косте? От этой мысли ее сердце забилось как сумасшедшее. Тот юноша, которого она полюбила, всегда был единственным мужчиной в ее жизни. Их разлучил поезд, уходивший на фронт… Ах, Костя! Если бы он вернулся, захотел бы вновь увидеть свою жену?..

Валентина захлопнула крышку шкатулки и смахнула со щек слезы. Ей показалось, будто бы часть ее души навеки осталась там.

Александр, сонно повернувшись, приобнял ее и поцеловал плечо супруги.

Глава пятая. Екатерина Николаевна

Тем же вечером, Петроград

Зима пушистым одеялом укутала легендарный город, двести лет носивший гордое звание столицы государства. Петербург, облаченный в белое, встречал новый день. Грузное, темное небо, снег и серые облака – теперь солнца здесь не будет до весны. Холодная дымка поднималась с поверхности Невы, которая причудливыми линиями пересекала весь город, и дымка та сливалась с мрачным небом, почти касавшимся земли, и окружала собой мосты, улицы, здания, людей, пропитывая округу тоской и будто бы поглощая любой цвет.

С августа 1914 года, когда Санкт-Петербург был переименован в Петроград, город, казалось бы, проливал слезы по самому себе. Впрочем, это касалось многих городов державы… Не только зима была причиной печального образа Петрограда. Боль и потери, которые в Первую мировую войну перенес не только фронт, но и тыл, а также кровопролитная революция и смена режима – все это истерзало город и наполнило сердца его жителей страхом.

* * *

Большевики, верша революцию, не гнушались кровопролития. Царь Николай II и его семья, первые лица огромной империи, были одними из тех жертв, чья гибель лучше всего демонстрировала жесткую цель нового режима. Всего через несколько недель после их расстрела в одной из газет, которую выпускали красные, появилось следующее объявление:

Мы безжалостно уничтожим всех, кто окажет нам сопротивление. Пусть буржуазия утонет в собственной крови – такова наша месть за выстрелы в Ленина и Урицкого.

Выступая на заседании партии в сентябре 1918 года, Григорий Зиновьев четко обозначил позицию новой власти:

Мы должны увлечь за собой девяносто миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить – их надо уничтожать.

Однако после того как большевики окончательно прибрали власть к рукам, убийства и преследования не прекратились, скорее наоборот – участились.

Лишив буржуазию и аристократов их богатств и титулов, Ленин представил коммунизм как систему равенства, свободы и счастья для народа, таким образом став символом для рабочего класса. Несмотря на это, все теперь жили в страхе и боялись друг друга. Не обязательно было быть врагом, чтобы попасть под горячую руку. Даже самые близкие друзья и родственники нередко писали доносы на членов своей семьи, лишь бы выслужиться перед системой.

Наряду с этим Ленин также продемонстрировал первый крупный пример жестокости самого коммунизма.

Помимо той части населения, что вынужденно подчинялась новому режиму, разочарование вскоре настигло и тех, кто считал эту систему эталоном всеобщего равенства и свободы. В местах, освобожденных от аристократов и буржуазии, расположились руководители Коммунистической партии и представители ВЧК – беспощадные, бесчувственные и амбициозные люди с неограниченными возможностями.

Многие просветители и интеллектуалы сравнивали новый режим с прежним, утверждая, что между коммунистами и царской властью нет никакой разницы.

Даже те, кто полагал, что царская эпоха была не чем иным, как тиранией и жестоким угнетением народа, и выступал на стороне коммунизма, спустя несколько лет начинали сомневаться в правильности своего решения. Радикалы, прежде утверждавшие, что кровопролитие необходимо для революции и неизбежно в ее процессе, разочаровывались в безжалостном деспотизме большевиков, которые никак не могли остановиться и жаждали все большей власти. Все те, кто прозрел, осознавали одно – царская Россия, впрочем, как и сама революция, сильно отличались от того образа, который создали большевики.

В царской России монархический строй означал то, что за царем всегда было последнее слово. Лишь небольшая группа людей имела влияние на политическую жизнь страны, а основу страны составляли крестьяне и рабочий класс. И стоило помнить о том, что во времена правления Николая II уже существовали профсоюзы, были провозглашены свобода прессы, мысли, собрания, и люди имели право на частную собственность.

