Светлый город детства
– Наверно напьется…
– Что, ты замечаешь у него тягу к алкоголизму?, – обиделась я за Юрку.
– А у тебя что, намечается свадьба?, – парировала мама.
– Нет, я теоретически спрашиваю.
– Ну а я теоретически отвечаю.
– Мам, – продолжала я, – а почему все-таки он вчера ушел?
– Наташ, ну откуда я могу знать? Наверное, расстроился из-за Эрика.
– Ха, он думает, что придет раз в три месяца, а я тут в парандже сижу и крестиком вышиваю?
– Да он потому и приходит раз в три месяца, что боится не справиться со своими чувствами!
– Ну и пусть не справляется….
– Доченька, ну как ты не понимаешь, что вы – студенты третьего курса!
В твои планы входит сейчас выйти замуж?
– Нет…
– Ну а в его планы это не входит тем более.
– А зачем сразу замуж?
– Потому что отношения должны иметь развитие, иначе они заходят в тупик.
– Мам, ну а если я прожду его как дура до конца института, а он потом женится на какой– нибудь кошелке-малолетке? Что ты на это скажешь?
– Все может быть. Я же не оракул и не Ванга. Описываю тебе ситуацию такой, какой она мне видится.
– Так что не надо ждать в парандже?
– Это тебе не грозит в любом случае, – засмеялась мама, – но вообще тебе пора заняться работой по философии, и выбросить из головы всякие глупости.
– Любовь-это не глупости.
– Все, тема закрыта, – сказала мама, – хватит толочь воду в ступе, займись-ка делом.
Я вздохнула и отправилась звонить Павлу Николаевичу насчет темы научной работы. Он обрадовался, дал мне тему, и даже план сам разработал, чтобы мне легче было.
Для того, чтобы я скорее написала работу по философии, мама иногда в субботу и воскресенье стала освобождать меня от сельхоз.повинности на даче, чему я была несказанно рада. Мама любила дачу, отдыхала там душой, попутно возделывая огород и общаясь с соседями. Мы с братом дачу тихо ненавидели (а иногда и громко), но отвертеться от поездки туда было практически невозможно. Я даже полюбила философию за то, что она дала мне неожиданную свободу. Прошел месяц, Юрка не появлялся, а я писала работу.
Павел Николаевич проверял мою работу по главам. Для этого мы встречались с ним в библиотеке нашего главного здания и сидели в читальном зале, тихо переговариваясь. Он оказался совсем не противным, очень даже симпатичным и приятным в общении человеком. В 27 лет был уже кандидатом наук. Честно говоря, обсуждению работы мы посвящали от силы полчаса, а остальное время (наши встречи занимали часа три) он рассказывал о себе, о своей жизни, иногда о каких-нибудь научных открытиях. Так я узнала, что он закончил с отличием механический факультет нашего института. А потом из-за какой-то тяжелой болезни вынужден был долго лежать, пристрастился к философии, защитил диссертацию и теперь преподает на кафедре философии. Но мех.факовское прошлое не отпускает, он умеет все чинить своими руками, и даже сконструировал сам фотоаппарат.
– Вот здорово!, – поразилась я.– А у меня как раз кинокамера сломалась!
Я все не могла собраться отнести ее в мастерскую.
На следующую нашу встречу в библиотеке я притащила кинокамеру, а Павел Николаевич – барсетку с инструментами. Работники библиотеки косились на нас удивленно, но к счастью, вслух свои претензии не озвучивали.
– Наташ, – сказал Павел Николаевич, – проверить работоспособность не получится, у камеры сели батарейки.
– И как же нам быть?
– Я предлагаю поехать на Чиланзар в торговый центр, там я точно их видел, поставить и проверить.
– Хорошо, так и сделаем.
Улица Навои встретила нас жарой, запахом разогретого асфальта и бензина. Мы шли мимо бочки с квасом.
– Будешь квас?, – спросил Павел Николаевич.
– Да что там квас, я сегодня еще и не обедала.
Павел Николаевич засмеялся. Я хотела просто пошутить, безо всякого подтекста, но когда мы выпили квас, он сказал:
– Я живу на Чиланзаре возле торгового центра, мы можем зайти ко мне домой пообедать и с мамой познакомиться.
Хорошо, что он сказал это, когда квас закончился, а то я бы поперхнулась. Что-то явно события сворачивают не туда: для чего мне с его мамой знакомиться? Мое замешательство он понял по-своему:
– Мы сейчас позвоним, и убедимся, что мама дома. Если вдруг ее нет дома, тогда не пойдем.
