Откровения злодея

– Хватит! Я сказал, хватит! Будем мы ещё из-за этого хмыря нормальных пацанов губить. Денежки получили, и ладно. Синяки у пацана будут, ну и всё, мы своё отработали. Пойдёмте к Славе.

Пойти к Славе означало пойти в забегаловку, где собиралась местная шпана. Роман понял, что шпану побить его нанял Пашка Фролов. Это сильно разозлило его, и он решил побить самого Павла. На следущий день он пришёл к школе пораньше и стал поджидать Фролова. Тот шёл в школу не один, а со своим соседом – учеником из другого класса. При этом Павел что-то весело рассказывал попутчику. Увидев Романа, выходящего со стороны ему навстречу, и перехватив его колючий взгляд, Павел поспешил ускориться с тем, чтоб оказаться при встрече с Романом как можно ближе к школе, а стало быть – к возможному спасению. Идущий рядом с ним сосед от недоумения даже остановился на мгновение, потом последовал следом, но, не меняя своей прежней скорости, а потому, когда Роман и Павел встретились, он находился от них шагах в десяти. Ничего не сказав, Роман нанёс удар кулаком в лицо Павла. Павел отшатнулся и упал. Причём он мог и устоять на ногах, но интуиция подсказала ему, что Роман не будет бить его лежачего. Так и вышло, презрительно глянув на валяющегося Павла, Роман процедил «Гнида» и пошёл в школу. Боль в правом боку, испытываемая Романом после того, как его побили, ушла на задний план, больше стала болеть кисть руки, которой он ударил Павла, но Роман делал вид, что ему совсем не больно.

В этот же день родители Романа и Павла были вызваны в школу. Родители Романа не смогли придти, оба они работали допоздна, зато к назначенному времени прибыли Дмитрий Сергеевич и Ксения Аркадьевна.

Роман стоял перед всеми, но смотрел в сторону, причём он не просто отвёл взгляд, но даже и лицо отвёрнул ото всех. Правая кисть его руки была красной и опухшей, один глаз был отёкшим вокруг него расплылся большой синяк, из-под воротника рубашки тоже чернела обширная гематома. Директор пыталась выяснить, за что он ударил Павла. «За дело», – уверенно, но, не меняя положения головы, ответил Роман и добавил, – «Он знает за что».

– За что, сынок? – взволнованно спросил Дмитрий Сергеевич.

– Да не делал я ему ничего, – ответил Павел. – Все видели, я просто шёл в школу, а он как подбежит и как даст мне.

– Так может у него была причина тебя ударить? – спросила классный руководитель мальчиков Зинаида Дмитриевна.

– Что Вы говорите! – возмутилась мать Павла. – Вы считаете, что по какой-то причине ваши ученики могут бить друг друга? Разве это допустимо? А вы, школа…

– Как видите, бьют, – очень спокойно сказала Зинаида Дмитриевна, не дав Ксении Аркадьевне досказать.

– И вы так спокойно говорите об этом! Вы считаете, что детям позволительно драться? Да ваш этот… как его? – указывая на Романа, продолжила Ксения Аркадьевна, – Он просто псих! Ему ничего не стоит ударить человека без причины. Он, посмотрите, сам-то весь в синяках! Наверняка, он с кем-то ещё подрался. Я заявлю о нём в полицию! Я возглавляю…

Договорить Ксения Аркадьевна опять не смогла, её вновь перебила Зинаида Дмитриевна. Голос этой женщины был не громок, но удивительно пронзителен.

– Романа жестоко избили взрослые хулиганы, – сказала она.

– После угроз вашего сына, что он наймёт кого-нибудь избить его, – осторожно заметила директор.

– Это кто вам сказал?! – возмутилась мать Павла. – Вы же директор, что Вы себе позволяете! Я сама лично займусь этим…

– Поверьте, этой угрозе есть много свидетелей, не меньше, чем сегодняшнему происшествию, – ответила вместо директора классный руководитель.

– Угроза, это ещё не действие, а тут факт избиения на лицо. Думаю, надо заводить уголовное дело! – почти прокричала Ксения Аркадьевна.

– Да брось, Ксюша. Мальчишки всегда дерутся… – попробовал усмирить жену Дмитрий Сергеевич.

– Ну уж нет! – с вызовом в голосе возразила мужу Ксения Аркадьевна. – Это так нельзя оставлять!

– Возможно, вы правы, – как-то уж очень невозмутимо ответила ей Зинаида Дмитриевна. – Роман получил множественные удары, его пинали ногами взрослые верзилы, пострадали внутренние органы мальчика. Есть видеозапись избиения. Двое из тех хулиганов дали показания, теперь всё зависит от родителей Романа, будут они заявлять на хулиганов и вашего сына или нет… Причастность Павла, разумеется, доказана. Не понятно, за что Павел ожесточился на Романа. По словам одноклассников за то, что он заступился за Вику Волкову, которой Павел угрожал переломать ноги.

– Ничего я ей не угрожал! – буркнул Павел, бросая на учительницу злые взгляды. – Вы чего это всё сочиняете про меня?

