Принц полуночи. Книга 2

По нему стрелять начали раньше, чем он сам что-то предпринял. Была ведь мысль сначала договориться, попросить разрешения на вынужденную посадку – места на палубе хватало. Нет, куда там! Открыли огонь.

Снаряды превратили небо в решето, Блудница завертелась, весело и радостно затанцевала, уходя от выстрелов. Тир высадил всю обойму в лобовой атаке, целясь в одну точку защитного купола – напротив первого пилота. Девяносто шариков в стальной оболочке. Примерно на семидесятом купол поддался. Голова пилота взорвалась, тело откинулось в кресле, Тир сменил обойму… И тут на мостике рядом со вторым пилотом невесть откуда оказалась Катрин.

С Риддином на руках.

На мгновение они встретились взглядами – и Тир увидел, разглядел весёлые алые огоньки в вертикальных зрачках своего сына.

Блудница нырнула вниз, под непробиваемое дно шлиссдарка, и дальше, дальше – к земле.

Бой окончен.

– Почему на Айнодор? – спросил Тир у Блудницы.

Она не знала почему. Она хотела бы ещё подраться, но если нельзя, значит, нельзя.

Почему на Айнодор?

Потому что попасть туда можно только на эльфийском корабле. А ещё – потому что эльфы чуют «грязь» не хуже, чем саронтцы. И ненавидят ничуть не меньше. Пожалуй, даже больше.

Что ж. Теперь вернуть Риддина не поможет даже Лонгвиец… Это не повод сдаваться, но сейчас пора отступить. На время. Ненадолго.

Чёрт-чёрт-чёрт!!! Хорошо бы не навсегда.

* * *

Тир вернулся в Рогер, злой до потери рассудка и донельзя уставший. Удачное сочетание, потому что если бы не усталость, кто знает, каких ещё глупостей он мог наделать?

Эрик недоумевал. Легат Старой гвардии при всём своём безрассудстве и отчаянной старогвардейской смелости никогда раньше не совершал ошибок. Но с некоторых пор он стал ошибаться раз за разом.

Во всём, что не касалось полётов.

Когда это началось? Когда Старая гвардия охотилась на кертов, осваивающих скоростные болиды. Тогда же Тир вновь стал спорить с Эриком по поводу давным-давно, казалось бы, решённого вопроса о том, как именно нужно учить пилотов. И слишком много времени проводить с Хильдой.

А потом появилась эта девчонка Зельц, и он как с цепи сорвался.

За последние несколько месяцев цепь вроде бы восстановилась. Цепь и ошейник – страх и обязательства, удерживающие демона в рамках человеческого поведения. Эрик предпочёл бы называть это по-другому, видеть ситуацию иначе, но для того, чтобы заменить ошейник и цепь верностью и доверием, нужно было признать себя хозяином Тира фон Рауба. Парадоксальным образом признание этой формы взаимоотношений отменяло принуждение, но для Эрика было неприемлемо. Демон или человек, его легат должен был сам отвечать за себя и свои поступки, не сверяясь ни с чем, кроме собственной совести.

Одна беда – совести у него никогда не было.

Пределы собственной власти над ним… точнее, её беспредельность, не то чтобы пугали, но вызывали лёгкую оторопь. Бешеный легат, прошлой весной живьём разрезавший на кусочки тридцать человек, в этот раз досконально выполнил рекомендацию «не убивать».

О чём-то да говорит, не так ли? О том, что Тир вменяем лишь до тех пор, пока цепь натянута. О том, что стоит дать ему чуть больше воли, и он с радостью повторит Оскландскую бойню в любом другом месте. Ни для чего. Просто так. Просто потому что ему это нравится.

Похоже, Тир фон Рауб возложил на своего императора ответственность за слишком большое количество жизней.

Эрик знал, что можно обходиться без приказов и запретов, для этого достаточно было объяснить Тиру, почему что-то делать нужно, а что-то – недопустимо. Убедительно объяснить. Так, чтобы это улеглось в рамки его логики. Но объяснить, почему кого-то убивать необходимо, а кого-то нельзя, было невозможно.

Оставалось запрещать. И приказывать. И контролировать натяжение цепи.

Как бы там ни было, совершив шокировавшее эльфов нападение на айнодорский шлиссдарк, Тир признал своё поражение. Он, конечно, не угомонился: под видимым спокойствием тлеет ярость, и весь он сейчас как ядовитая змея, готовая к смертельному броску, но, по крайней мере, он не собирается больше ничего предпринимать.

Не собирается никого убивать.

Хотя бы какое-то время.