– Нет, – сказала я, – спасибо. Мне не привыкать без обеда. Я лучше до дому потреплю.
– Да пойдем, – улыбнулся он, – ты же по натуре авантюристка.
Вот этого говорить ему не стоило. Потому что после этих слов я уперлась как баран. Не зря же я по гороскопу Овен.
– Не пойду. Спасибо за помощь, и до свидания. Я домой поеду.
– Вот чудо упрямое!, – схватил он меня за руку, – давай хоть до метро тебя провожу.
Мы дошли до метро почти молча, настроение у Павла Николаевича испортилось. Я ругала себя: надо мне было брякнуть про этот обед…
– Я не имел в виду ничего плохого. Не пойму, почему ты упрямишься, – сказал он на прощанье.
Пока я доехала домой, день клонился к вечеру. Дома была одна бабушка, мама с братишкой на даче с ночевкой.
Бабушка взволнованно встретила меня в дверях:
– А к тебе Юрка приходил. Хотел попрощаться. Сказал, что завтра в стройотряд уезжает.
– И что, он больше не придет?
– Сказал, что не знает. Если успеет, зайдет попозже.
Настроение стало еще хуже. Теперь еще и Юрку до конца лета не увижу. Сегодня явно не мой день.
Стемнело, Юрки не было.
Бабушка легла спать. Пришлось лечь и мне, и ворочаться с боку на бок, вытирая навернувшиеся слезы. Вдруг раздался звонок в дверь.
Я вскочила, накинула халат, бабушка за мной. Конечно, это был Юрка.
– Бабушка, мы посидим во дворе?, – спросила я.
– Нет, сидите вон на лоджии, – сказала бабушка и ушла в нашу с ней комнату.
Мы пошли на лоджию и сели рядом на сундук, не включая свет.
Окна были открыты, оттуда падал свет от уличных фонарей, от легкого ветерка шумели листвой тополя. Хорошо, что в темноте Юрка не видел моих заплаканных глаз.
– А я завтра уезжаю.
– А я уже знаю. Боялась, что ты не придешь.
– Да я у сестры был, помогал навес делать. Только закончили.
Мы сидели, касаясь друг друга плечами. Юрка рядом, такой родной. Слезы сразу высохли и на душе стало спокойно.
– Мы едем в Смоленскую область, в город Гагарин. Будем там строить коровник.
– Странно, физики – и коровник.
– А ты хочешь, чтобы мы синхрофазотрон строили?, – засмеялся Юрка.
– Я хочу, чтобы ты из Ташкента не уезжал, – тихо ответила я.
– Натуль, ну не расстраивайся. Я тебе письмо напишу.
Я молча кивнула.
– А когда приеду, мы с тобой пойдем в секцию моржей, будем закаляться.
– Хорошо, – послушно кивнула я.
Я готова была с ним идти хоть к моржам, хоть к аквалангистам или парашютистам, хоть в отряд космонавтов. И еще мне хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. Но мы оба понимали, что это невозможно.
– Я пойду, Наташк. Пока пешком дойду, метро ведь уже закрылось.
Мы тихонько подошли к двери, не включая свет в коридоре. В полной темноте белела Юркина рубашка. Мы стояли, держась за руки, глядя друг другу в глаза и никак не могли расстаться. Чтобы видеть друг друга, стояли очень близко.
– Я буду по тебе скучать, – прошептал Юрка, и я почувствовала на губах его дыхание, – очень-очень…
Мы почти поцеловались, но тут раздался голос:
– Ребята, а вы знаете, что уже очень поздно?
Это недремлющая бабушка зорко несла свою вахту. Не знаю, что она в темноте увидела, но Юрка тут же открыл дверь и выскочил на площадку.
Я выскочила за ним, но он уже несся по лестнице вниз, на ходу послав мне воздушный поцелуй.
Глава 18
Лето закончилось без особых приключений. Работу по философии я дописала, и даже напечатала сама на старенькой машинке, которую мама взяла для меня на время у своей подруги. Павел Николаевич «держал дистанцию», больше никуда меня не приглашал и не вел посторонних разговоров, и без комментариев забрал у меня работу на конкурс студенческих научных работ.
Ученики Галины Ивановны успешно поступили в вузы, у Анатолия Константиновича на каникулах мы не работали.