Не обращая внимания на слова мальчика, Зинаида Дмитриевна продолжила:

– И про Макара Кротова хулиганы тоже рассказали. Нос ему сломали тоже по заказу вашего сына, Ксения Аркадьевна.

– Кто? Кто сказал? Это были совсем другие! – выкрикнул Павел.

– Да, – спокойно продолжила учитель, – другие, нанятые тобой. Но и их можно привлечь… Правильно говорит твоя мать – это всё уголовщина!

Последние слова, обращённые к Павлу, словно сорвались с уст женщины. Их она сказала с большим напором, в них слышались злоба и презрение. Слова «мать» и «уголовщина» хлёстко ворвались в сознание Ксении Аркадьевны. Как-то близко они прозвучали. А потом, «почему мать, а не мама?» Что-то ещё было очень обидное в этих словах. «Эта училка обвиняет Павлика!». Ксении Аркадьевне захотелось крикнуть Зинаиде Дмитриевне что-то обидное, но пока она подбирала слова, заговорила директор.

– Зинаида Дмитриевна, прошу Вас, успокойтесь… Я думаю, мы разберёмся сами, так сказать, внутренними… силами, – косясь на родителей Павла, сказала директор. Видя реакцию Ксении Аркадьевны, захлебнувшуюся в негодовании и изменившуюся в лице, она решила, что та поняла виновность своего сына и больше не будет кидать обвинения в сторону Романа и школы. Каково же было её изумление, когда, придя в себя, Ксения Аркадьевна, выставив указательный палец в сторону директора, сказала ей:

– Да, вы уж разберитесь со всем этим! Накажите этого хулигана. Да и с педагогическим составом Вам, Наталья Петровна, надо бы поработать.

При последних словах Ксения Аркадьевна бросила злой короткий взгляд на Зинаиду Дмитриевну. Та тут же парировала:

– Не всё зависит от директора школы – Натальи Львовны. – На отчестве директора, учительница сделала особое ударение. – Дело о хулиганстве вашего сына не будет возбуждено при условии, что ни родители Романа, ни родители Макара не станут писать заявление на Павлика.

– Это мой-то сын хулиган! Вы что, не видите, его избили! Он сам никого даже пальцем не тронул! Это я буду писать жалобу.

Глянув с укором на Зинаиду Дмитриевну, директор стала успокаивать мать Павла.

– Ксения Аркадьевна, успокойтесь. Случай действительно вопиющий, но я думаю, всё уладится. Мы сумеем во всём разобраться сами.

– Уж вижу, как вы разбираетесь! – зло отозвалась Ксения Аркадьевна.

Что-то хотел сказать Дмитрий Сергеевич, но со словами «Пойдём, Паша!» Ксения Аркадьевна неожиданно схватила сына за руку, дёрнула его и потащила за собой на выход. Дмитрий Сергеевич со словами «Извините нас» спешно последовал за ними.

После ухода Фроловых директор приступила к расспросам Романа. Тот рассказал о хвастовстве Павла тем, что нос Макару сломали по его заказу за деньги, рассказал и об угрозе Павла побить и его, Романа. Ещё Роман сказал, что когда его били, он слышал, как хулиганы сказали, что бьют его по заказу за деньги.

После ухода Романа директор обратилась с расспросами к Зинаиде Дмитриевне. Та призналась, что нет ни записей, ни признаний хулиганов, это всё её выдумка, ей просто очень захотелось поприжать прыть Фроловой. Но при желании и то, и другое можно получить.

Никто из родителей трёх мальчиков с заявлениями в полицию не обратились. Макар с тех пор стал сторониться Вику, а Вика, как показалось Роману, стала больше обращать на него внимание.

***

Воспоминания Романа прервал Валентин своими стенаниями:

– Боже, в какое дерьмо я вляпался! Что же мне теперь делать?! И всё эта нищета проклятая. Да неужели стал бы я…

– Прекрати, Валет! – приказал Роман. – Сейчас тебе главное не спалиться. Продолжай, как начал. Делай всё по указке Павы, но ухо держи востро.

Роман применил в разговоре школьные клички Валентина и Павла. Сам он клички в школе не имел, хотя Павел и пытался называть его Кривым, но одноклассники не подхватили эту кличку, более того, когда Павел говорил о Романе, называя его Кривым, все переспрашивали, кто это, или уточняли – «Ромка что ли?».

Уверенность в голосе Романа несколько успокоила Валентина.

– Думаешь, всё продолжать?

– Ты сам это решай. Но если сорвёшься, знаешь…

– Да знаю. Скажи, Ром, а зачем тебе эти записи? Ты будешь шантажировать ими Паву?

– Шантажировать не буду. А вот зачем они мне, пока и сам не знаю. Ну пригодятся, возможно, чтоб хоть тебя защитить или того, против кого Пава затеял игру. Дай, конечно, Бог, чтоб запись эта мне никогда не пригодились.

Валентин, знавший Романа как человека, держащего слово, поверил его словам.

– Давай, – сказал он, протягивая руку.

– Чего тебе? – спросил Роман, понимая, что Валентин просит записывающее устройство.