Даже в самый критический для России момент, когда она воевала с немцами на одном фронте и с революционерами – на другом, газеты, публиковавшие карикатуры на царицу Александру и Распутина, не были закрыты.

Более того, власть с терпением относилась даже к таким заклятым врагам, как Ленин.

Российская экономика стабильно развивалась вплоть до начала Первой мировой войны, а с 1890 по 1913 год финансовая стабилизация и рост промышленности империи достигли невиданных высот и скоростей. Значительно выросла протяженность железнодорожных путей. В период между 1900-м и 1913 годами производство железа увеличилось на пятьдесят восемь процентов, а угля – вдвое. Русское зерно экспортировали в Европу.

Новый режим принудительно забирал у крестьян все выращенные ими продукты, что вкупе с неурожаем и последствиями Гражданской войны привело к разрушительному голоду. Сначала люди ели то, что находили вокруг, подъедали овощи, фрукты и оставшийся скот, а когда от них ничего не осталось, перешли на листья и траву. От отчаяния они кипятили кору деревьев и пили получившийся отвар. Спустя какое-то время исхудавшие и обессиленные люди начали есть кошек и собак. А потом – все, что могли поймать. Голод не оставлял места выбору, и в пищу шли крысы, тараканы, жуки. Люди страдали и до последнего держались за жизнь. Погибли миллионы. Трупы больше не были телами, которые требовалось оплакать и похоронить, они, как и все остальное, стали пищей. Поначалу голодавшие съедали тех, кто уже умер, но нередко вокруг свежих трупов начинались драки, и так наступила самая страшная стадия каннибализма – люди начали убивать друг друга только для того, чтобы поесть самим и прокормить семью. Голод вынудил сотни тысяч людей позабыть о человечности и пробудил в них животные инстинкты.

Большевики пришли к власти, чтобы ликвидировать буржуазию и вернуть рабочему классу свободу, право голоса и выбора. Но они также жестоко преследовали поверивших им людей, позабыв о патриотизме и сосредоточившись исключительно на силе и тотальном контроле.

С конца 1917 года, по решению Ленина, началась политика ликвидации частной собственности, и, как следствие, земли крестьян были национализированы, а урожай – изъят. Красноармейцы и представители ВЧК обходили деревни и под дулом пистолета заставляли крестьян, живших в очень тяжелых условиях, сдавать в общее пользование нажитое имущество и продукты питания. У каждого домохозяйства имелась своя квота, которую требовалось поставлять большевикам, и большинство по итогу продразверстки оставалось ни с чем. Некоторые пытались прятать пшеницу, чтобы не остаться без средств к существованию, однако такой поступок был сопряжен с огромным риском, ведь большевики не щадили «предателей» и жестоко их наказывали.

Инспектор, отправившийся в Сибирь для проверки, 14 февраля 1922 года описывал практику продразверстки в Омской области следующим образом:

Злоупотребления реквизиционных отрядов достигли невообразимого уровня. Практикуется систематически содержание арестованных крестьян в неотапливаемых амбарах, применяются порки, угрозы расстрелом. Не сдавших полностью налог гонят связанными и босиком по главной улице деревни и затем запирают в холодный амбар. Избивают женщин вплоть до потери ими сознания, опускают их нагишом в выдолбленные в снегу ямы.

Когда Ленин узнал о том, что крестьяне не могут поставлять продукты питания в должном объеме, он был очень недоволен. В конце концов жителей некоторых регионов, которые испытывали особенные трудности, настигла еще более суровая продразверстка, в рамках которой изымались даже посевные семена. Это означало одно – неминуемую гибель. Так и случилось. Голод в Поволжье 1921–1922 годов унес жизни более шести миллионов человек.

Когда о голоде узнала мировая общественность, западные страны тотчас выслали гуманитарную помощь и помогли немного сгладить масштабы катастрофы. Однако они узнали об этом слишком поздно, так как большевики запретили распространять информацию о голоде, пытаясь таким образом скрыть несостоятельность своей аграрной политики.