Я привыкла к бешеному темпу жизни, и теперь отчаянно скучала без дела и без Юрки. Письмо он мне действительно написал, как обещал, но там не было тех слов, которых я ждала. Письмо было обыкновенное, такое, как он мне писал и раньше – просто дружеское, без намека на чувства.
В конце лета у нас началась практика на стройке. Не знаю, что мы там должны были делать по замыслу практики, но в действительности слонялись по этажам недостроенного здания, иногда убирали мусор, иногда подносили кирпичи, а большую часть времени сидели где-нибудь подальше от глаз начальства и травили анекдоты. Порой мы смывались пораньше и шли в кино, и строительное начальство смотрело на это сквозь пальцы. Главное при этом было не попасться на глаза начальству институтскому.
В один из таких дней я вернулась домой, и увидела там Юрку, который пил чай с моими домочадцами. Понятно, что он ждал меня, но наедине нам побыть практически не удалось. Брат, как очумелый, крутился рядом, не давая нам и слова сказать.
– Мам, убери его, – в сердцах сказала я, выйдя на кухню.
– Как я его уберу, к стулу что ли привяжу?
Но увидев, что я разозлилась не на шутку, добавила:
– Пойдите куда-нибудь.
– Разве я это должна предлагать, мам? Как ты это себе представляешь?
Юрка тоже заметил, что я злюсь, и поспешил откланяться, вручив мне подарки. Это была открывалка для бутылок в виде крокодила и заяц, играющий на гитаре. Единственным утешением было то, что назавтра мы договорились идти в секцию моржей. Витька – брат и тут встрял:
– Какие вы моржи, если еще не холодно?
– Так и надо привыкать постепенно, пока тепло, – объяснил ему Юрка.
Закрыв за Юркой дверь, я потрясла кулаком перед носом братишки:
– Если ты еще хоть раз влезешь в наш разговор, и вообще будешь приставать к моим гостям, то не проси больше решать тебе задачи по физике или алгебру по Сканави, понял?!
Тот отшатнулся:
– Чокнутая какая-то сестра! Что я сделал?
– Ага, еще маме иди пожалуйся!
Он покрутил пальцем у виска и молча отошел.
На следующий день мы встретились на берегу Анхора. У секции моржей там была площадка для бадминтона и волейбола, дорожка для пробежки и специальные лесенки для спуска в воду.
– А зачем сначала бегать?, – спросила я у Юрки, – пошли сразу купаться!
– Натуль, это чтобы разогреться, когда будет холодно, и в воде не замерзнуть,– объяснил он терпеливо.
Вообще-то я спросила просто так, потому что когда он рядом, мне было наплевать на очередность событий.
Стояла середина сентября, но вода сразу окутала нас, как парное молоко. Мы выплыли на середину реки и поплыли вниз по течению.
– Юрка, не уплывай далеко от меня, я боюсь!
Юрка засмеялся и поплыл рядом:
– Не бойся, я с тобой!
Мы вылезли из воды, поиграли в бадминтон, и вдруг я подскочила как ошпаренная:
– Юрка, а сколько времени? У меня же практика!
Юрка полез в карман за часами:
– Почти опоздала.
– Да ты что, нас же с утра отмечают!
Лихорадочно натянув джинсы прямо на мокрый купальник, я помчалась по аллее, благо до нашей стройки было недалеко.
– Наташка, – кричал мне вслед Юрка, – а ты же не завтракала, возьми бутерброды!
– А, не до этого, – на бегу отмахнулась я.
На стройку я прибежала как раз во время переклички. Преподаватель посмотрел на меня косо, но все-таки поставил плюсик против моей фамилии.
Девчонки обступили меня:
– Ты откуда такая мокрая?
– Прямо из глубин Анхора.
– Девочки, подметайте второй этаж, – распорядился бригадир.
Мы решили, что подметание никуда от нас не денется, подошли к оконному проему и стали смотреть вниз. Внизу по тротуару не спеша шли люди. Я обратила внимание на парня, как две капли воды похожего на Юрку.
«Надо же»,– подумала я, – «совсем у меня от любви крышу сносит, везде он мерещится», и собралась уже отойти от окна. Но парень вдруг завернул к нам на стройку и стал что-то спрашивать у рабочих. Те стали показывать руками наверх, он поднял голову, и я увидела, что это на самом деле Юрка. Потерла глаза, видение не пропадало, наоборот вполне реальный и материальный Юрка, задрав голову, что-то высматривал.
