Поверь в свою счастливую звезду
За этот день я заработала столько, сколько за неделю работы в ночной смене. Правда, такие удачные дни у меня были всего 2 или 3 раза за все лето. После этого случая я получила постоянную территорию для работы, на которой были: парк, две школы, стройка и жилой микрорайон. Передо мной открывались новые горизонты и возможности.
На моем участке, который я получила для торговли мороженым, прямо рядом с парком, была большая стройка. Там возводились жилые двухэтажные дома, сразу целый квартал. Делалось это прямо по поточному методу : пока у одного строится фундамент, у другого уже стоит каркас, а у третьего и вообще крыша. Меня поразило, что сам каркас дома строится из чего-то похожего на фанеру или ДСП. Издалека – настоящие карточные домики. Потом это сооружение снаружи обкладывают кирпичом, а изнутри и штукатурить не надо, наверно местным жителям так нравится. Но загораются эти домики – просто в пол-секунды. Однажды я видела пожар на такой же стройке. Пожарные примчались за 3 минуты, это ж не Россия все-таки, но четыре дома за это время успели дотла сгореть. Но они, правда, на страховках там все помешаны, так что наверно хозяева не очень горько плакали: за все заплачено.
А работали на стройке этой большей частью украинцы. На Украине-то похоже, одни политики остались, а все остальные кто в Москве на заработках, кто в Европе, а кто в Канаде. Мои строители уже по несколько лет в Торонто трудились на стройках капитализма, и домой не собирались в ближайшее время.
И вот, как только появляюсь я на горизонте со своей тележкой, взметая тучи пыли, мне кто с крыши, кто с лесов кричат приветствия. А бригадир их, Микола, вообще на тракторе подъезжает, для большей солидности. Строители понимают, что я не просто так приехала, мне ж надо выручку дать побольше, и начинают крутить своего босса-португальца, мол, им так жарко, так тяжко на солнце с кирпичами этими корячиться, и только их спасти может от неминуемой смерти мороженое, полученное из моих прелестных рук. Иногда португалец вёлся на эти хитрости, и тогда я продавала сразу целую коробку– 20 штук.
Но это было не очень часто, и тогда Микола нахмурившись, командовал:
–
Хлопцы, выручайте гарну дивчину! Игорь, не прячься за теплоизоляцию! Вася, не жмоться, вечером пива меньше выпьешь!
И, подавая пример, сам покупал две порции. Это было тоже неплохо.
Хуже всего было накануне их зарплаты. И португалец куда-то линял, и Микола с товарищами огорченно разводили руками. Но в любой ситуации выход всегда находится, и я давала им мороженое под зарплату, в лучших российских традициях. Конкуренты до такого додуматься не могли, и бизнес мой процветал. Во всяком случае, стройка давала мне всегда стабильную часть выручки до середины сентября, пока весь квартал не был построен, и строители не уехали на другой объект.
Продавала мороженое я и в парке. В Торонто вообще очень много парков, маленьких и больших, они есть в любом микрорайоне. Кроме газонов, по которым можно ходить, сидеть и даже лежать, поражает воображение обилие деревьев, цветов, кустов. Обязательно имеется детская площадка с горками и качелями, спортивная площадка для бейсбола и футбола. В выходные дни и по вечерам там происходят спортивные баталии, с обязательными группами поддержки, которые скандируют какие-то трудные для моего понимания лозунги. Люди приходят целыми семьями, дети носятся на велосипедах по дорожкам, младенцы ползают по траве и тащат ее между делом в рот. Меня просто поражало, что пяти-шестилетние дети бегают в памперсах. А ведь у нас в России дети гораздо раньше осваивают правила пользования горшком, наверно в связи с дороговизной памперсов. А мамаши сядут в кружок и болтают без остановки. Я все время их мысленно учила жить: «Чего, думаю, расселись вы тут? Пусть папаши с детьми гуляют, а вы дома уберитесь, постирайте, ужин приготовьте, мало ли дома работы, особенно когда никто под ногами не крутится». Но это, конечно, во мне озвучивались советские комплексы, вбиваемые родителями и мужьями многим поколениям наших женщин.
Что еще меня поражало: дети не умеют считать. Наш российский малыш еще и читать не умеет, а деньги считает бойко и четко знает, сколько на эти сосчитанные им суммы он может купить жвачек, пепси и кириешек.
Здесь же дети 10-12 летние вываливают мне на тележку гору мелочи и просят сосчитать и сказать, на что из моего ассортимента этой суммы хватит. И такая сцена не исключение, а правило. Однажды моя племянница, вскоре после приезда ее в Торонто, забыла дома калькулятор, и на уроке математики
умножила два числа столбиком. Учительница пришла в такой восторг, что хотела послать ее на математическую олимпиаду, хотя дело было в 6-м классе.