Эрик приказал ему ждать. И Тир ждёт. Только боги знают, чего ему это стоит. Потому что, если Лонгвиец прав, если в том, что касается детей, Тир фон Рауб чувствует, как шефанго, и думает, как шефанго, то он уже должен был бы штурмом брать Айнодор.

Но он ждёт.

Эрик тоже ждал. Хелед Рыжая, правительница Айнодора, должна была принять решение насчёт судьбы Катрин Зельц, но она отложила рассмотрение этого вопроса до тех пор, пока Катрин не перестанет кормить ребёнка.

– Не хочу, чтобы у девчонки из-за меня молоко пропало, – безапелляционно заявила она в ответ на ходатайство Эрика.

Что ж, Хелед – это Хелед. Прекрасная дама, чей скверный характер, невероятное упрямство и полное отсутствие чувства такта стали притчей во языцех задолго до рождения Эрика Вальденского.

Не зря же деда угораздило влюбиться именно в неё. Дед – он такой. Лёгких путей не ищет.

Глава 6

Добыча Волка во власти Волка.

    Редьярд Киплинг

Айнодор редко предоставлял убежище чужеземцам. Настолько редко, что считалось, будто эльфы вообще никогда этого не делают. И Катрин покинула Порта Юна на эльфийском шлиссдарке только потому, что он оказался единственным кораблём, на котором можно было улететь немедленно, в ближайшие десять минут.

За те полгода, которые она скрывалась от Тира, ей никогда не было так страшно, как в то утро. Она и раньше боялась, но сначала страх был рассудочный, осмысленный – отец Польрен объяснил ей, какую угрозу представляет Тир для ребёнка, и Катрин предприняла всё возможное, чтобы спасти своего сына.

Она всё сделала сама и никак не ожидала, что в её действиях обвинят людей, которых она попросту использовала. Это была её идея – укрыться в Оскланде: она решила, что лучше всего прятаться в государстве, состоящем с Вальденом в прохладных отношениях. К тому же Катрин худо-бедно знала оскландский язык. Это она отыскала в Лонгви представительство дома Блакренов – в Лонгви можно было найти представительства всех более-менее крупных дельцов Саэти – и да, ей повезло, что Блакрены прислали в Лонгви своего сына, а не штатного финансиста, но должно же женщине в её положении повезти хоть в чём-то.

Очень сложно было притворяться дурочкой, беззащитной, беспомощной, безмозглой. И было страшно, потому что Тир знал, что она далеко не глупа. Он и терпел её только потому, что она умнее многих женщин, даже тех, которые были гораздо старше.

Помощи просила дурочка. А вальденский демон искал умную и расчётливую стерву.

Стерву, влюблённую в него всем сердцем.

Катрин хотела нанять мага-телохранителя и даже рассматривала идею обратиться за помощью к кому-нибудь в Лонгви, но быстро отбросила эту мысль. Многие лонгвийцы были шефанго, а шефанго отдали бы её Тиру потому, что он – отец её ребёнка, а она… всего лишь мать. Всего лишь!

Когда она узнала о том, что случилось с Блакренами, о чудовищном убийстве, которое Тир совершил лишь оттого, что был очень зол, страх перебрался из разума в сердце и зацепился там. Страх и чувство вины – Катрин боялась, что Тир убьёт её, Катрин истерзалась мыслями о том, что из-за неё были убиты люди. Они были добры к ней и погибли из-за своей доброты.

Её телохранитель Яирам разорвал договор без раздумий. Он сказал, что фон Раубу простили бойню в Оскланде и, если уж ему сходят с рук такие преступления, значит, ему никто и ни в чём не станет чинить препятствий. Демон получил индульгенцию на убийства.

А мир, возможно, сошёл с ума.

Яирам готов был рисковать жизнью, спасая Катрин, – это входило в условия договора, – но он не мог рисковать душой. Фон Рауб ведь не зря убивает со столь невероятной жестокостью, он проводит ритуал, отнимает у жертвы не только жизнь, но и душу. Своему хозяину, Сатане, он добычу, может, и не отдаёт – в конце концов, всем известно, что именно на таких условиях Эрик Вальденский согласился его защищать, – но себе забирает, это уж точно. А для жертвы не всё ли равно, кому из демонов достанется душа?

Катрин не винила Яирама и даже не пыталась удержать. Могла бы, наверное. Беременной женщине не так уж сложно заставить людей делать то, что ей нужно. Но если бы Яирам погиб, его смерть легла бы на её совесть, так же как смерть Блакренов. И кто знает, вдруг тень вины за убийства коснулась бы нерождённого младенца. Допускать этого было нельзя. Малышу и так угрожала страшная опасность, и никто не мог спасти его, кроме матери и Бога.

Она укрылась бы в монастыре, но Яирам, перед тем как уйти, отсоветовал ей просить защиты у церкви.