– Юр-ка-а!, – заорала я, и высунулась из окна так, что Луизка схватила меня за край футболки.
Он увидел меня, улыбнулся и помахал рукой. Через две минуты он был уже на нашем этаже.
– На тебе бутерброды и помидоры, – протянул он мне сверток, – завтракай.
Я посмотрела внимательно ему в глаза – в них была нежность и забота.
– Я без тебя не буду есть, давай вместе.
Девчонки тактично отошли на другой конец этажа и замахали вениками.
Мы сели на рулоны рубероида. Предусмотрительный Юрка постелил сверху газетку.
– Ты что, успел домой сбегать?
– Нет, это мама мне еще утром дала.
– А почему так много?
– Ну на нас двоих…
– Спасибо тебе, Юрец. И маме тоже.
– Не за что, Натуль…
Мы несли какую-то ерунду, и не сводили глаз друг с друга. И стройка в это время казалась мне лучшим местом на земле.
Вдруг около нас возникла Луизка.
– Извините, что помешала. Наташ, там зав.кафедрой с проверкой пришел.
Я вскочила.
– Юр, пока!
– Пока, завтра встречаемся на том же месте в тот же час!
Глава 19
Дни шли, закончился сентябрь. Мы с Юркой каждый день плавали в Анхоре. Уже подходила к концу наша практика и его каникулы. О том, как мы будем плавать, когда начнутся занятия в институте, я старалась не думать. Осень уже вступала в свои права, пожелтели листья, люди ходили в пиджаках и кофтах. Мы с Юркой перед каждым купанием долго бегали по аллейке, потом плюхались в воду, которая была теперь гораздо холоднее, и быстро плыли.
Однажды во время нашей пробежки я заметила двух парней, которые бежали за нами.
– Юрка, посмотри, может это маньяки?
Юрка оглянулся:
– Нет, не маньяки, это мои однокурсники.
Парни поравнялись с нами, тяжело дыша.
– Ну вы и бегаете, прямо олимпийский резерв…
Юрка поздоровался с ними за руку.
– Мы завтра на хлопок едем, – сказали они почти хором.– Сбор в 8 у ОТФ.
ОТФ– это главное здание нашего института на улице Навои. Парни попрощались и ушли по своим делам. У Юрки испортилось настроение, а у меня оно вообще упало ниже нуля.
– Что делать будем, Юр?
– Наверно я домой пойду собираться. Сама знаешь, надо и продукты купить, и сапоги с телогрейкой найти на чердаке….А ты, если хочешь, оставайся и купайся.
– Не буду я без тебя купаться….
И я пошла в раздевалку, борясь с подступающими слезами. Я так привыкла видеть его каждый день, как же теперь без него буду? Опять не увидимся два-три месяца…
Когда я вышла, переодевшись, Юрка ждал меня. Наклонился, заглянул в глаза:
– Ну, пока?
С трудом сдерживаемые слезы покатились градом по щекам.
– Ну что ты плачешь, Натуль? В первый раз, что ли я на хлопок уезжаю?
Я помотала головой и уткнулась лицом в его рубашку. Юрка тихонько гладил меня по волосам:
– Наташк, пожалей меня, я в мокрой рубашке простыну!
Я и сама понимала, что веду себя глупо, шмыгнула носом, и отодвинулась.
– Ладно, счастливо тебе съездить…
Юрка с сомнением посмотрел на мою зареванную физиономию.
– Я вечером приду с тобой попрощаться.
– Ага, – я попыталась улыбнуться.
Но вечером он не пришел, только позвонил из метро.
– Наташк, прости, ничего не успеваю. Тут родители просили помочь, они же тоже не ожидали, что я уеду.
– Ладно. Удачи тебе!
Так мы расстались надолго. Наш факультет собирались тоже послать на хлопок, но потом все-таки не послали, только перевели на другую стройку. Там от нас тоже толку было немного, но уходить раньше не разрешали, опаздывать и прогуливать тоже.
Дни тянулись медленно, осень была ненастно-тоскливая.
Писем от Юрки не было, и я решила сама ему написать. Долго думала, порвала кучу черновиков, но написала.
Думала я, что быть может приятно
Письма на хлопке тебе получать.
Вот почему я решилась внезапно
Ручку взяла и уселась писать.
Нас ведь на хлопок чуть-чуть не послали
Сразу же через три дня после вас.
