Операция «КЛОНдайк»

Кузьма Григорович утешал, что это пройдет, только потерпеть надо. Как будто Леонид сам этого не знал! Он в детстве так к зубному врачу ходил – представит, что через час все будет позади, и вроде веселее на душе, да вот только как час-то этот пережить!

В открытое окно тянуло прохладой и свежестью. Нужно было вставать, умываться и идти к деду – отнести сумку Есении. Как-то она там?

Утро выдалось теплое, солнечное.

На воздухе Леониду стало легче. По дороге он пытался разгладить помятое лицо.

«Днем, наверное, даже жарко будет. Вон и народ, уже загорелый, спешит на пляж», – подумал он и с отвращением посмотрел на свои бледные ноги, мохнато выглядывающие из штанин длинных шорт. Ему было так плохо, что не хотелось думать ни о пляже, ни, что удивительно, о еде. Он вспомнил картину вчерашнего дедовского стола и поспешно отогнал видение.

Наконец Леонид добрался до знакомой улицы. Калитка была открыта, – видимо, он ее вчера впотьмах забыл закрыть.

В саду было тихо. Леонид не спеша побрел к домику.

Варфоломей Игнатьич сидел на крыльце и выполнял «водные процедуры». На нем не было заметно никаких следов их вчерашнего веселья, хотя к пивку он приложился тоже изрядно…

Увидев Леонида, кот вскочил и с криками: «Мя-яу, мя-яу», побежал к нему навстречу.

Леонид остановился, ему стало интересно, что тот будет делать. Варфоломей Игнатьич подбежал к нему и, подняв хвост трубой, весь выгибаясь, начал обтираться о его ноги. Шерстка у него оказалась очень мягкая, Леониду было щекотно.

Он присел и погладил кота:

– Ну, привет тебе, а где хозяин твой, дома?

Посмотрев на него своими желтыми глазами, Варфоломей Игнатьич мяукнул и пошел, подняв хвост, к домику, оглядываясь на ходу.

В доме царила тишина.

– Прохор Дмитриевич! – позвал Леонид, остановившись на пороге комнаты, где у них вчера проходила «вечеринка».

Со второго этажа раздался голос Есении:

– Леонид Ярославович, доброе утро! Прохор Дмитриевич ушел по делам, скоро будет. Подождите, я к вам сейчас спущусь.

И через несколько секунд Есения легко сбежала по скрипучей лесенке.

«До чего же хорошенькая! Похоже, только на мне лица нет после вчерашнего», – расстроенно подумал Леонид.

– Вы принесли мою сумку, вот спасибо! – воскликнула Есения. – А то мне и переодеться не во что.

Подхватив сумку, Есения опять побежала наверх, крикнув на ходу, чтобы Леонид подождал – она быстро.

Он сел на скамью. Через несколько минут Есения вернулась, одетая в легкое пестрое платьице, соблазнительно облегающее ее воздушную фигурку. Леонид наблюдал за ней с удовольствием, но через какую-то пелену отупляющей головной боли.

– Вы завтракали? Нет? А меня Прохор Дмитриевич разбудил. – Тут Есения взбила волосы на голове, встала в позу и произнесла: – «Барышня! Вы вставать собираетесь? Вижу, не собираетесь, ох мне эти сони, всю-то красоту на свете проспят! Идите завтракать, а потом спите хоть до обеда!»

Леонид рассмеялся – было очень похоже, но тут же схватился за голову.

Есения обеспокоенно посмотрела на него:

– Что это с вами, голова болит? Вы же вчера вроде только пиво и пили…

Леонид заколебался, но потом решил сознаться:

– Да мы вчера с Кузьмой Григоровичем еще коньячку немножко добавили…

– А, все понятно… Так вы, кроме того что обжора, еще и пьяница!

Леонид принялся возражать, но Есения улыбнулась:

– Да ладно вам, я же шучу. Если честно, то и у меня немножко шумит в голове. А все равно вкусно было! Я наливки с детства обожаю. Была со мной одна история… Это когда я единственный раз в жизни напилась… Мне тогда годика три только исполнилось. Нас с мамой пригласили в гости, и я там познакомилась с мальчиком – чуть постарше меня, вот с ним-то мы под шумок и наклюкались вкусненького сладенького «компотика». Потом нас с мамой пришлось провожать, потому что я была совершенно невменяемой и жутко скандалила. Дядя этого мальчика нес меня на руках, а я показывала пальцем на что-нибудь и громко ругалась: «Этот дом – плохой дом! Этот дядя – плохой дядя!». А дядя мальчика со мной во всем соглашался и уворачивался от моей мамы, которая бегала вокруг него, сердилась и пыталась меня ущипнуть, чтобы я утихомирилась. Теперь этот мальчик стал режиссером, снимает фильмы… Больше мы с ним не пили, да и, вообще, жизнь нас как-то развела…

Есения замолчала, задумавшись о чем-то.

Леонид поспешил отвлечь ее, боясь, что она вспомнит о своей неприятной находке в кабинете отца и опять впадет в депрессию:

– Может, на море пойдем?

– А у меня купальника нет, – развела руками Есения.

– Купим. Здесь наверняка есть какой-нибудь магазин, – успокоил ее Леонид. – Погода чудная, не сидеть же дома, когда море рядом!

Послышались шаги, в комнату вошел дед Охмнетыч:

– О, кого я вижу! Ярославич, как дела? Ну и вид у тебя! Поправить бы надо, счас я тебе холодненького принесу.

Он убежал и через минуту принес ковшик с пивом. Потом подскочил к столу и поднял салфетку, под которой в миске лежали помидоры, огурцы и хлеб.

Леонид отпил из ковшика и закусил хлебом с огурцом.

– Спасибо! – сказал он. – А мы вот на море собрались.

– Дело хорошее, только, Ярославич, скупнитесь, но на солнце не жарьтесь – совет ветерана… Хоть и не юга, но все же.

Леонид кивнул, и они с Есенией вышли из дома. Дед с котом пошли проводить их до калитки.

– Да, кстати, а где здесь галантерейный магазин? – спросила Есения. – Мне купальник купить надо.

– Да по пути, не доходя до вашего санатория, сверните в первую улицу налево, там недалеко.

– Спасибо! Ну ладно, мы пошли.

– Давайте, а ждать-то вас когда?

– Не знаем, как получится, – пожал плечами Леонид. – Хотим оглядеться для начала.

Дед махнул рукой, и они пошли с Есенией искать магазин.

Отойдя немного от дома, Леонид остановился – вспомнил, что самый главный вопрос, за которым они вчера приходили к деду, – не решили. Он попросил Есению подождать и побежал обратно.