Сахарный вор

В маленьком самолете было тесно, и он ударился головой о багажные полки, отвлекая внимание людей от турбулентности. Сабин уже возвращалась в переднюю часть самолета, хватаясь на ходу за плечи пассажиров.

Ситуация стала напряженной с тех самых пор, как мы достигли критической массы подписчиков. Мы находились на пороге того, чтобы воспользоваться этой интернет-славой и превратить ее в шоу для стримингового сервиса. С той минуты, как я вошла в новомодное лобби Netflix в Торонто, напоминающее Таймс – сквер с огромными экранами, транслирующими бесконечный контент, я обдумывала каждое движение, как если бы оно было винтиком в сложном механизме, решающим, дать ли зеленый свет нашему шоу. Предложат ли они контракт?

Сложный вопрос. Сабин неидеальна, но они дали нам понять, что и как нужно делать. Как нарастить ей броню, чтобы, когда она будет загружена в большой алгоритм Netflix, их инвестиции окупились. Им нравилась Сабин. Нравилась ее статистика. Но шоу было моей идеей. Я написала его, раскрутила, потела над ним. Да, оно зависело от ее статуса знаменитости, но ведь я написала сценарий.

Однако меня очень беспокоило то, что я не нравилась людям из Netflix.

Это было видно по тому, как они обращались со мной – как с приложением. На бизнес-встрече принесли Сабин газированную воду и дали мне то же самое, предполагая, видимо, что я хочу того же, чего и она. Это и понятно: на любом рабочем месте трудно сохранять индивидуальность, когда тебя рассматривают в первую очередь как вспомогательный персонал.

Это не паранойя, а даже если и она, меня сложно было бы в этом винить. Со мной случалось много плохого, много дурных вещей.

Так что, если не считать мелочей и паранойи, оставалась лишь разумная тревога, имеющая под собой основания. Естественное беспокойство по поводу того, что команда разработчиков подсознательно будет брать пример с Сабин. Я для нее своего рода средство достижения цели. Неизбежное зло, что неочевидно никому за пределами нашей маленькой компании из трех человек. Я не стремилась быть незаменимой, но за последние три года стала именно такой. Вот кем мы были друг для друга.

И Сабин, возможно, вполне достаточно. Этот факт заставлял меня паниковать куда больше, чем какая-то турбулентность.

– Сэр, вы не можете покинуть свое место! – Стюардесса, проиграв одну битву, теперь попыталась встать перед Полом.

На мгновение мне показалось, что он собирался сесть обратно, но вместо этого Пол одернул футболку с надписью Dim Sum and Then Some и изображением танцующей пельмешки и протиснулся мимо женщины.

– Она заплатила за мой билет, – бросил он, потому что знал, с какой стороны дул ветер.

Мы оба знали.

В САМОЛЕТЕ – ДЕНЬ

САБИН ПРИГНУЛАСЬ ВО ВРЕМЯ СИЛЬНОЙ ТУРБУЛЕНТНОСТИ.

ПАКЕТ ПЕЧЕНЬЯ НА ПОДНОСЕ ПЕРЕД НЕЙ ОТКРЫТ.

САБИН

Добро пожаловать обратно в Sweet Rush, мы сейчас в довольно опасном полете над Верхним озером! Молюсь о том, чтобы после того, как я посвятила свою жизнь отличной выпечке, эти ужасные самолетные печенья не были последним, что я когда-либо ела!

КРУПНЫЙ ПЛАН:

САБИН ХВАТАЕТСЯ ЗА ПОДЛОКОТНИК,

КОГДА САМОЛЕТ ВСТРЯХИВАЕТ.

СНОВА САБИН

Мы летим из Торонто в Тандер-Бей, Онтарио – это далеко на север, рядом с нашими американскими друзьями – чтобы отпраздновать сороковую годовщину пекарни моей семьи! Заходите к нам в Sweet Rush на выходных. Мы покажем вам лучшую в мире выпечку от моего отца, в том числе и легендарную «Персидскую».

САМОЛЕТ КРЕНИТСЯ ПОД КРУТЫМ УГЛОМ —

ЕЕ НАПИТОК ПРОЛИВАЕТСЯ.

СНОВА САБИН

Это если мы выживем! (НЕРВНЫЙ СМЕХ) И если вы сейчас подумали: «Персидская»? Что это вообще такое? Тогда оставайтесь с нами. Мы посвятим вас в тайны сверхсекретного рецепта моего отца…

ЕЩЕ ОДНА ВОЛНА ТУРБУЛЕНТНОСТИ,

КАМЕРА ПАДАЕТ. КРИКИ ПАССАЖИРОВ.

КАМЕРА ФОКУСИРУЕТСЯ НА СИДЕНЬЯХ И НА ТОМ,

КАК ЛЮДИ ПЫТАЮТСЯ УСПОКОИТЬСЯ,

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВОЗВРАЩАЕТСЯ К САБИН.

СНОВА САБИН

…И узнаете, как эта булочка со странным названием прославила пекарню моей семьи. Так что закатайте рукава и наслаждайтесь!

Глава вторая

Сабин

Еще на отметке в три миллиона подписчиков мой агент Коллетт предупредила, что нет конца количеству людей, желающих унизить тебя в Интернете, и что всякий раз, когда я отворачиваю камеру от выпечки и направляю ее на себя, мне нужно помнить об этом.