У ОТФ мы с вещами стояли
И в этот момент отменили приказ.
А я накануне всю ночь собиралась
Лишь в 6 часов вечера нам объявили
И к Жабиным за сапогами моталась
Размер 43-й у Вовчика были.
И все же мы дома. Досадно, обидно,
Хоть перевели нас на новый объект.
Мы все же надеемся (попусту видно)
На хлопок поехать. А может и нет.
Чем я занимаюсь? Мы строим больницу
Не психам, конечно, а просто больным.
Работать теперь нас всерьез заставляют
На новом объекте строжайший режим.
Девчонки с улыбкою мне говорят
Что нет во мне, дескать, кокетства.
Завлечь не умею я нужных ребят
Никак я не выйду из детства.
А ты как думаешь об этом
Нужно кокетство мне иль нет?
Мне нужным помоги советом,
Если, конечно, не секрет.
А сам ты, Юрка, как живешь?
Есть нечего, небось, и пусто в брюхе?
Надеюсь, что лосьон для ног не пьешь,
И ничего другого в этом духе.
Коль честно, я скучаю по тебе,
Хоть возвращение твое не за горами.
Письмо, тобой обещанное где?
Но ты, наверно, занят вечерами.
А вечер опускается стремглав
И там, среди полей и под луною
Любовью пылкой сразу воспылав
С красавицей гуляешь молодою.
Немало их кругом – весь первый курс
Условия прекрасны для работы
Ну, тут уж я надеюсь на твой вкус.
Что ж, веселись, какие твои годы!
Ну что ж, пора уже прощаться
Хоть мне, признаться, далеко
До всем известной пушкинской Татьяны,
Писавшей для Онегина письмо.
Пока! Ну что еще добавить?
Ты помни, что тебя в Ташкенте ждут.
Я рада, коль смогла тебе доставить
Хотя бы пару радостных минут.
Я отнесла письмо в институт. Раз в неделю старенький автобус-«коробочка» развозил письма и посылки по полевым станам нашего института. Ответа от Юрки не было. Я терялась в догадках. Может, и правда любовь с кем-то закрутил…
Из-за ненастной осени студентов держали на хлопке три месяца. Наконец, перед самым Новым годом прошел слух, что студентов вывозят.
В связи с этим в городе автобусы вообще не ходили. Пришлось с новой стройки идти пешком четыре остановки до ближайшего метро. Притащившись домой мокрая и злая и еле успев переодеться, услышала телефонный звонок.
– Наташка, привет! Я приехал! Ура!, – Юрка так кричал в трубку, что у меня аж в ухе засвербило, но настроение сразу улучшилось.
– Молодец. Только почему ты так кричишь?
– Да здесь так шумно. Я только вышел из автобуса, еще дома не был. И знаешь, я так рад был твоему письму. Я читал его раз двадцать, и готов был читать вслух всему бараку.
– А почему не ответил?
– Да я разве хоть что-то близко похожее могу написать?
– А я ждала…
– Ты пойдешь со мной встречать Новый год в компанию?
– Пойду.
– Ну вот, я тебе на Новый год что-то важное скажу.
Глава 20
– И когда было особенно холодно, мрачно и противно, я доставал твое письмо и начинал читать и смеяться, – рассказывал Юрка, – на душе сразу становилось теплее.
Был вечер тридцать первого декабря, мы шли в компанию встречать Новый год. Он крепко держал меня за руку. Накануне выпал снег и еще не успел весь растаять, наоборот, под вечер подморозило. Мы шли мимо нарядных витрин, и настроение было действительно новогоднее: ожидание и предвкушение чуда.
– Натуль, ты такая красивая сегодня…
Пока я раздумывала, что ответить, Юрка вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.
– Я же обещал принести магнитофонные записи. А они у знакомого парня, я еще до хлопка ему отдал. Придется заезжать к нему.
– Ты думаешь, он дома 31-го вечером?
– Не знаю….
– Может, ну их, эти записи твои? Сейчас только зря проездим.
– Я же обещал. Придется ехать.
– Юрка, ну почему ты такой неорганизованный, все в последний момент вспоминаешь?
– Не сердись…., – он виновато улыбнулся, и потянул меня за руку, – Бежим, вон наш трамвай.
Мы позвонили в дверь квартиры. Дверь открыл тот самый парень, который был нам нужен. Я сразу обратила внимание на его внешность. Высокий, ладно сложенный, большие карие глаза и темные вьющиеся волосы. Довольно симпатичный, даже можно сказать, красивый.