Миллионы несчастных людей бежали к ближайшему вокзалу в надежде добраться туда, где могли бы найти еду. Но беженцы не могли покинуть регионы – железнодорожные пути были заблокированы, ведь Москва до июля 1921 года отрицала существование катастрофы. Измученные голодом люди толпились на вокзалах в ожидании поездов, но поезда не приходили, и их настигала мучительная смерть.

Те, кто бывал в то время в районах бедствия, видели лишь обессиленных людей, лежавших дома и на дорогах, не в состоянии пошевелиться.

Ленина, казалось бы, не тревожили лишения, которые народ испытывал как следствие принятых им решений. Оглядываясь назад, становится очевидно, что его суровый непреклонный характер с годами не менялся, менялась лишь степень его власти, год за годом становившаяся все сильнее и обширнее.

До 1893 года молодой Владимир Ильич Ульянов-Ленин проживал в Самаре, центре одной из наиболее пострадавших от голода провинций. Как впоследствии вспоминал один из его знакомых, Ленин не стеснялся признавать, что, по его мнению, в голоде есть немало положительных сторон. Будущий вождь верил в то, что пролетариат может искоренить буржуазный строй. И если отсталая крестьянская экономика рухнет, то голод приблизит их к цели, к социализму, ведь он уничтожит не только прежние устои, но и веру в Бога…

Спустя тридцать лет повзрослевший Ленин поставит рядом с голодом еще одного врага – религию и православную церковь. Он считал, что голод нарушит преданность масс религии, сделает их невосприимчивыми, что поможет искоренить религиозные учреждения.

Кроме того, Ленин почитал Дарвина так же, как почитал Маркса и Энгельса. По его мнению, голод был необходим человеку для того, чтобы тот мог эволюционировать и развиваться, а чтобы утолить его, нужно пережить дикую, животную борьбу.

Ленин также крайне интересовался экспериментами академика Павлова и его лабораторными исследованиями. Вполне вероятно, что он рассматривал возможность научить людей условно-рефлекторным методам, что впоследствии поможет в распространении идеологии. Страдания, голод, смерть, пытки – все это казалось ему обычными переживаниями, которые животная натура человека должна пережить, чтобы завершить свое развитие.

Кто знает, к чему бы привело правление Ленина, затянись оно еще на несколько лет. Однако с 1922 года он начал постепенно сворачивать свою деятельность и уже с 1923 года почти не сходил с инвалидного кресла и страдал от сильных головных болей. В марте 1923 года его здоровье ухудшилось еще сильнее, и он потерял способность четко говорить. Свидетели сообщают, что в последние месяцы жизни Ленин выглядел ужасно и казался наполовину сумасшедшим.

Когда 21 января 1924 года Ленин наконец скончался от кровоизлияния в мозг, большевики приняли решение мумифицировать его тело. Тело впоследствии поместили в мемориальную могилу, по сей день находящуюся на Красной площади в Москве. Многие из тех, кто выстраивался в очередь в Мавзолей, пришли туда из любопытства – они хотели посмотреть на то, что осталось от человека, обрушившего на их головы голод, смерть и революцию. Они могли верить в режим, а могли и порицать его, но, когда они заходили в помещение, на лице каждого из них был нескрываемый страх.

* * *

Екатерина Николаевна уже взяла в руки сумку и пальто и только собиралась выйти из комнаты, как услышала слабый звук, доносившийся из постели.

– Ма-а-а-а-а-ма, п-а-а-а-а-па! – бредила, рыдая во сне, маленькая девочка.

Женщина тут же бросила вещи на пол и побежала к внучке.

– Тихо, Катюша, тихо! – Она села рядом и погладила девочку по голове. – Бабушка рядом, я здесь.

Катя открыла глаза, но не успокоилась. Ей все еще было грустно и страшно. Екатерина Николаевна наклонилась к ней и приобняла внучку, заботливо поглаживая ее по спине.

– Скоро, моя дорогая, скоро мы увидимся с мамой и папой… Скоро мы снова станем большой счастливой семьей… – прошептала она ей на ухо.