Эти слова, сказанные одним из самых успешных людей в бизнесе, я постаралась принять близко к сердцу. В прошлом месяце я встала боком перед зеркалом и, не надев ничего, кроме пары носочков, сделала несколько хороших снимков себя вполоборота. Затем обрезала их до изгиба бедра и темно-зеленого венчика, выбитого на нем чернилами. И вуаля – сорок семь тысяч реакций в Instagram[1 - Соцсеть Инстаграм принадлежит компании Мета, которая признана экстремистской организацией. Её деятельность запрещена в России.]. Обрезка – это то, что отделяет искусство от порнографии.

Эти фото татуировок оказались одними из моих самых успешных постов. Пряничный человечек, вылезающий из декольте, набрал небывало много откликов. А черные дрозды, вылетающие из отверстия в корке пирога на пояснице, отправили мое аналитическое приложение в штопор[2 - Отправить в штопор – выражение, означающее падение, попадание в безвыходную ситуацию, крах. В данном случае – приложение сломалось (прим. ред.).] (особенно после того, как кто-то заметил, что бельевая веревка, на которой сидит горстка птиц, на самом деле была ниткой моих стрингов).

Но Коллетт на это только скорчила гримасу, как будто я совершенно неправильно ее поняла. Она сказала отказаться от тактики кликбейта. Ее цель – сделать меня мягче. Чтобы я была близкой, настоящей. Более нежной и приземленной. Она хотела, чтобы я ограничила себя в том, что публикую в Instagram (слишком просто, слишком тщательно выверено, слишком фальшиво) и сосредоточилась на YouTube-канале. Камера, настоящие эмоции. Это будет более актуально для шоу, которое мы представляем Netflix.

Именно для этого Пол снял несколько хороших кадров, на которых я паникую и хватаюсь за подлокотник, выдавая сценарий Ванды. Я даже сделала несколько быстрых огненных вдохов, которым научилась на занятиях йогой, но, честно говоря, мне не было страшно. Возможно, это как-то связано с двумя таблетками успокоительного, которые я проглотила в баре аэропорта перед посадкой.

На сиденье рядом со мной Пол уже отсматривал материал на дисплее камеры. Тогда я и заметила, что турбулентность прошла.

– Кажется, сегодня мы не умрем, – заметила я.

Пол кивнул. Он был немногословным оператором, и я это ценила. Я посмотрела в окно. Береговая линия начала проступать сквозь грязно-серые облака внизу, и я испытала странные ощущения, не имеющие ничего общего с изменением высоты полета. Не то чтобы у меня была какая-то драматическая размолвка с семьей много лет назад – никакой серьезной боли, так, банальная чушь с отсутствующим родителем. Надеюсь, все это замнется, когда мы с отцом встретимся лицом к лицу. В конце концов, праздник же.

Теперь задача состояла в том, чтобы наделать несколько эпизодов во время этого визита и предоставить фанатам более глубокое погружение в мою жизнь – тактика, с которой я неохотно согласилась. Ванда напомнила мне, что в этот раз не будет ни обычной, ни скрытой рекламы. Я зарабатывала деньги тем, что пекла из муки Robin Hood и тающих конфеток Wilton на YouTube-канале. Люди чувствовали нативную рекламу и не стеснялись указывать на это. Проблема была в том, что чем успешнее я становилась, чем больше у меня появлялось спонсоров и рекламных интеграций, которые я должна была делать, тем больше зрителей замечали это. Всего один невнятный комментарий спровоцировал ролик, на написание сценария, съемку и монтаж которого у нас ушла целая неделя.

Вот почему сделка с Netflix должна состояться. Это одна из тех вещей, на которые просят особо не рассчитывать, но после почти года, в течение которых Коллетт и ее агентство гонялись за продюсерами от моего имени, странно было бы притворяться, что я не думала об этом. Иметь собственное шоу было бы большим скачком на пути к телевидению, а не об этом ли мечтает каждый ютубер.

На прошлой неделе у нас появился шанс. Коллетт, Ванда и я провели три дня, представляя наше конкурсное шоу «Что в твоей кладовой?» руководителям отдела разработки шоу без сценария в Netflix (звучит впечатляюще, но все это заключалось лишь во встречах в разных залах заседаний с тремя тридцатилетними работниками по имени Бри, Бритт и Бретт). В нашем шоу мы с Вандой устраиваем сюрпризы пекарям-любителям. Но после трех дней рукопожатий и энергичных улыбок стало казаться, что именно сотрудники Netflix бросили нам финальный вызов.

* * *

Наша последняя встреча с командой разработчиков произошла за столиком в L’Elan в Йорквилле. Принесли коктейли, и мы каким-то образом достигли той стадии знакомства, когда Бри, Бритт и Бретт – трехголовый Цербер, как называла их Коллетт, – начали рассказывать о своем происхождении. В основном это были скучные истории о детстве в пригороде Торонто. Я заметила, как Ванда перекинула одну из своих кос через плечо и огладила ее. В двадцать восемь лет она все еще жила с родителями и выглядела соответственно. По привычке я быстро осмотрела ее руки, ногти, состояние кутикулы (сухая, она любит ее грызть). Каждую неделю или около того мы ходили с ней на маникюр, я платила. У нее сильные руки пекаря. Вот почему я наняла ее в качестве своей помощницы.

Ванда уставилась на Цербера большими немигающими глазами. Могла поклясться, что она отчаянно хотела принять участие в разговоре, но никто не давал ей и слова вставить. Да и я не была готова к тому, что слетело тогда с ее губ.

– А Сабин из Тандер-Бей, – заявила Ванда. – Из настоящей пекарской династии.