– Вася, – представил его Юрка, – чемпион города по каратэ.
– Как дела? Чем занимаешься?, – завел Юрка светскую беседу.
Я подумала, что такими темпами мы не попадем в компанию до боя курантов, и подергала Юрку за рукав. Он сжал мою руку: мол, все под контролем.
Вася-каратист печально вздохнул и сказал:
– Да вот сижу дома один в Новый год. От приглашений отказался, родители ушли, а оказывается, не надо было отказываться.
Конечно, Юркино доброе сердце сразу дрогнуло, и он сказал:
– Ну хочешь, пошли с нами?
Вася с радостью согласился и стал собираться.
Часто потом, вспоминая этот вечер и последовавшие за ним события, мне представляется волшебный камень, перед которым останавливались сказочные богатыри: «Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – голову сложишь, прямо пойдешь – полцарства найдешь». Юрка мог заранее взять свои пленки, мы могли за ними не поехать, или Василия могло не оказаться дома. В конце концов, я могла бы остаться встречать Новый год с мамой и бабушкой. Но почему-то обстоятельства сложились именно так, а не иначе.
Как только мы вышли на улицу, Вася остановил какого-то частника, и через десять минут мы были на месте. Все уже сидели за столом, и свободные места были только с краю, поэтому мы втроем оказались рядом: я между Юркой и Васей.
Я не могу сейчас определить тот момент, когда я свернула «не туда» от своего сказочного судьбоносного камня. Как будто затмение какое-то нашло на меня. Юрка словно смешался и отошел в тень, а Вася ворковал, расправив хвост, как роскошный павлин.
От периода нашего романа с Васей осталось странное ощущение, как будто меня постепенно затягивает какая-то воронка, из которой невозможно выбраться. А с Юркой и романа-то по большому счету не было. То ли он испытывает ко мне какие-то чувства, то ли мне это только кажется…
Вася совершенно не умел слушать. Юрка всегда внимательно выслушивал все мои истории, включая длинные отступления от темы. Вася же, в лучшем случае, мог начать говорить совсем о другом в самом важном месте моего рассказа, в худшем сказать: «Ну все, не бубни».
Отношения наши развивались стремительно. Мама умоляла меня не выходить замуж до конца института. Но Василий на это отвечал:
– А что я должен делать целый год? Я же мужик. Пойду тогда кого-нибудь себе найду.
В моменты ссор (бывали у нас и они, и довольно часто) он грозился покончить с собой, поскольку без меня ему жизни нет. Став взрослее, я научилась распознавать шантаж и ставить на место шантажистов. Но тогда я еще не умела правильно на это реагировать.
Вася старался максимально ограничить мое общение с друзьями и подругами. Конечно, он не сажал меня под замок, но каждый такой инцидент был чреват ссорами, которые я и сейчас не люблю, и тогда не хотела.
Однако Юрка все-таки изредка приходил ко мне и звонил. Мама даже как-то сказала:
– Все-таки Юрка какой-то родной, а Вася – нет.
Я тоже чувствовала душой эту Юркину родственность, но мы отдалялись друг от друга все больше и больше. Как-то он спросил меня про Васю.
– Ты знаешь, он совершенно не умеет слушать, – пожаловалась я.
Юрка чуть заметно кивнул и поднял на меня глаза, ожидая, что же я еще скажу.
– Но я его перевоспитаю, – с жаром продолжала я.
Юрка пожал плечами и перевел разговор на другое. Может, он тогда уже знал, что перевоспитать никого невозможно, а может просто не хотел обсуждать эту тему.
Как-то Юрка позвонил мне, а в это время у меня был Вася, который выхватил у меня телефонную трубку и сказал Юрке, что такого-то числа у нас назначена свадьба.
Накануне этого события, вечером неожиданно ко мне пришел Юрка. Вася в этот день был занят и не появлялся. Я сидела одна, наедине со своими мыслями, а тут – Юрка. Мои родные тактично удалились и оставили нас вдвоем.
Настроение у меня было не праздничное. Юрка, который, как всегда, видел меня насквозь, взял гитару. Сначала он спел что-то про негритят или верблюдов, но увидев, что я смотрю куда-то вдаль поверх его головы, запел мою любимую:
Отчего почему на тебя лишь смотрю
Отчего до других дела нет
Сколько ласковых рук,
