Институт проклятых. Сияние лилии

Шея дядюшки напряглась так, что выступили вены. Скулы напряглись, натягивая кожу. Джиб пару минут смотрел на меня, пытаясь испепелить и активно изменяясь в цвете лица. Потом по телу его прошла судорога, он обреченно выдохнул и тяжело рухнул в кресло.

– Присаживайтесь, Найли. – Он устало указал на кресло напротив. – Извиняюсь, я испугал вас. Это… это… – Он так и не подобрал слов, а только посмотрел на меня грустными глазами.

Присесть я не решалась.

Он попытался доверительно улыбнуться, вышло вяло и неестественно. Я сильнее напряглась.

– Для чего вы здесь? – выдавил дядюшка.

Я дрожащими руками вытащила письмо. В нерешительности помяла его в руках. Подходить к Джибу было страшно. Он усмехнулся старческими тонкими губами, глядя, как я переминаюсь с ноги на ногу.

– Давайте. Что там у вас?

И я подошла.

Письмо он читал медленно, несколько раз задумчиво смотрел на меня, морщился, вздыхал. Потом положил лист на столик.

– Что ж, понятно. – В этот раз улыбка у него вышла естественная. – Как там Хилда? Небось уже совсем большая девочка? – С интересом смерил меня взглядом от пят до макушки. – Вы же, леди Найли, пожалуй, будете младше?

Я кивнула, сцепив крепко пальцы и косясь на выход из зала. Вдруг у Джиба снова изменится настроение и мне все же придется бежать.

– Ну-у, не стойте у меня над душой, – поморщился он. – Присаживайтесь. В конце концов, мне не слишком удобно вести беседу, когда вы нависли надо мной, словно мраморное изваяние.

И я села напротив, на самый краешек кресла.

– Давно не видел Хилду, – скользнул Джиб по мне туманным взглядом.

– Она очень добрая и… хорошая, – чуть слышно пролепетала я.

Он покачал головой, словно болванчик, и проговорил с особой нежной грустью:

– И уж, верно, не замужем?

Я кивнула.

– Немудрено. – Его блуждающий взгляд остановился на одном из портретов. Красивая женщина с глазами цвета лазурного неба, с нежной улыбкой, ровно вычерченными скулами и вьющимися каштановыми волосами смотрела с полотна, проникновенно и таинственно. – Это все из-за вас. – Он говорил тихо, но столь пронзительны были слова, что казалось, будто они звенели у меня в голове. – Вы разрушаете жизнь всех, кто рядом. Любите вы их или ненавидите, не имеет значения. Одно ваше присутствие рядом – это катастрофа, несчастье для любого, кто захочет быть ближе…

Я покраснела. Слова дяди были слишком правдивы. Слишком много в них было вложено такого, что я понимала. Он практически раскрывал мне тайну моего появления в его доме. Я поерзала в кресле, ставшем разом неудобным. Джиб глянул на меня мельком.

– Я вас не обвиняю, – скривил в гримасе губы, поднялся и неуверенной походкой прошел к серванту. Но не дошел. Остановился у того самого портрета. – Это все проклятие. Ваши родители, леди Найли, вот кого уж нужно винить.

Я вся напряглась.

– Прекрасна… – Джиб коснулся трясущейся рукой портрета. – Всегда была неумолима, недоступна… прекрасна, – голос задрожал, стал глухим.

Дядюшка прикрыл глаза, пальцы шарили по портрету, касались нарисованной руки, скользили по тонким белым пальцам. Было в его жестах нечто болезненное, интимное и отчего-то неприятное мне.

– Кто она? – все же задала я вопрос. Хотя внутри почувствовала, что ответ уже знаю. Слишком знаком мне взгляд карих глаз красавицы. И этот полуповорот головы, и отчужденность в прямом взгляде. Я будто смотрела на саму себя, только более уверенную и холодную.

– Мама!

Я поднялась и подошла ближе, всматриваясь в образ самой родной для меня женщины. Я никогда в жизни не видела её портрета. Не предполагала, что настолько на нее похожа.

– Сэлли. – Джиб открыл глаза, с судорожным выдохом опустил руку. – Единственный оставшийся портрет. Родственники избавились от всего, что было с ней связано. Кто бы знал… – Он направился к серванту. – Сколько вам было?.. – Он открыл дверцу, достал кисет, курительную трубку и начал задумчиво набивать ее табаком. – Года два, не больше.

– Почему она оставила меня? – перебила я размышления дяди.

Джиб застыл с кисетом в руках, медленно отставил его в сторону.

– Она не хотела. У нее не было выбора. Иногда нам приходится принимать решения по не зависящим от нас обстоятельствам. Вы были совсем крохой… А мы наивно считали, что ген отца не прицепится к вам. Все-таки это передается по мужской линии. Он мужчина, вы женщина. Вы не должны были… Однако видя вас здесь… – Дядя повернулся и присмотрелся ко мне. Еще секунду назад ничего не выражающий взгляд наполнился смыслом. Руки, держащие трубку, начали подрагивать. – Очарование! Умопомрачающая страсть! – У Джиба дернулся кадык. Дядя сглотнул, нервно бросил трубку на полку и направился из залы, на ходу бросив: – Дальняя комната, можете остановиться в ней. Я постараюсь хоть что-то сделать для вас, пока вы сами не натворили дел.

– Я могу устроиться на работу, – в спину ему выкрикнула я.

Он остановился, оглянулся и нехорошо усмехнулся.

– На работу? Вы? Это ваше худшее предложение. Гарантирую, с вашим проклятием мы проблем не оберемся. Вам нужно что-то иное… – Дядюшка почесал затылок и, бормоча что-то тихое себе под нос, скрылся в одной из комнат.

А я осталась стоять в зале с так и не заданными вопросами. Кто был мой отец? В чем виноваты мои родители? Что дядя Джиб знает о моем проклятии?

Но догонять его и спрашивать я не осмелилась. Несколько минут смотрела на мамин портрет, а потом пошла искать выделенную мне комнату.

Вход в нее обнаружился за неприметной дверью в самом конце коридора. Помещение оказалось небольшим, я бы даже назвала его закутком: кровать, тумба и шкаф, двоим в ней было бы тесно.

Порадовало окно во всю ширину стены. Едва вошла, раскрыла занавески, чихнула от пыли на подоконнике, но все равно распахнула створки. В лицо ударил запах просыпающегося города, свежей прессы, пышных булок, запах людей и конского пота – яркая, будоражащая смесь.

Тяжелые мысли, возникшие во время разговора с дядей, улетучились, и мне безумно захотелось не просто видеть, а ощутить город. Пройтись по шумным аллеям, заглянуть в местные магазинчики и, наконец, собственноручно окунуть руки в феерический радужный фонтан.

Выскользнув из комнаты, я прошлась по коридору. Услышала тяжелый вздох в зале, не сдержавшись, заглянула. После моего ухода Джиб вернулся и снова стоял у картины мамы. Смотрел на нее и гладил по нежному лицу портрета крючковатыми дрожащими пальцами. Я отступила. Торопливо накинула плащ и выскочила из дома. Тут же в уши ударили многоголосые звуки. Громко процокала проезжающая мимо двуколка. Торопясь, прошел высокий лорд, опираясь на тонкую трость. Некая леди бросила на меня скользящий взгляд и удалилась, тонко стуча каблучками.

Я же спешила по улицам, почти бежала от нетерпения и в предвкушении встретившей меня новизны.

Город был великолепен.

Ближе к обеду я уже побывала на площади и исполнила загаданное: сунула руку в радужный фонтан, отчего пальцы мои окрасились в яркие цвета. Зарулила в булочную, нашла в кармане пару тивров и купила круглую булочку с джемом. Жевала и шла, рассматривая стены городской цитадели, заглянула в местную церковь. Та поразила меня убранством и прихожанами – все как один в темных одеяниях, с цепкими пронзительными взглядами. Оттуда я поспешила уйти, едва ко мне направился один из адептов с лучезарной улыбкой и выражением хищника на породистом лице. На ходу он раскрывал тонкую брошюру с яркими картинками. Я быстренько нырнула в толпу прихожан и на цыпочках сбежала из святой обители.

Нашла городскую библиотеку и даже полистала книжки, читать я умела хорошо. Все-таки поселковая школа была одной из лучших в стране, недаром там учился сын канцлера Крэйка.

Как-то незаметно я вышла на улицу загородного квартала. Судя по всему люди здесь обитали зажиточные. Дома за высокими стенами встретили меня молчанием. После шума центральных улиц здесь мой слух мог отдохнуть. С интересом заглядывая за решетки железных прутьев ворот, я остановилась у самого большого дома. Стены оплетал развесистый плющ. Я от восторга даже рот открыла: за воротами виднелся не просто роскошный дом, а настоящий замок. Над воротами герб – открывший в реве пасть дикий зверь. На лужайке у дома павильон. Извилистые аллеи с роскошными цветами в ухоженных клумбах. Фасад здания украшали колонны. Как же там, наверное, красиво внутри. Огромные комнаты, богатое убранство. С правой стороны на колонне у ворот висела золотая табличка «Городская резиденция первого советника Гэйли Л». Как бы я хотела жить в таком доме! Наверное, и прислуги там много. Ах, мечты! Почему мечты? Я могу устроиться прислугой. А чего, работой меня не испугать. Я грустно вздохнула. Кто меня возьмет в такой дом! Здесь и рекомендации затребуют, и справки с трудовых бирж. Ну что же, не судьба. Но как же хорош!

Я отступила к тропинке и пошла дальше вдоль улицы.

Пока ходила, солнце начало клониться к закату.

Это был хороший день, и я в прекрасном настроении направилась в дом родственника.

Дядюшка встретил меня какой-то нарочито-любезной улыбкой. Я кожей почувствовала: что-то не так.

– Проходите, леди Найли, приведите себя в порядок, и будем ужинать.