Правда, справедливости ради надо отметить, что в отличие от наших детей, некоторые в 10-11 лет здесь начинают работать: разносят рекламные листовки по домам, продают цветы и шоколадки. А с 14 лет работают практически все дети. На нашей пекарне во время летних каникул во 2-й смене была целая детская бригада, которую называли «Детский сад «Солнышко»». Во время уборки рабочих мест после смены они бегали по цеху, кидались тестом, фехтовались метелками. Но вместе с тем зарабатывали вполне серьезные деньги.
Что-то мысли увели меня далеко от парковой тематики. Стоя возле тележки, о чем только не передумаешь. Вспомнилось собственное детство: другая страна, другая эпоха…Вспомнилось, как и чем жили мы в возрасте 14 лет….
Костер никак не разгорался, ветер тут же задувал робкие ростки пламени. Я огляделась посмотреть: где мои юные артисты – восьмилетний братишка Витя и сосед Андрей. Не затеяли бы драку или не залезли в грязь. Но артисты смирно стояли в стороне и жевали булки.
Мне четырнадцать лет, и я учусь в седьмом классе самой обыкновенной советской школы. Учусь на отлично, но в школе мало простора для творчества.
Пыталась заниматься в секции легкой атлетики, плаванья, ручного мяча, настольного тенниса, но вскоре поняла, что спорт– это не моя стихия. Позже спортивную арену сменил географический кружок, отряд юных инспекторов движения и детская любительская киностудия. Спасибо родителям, которые горячо поддерживали все увлечения мои и покупали для них все необходимые атрибуты. Правда, кинокамера, которую я держу в руках – школьная, но все пленки, проявочные бачки и проявители-растворители родители оплачивали из собственного кармана. И в съемках родители участвовали почти всегда, особенно мама – боялась отпустить детей одних с кинокамерой – мало ли вокруг хулиганов, да и просто всяких дураков.
Все любительские киностудии города готовились к республиканскому кинофестивалю, посвященному 24 съезду КПСС. Маститые кинолюбители снимали вахты сталеваров, самолетостроителей и тружеников села. Трудно было придумать что-нибудь оригинальное в рамках заданной тематики, но мама подсказала отличную идею: двое маленьких мальчишек начитавшись газет, журналов и прочей пропаганды, решили убежать из дому на строительства БАМа. Сначала они мечтают, как сидят у костра на берегу таежной речки, смотрят в теодолит, стучат топором по рельсам (за неимением дома другого путеукладочного инструмента), а потом складывают в рюкзак свои зимние шапки и пальто, чайник, котелок, из бабушкиной шубы шьют унты, выгребают все из холодильника, и оставляют маме записку : «Мама, мы уехали строить БАМ». Мама нашла записку, позвонила в милицию, и их сняли с поезда. За кадром песня : «Вся жизнь впереди, надейся и жди». Весь фильм длится 6 минут.
Костер, наконец, разгорелся. Я усадила мальчишек у костра и налила им в кружки чай из термоса. «Раз булки уже слопали, пейте теперь просто чай» ,– сказала юным таежникам, и начала снимать сцену у костра. Вместо теодолита использовали треногу для котелка, а сверху привязали карманный фонарик. На общем плане обычному зрителю не очень заметно, а профессионалы-геодезисты простят. Это такая художественная условность – объясняю ребятам . Наш фильм получился удачным и имел большой успех.
Счастливое и неповторимое время – наше советское пионерское детство. Было в нас, детях той поры, что-то такое, чего нет в современных детях. Какое-то бескорыстие и умение мечтать, романтика и любовь к творчеству. А сейчас все думают только о деньгах и нехитрых потребительских радостях. В первую очередь взрослые, ну и дети следом за ними. Наша страна больше не является самой читающей в мире, книги не очень интересуют нынешних россиян…Очень обидно за мою Родину.
Постепенно темнеет, детишек уводят по домам, спящих уносят на руках. Парк почти безлюден и я, оставив тележку поблизости, лезу на качели. Прохладный ветерок покачивает листву деревьев и гладит по лицу.
Я раскачиваюсь сильнее и пою удалую песню. Детство мое, где же ты? Осталось в далеких и туманных воспоминаниях. Хорошо бы птичкой стать, заглянуть за горизонт, и увидеть, что там делается в России, в моем родном городе и с моими детьми.
Пора уезжать из парка, покупатели уже видят сладкие сны. А у меня впереди еще целая ночь у конвейера.
Промелькнуло короткое канадское лето, листья на деревьях в парках пожелтели и покраснели, а через неделю и вовсе зарядили нескончаемые монотонные дожди. В один из редких солнечных дней мы с трудом распродали остатки мороженого. Сезон закончился. Надо искать другую работу. Я же приехала не природой любоваться. Стопка стодолларовых купюр совсем еще тоненькая. Где ты, моя будущая квартира? Где-то ты есть, и ждешь, когда я тебя куплю.
В поисках работы обзвонила все агентства, все газетные объявления, всех знакомых, говоря при этом, что убирать чужие квартиры – это моя мечта детства, а красить двери и окна я настолько люблю, что все время думаю – что бы мне покрасить? И вот – свершилось, в бригаду по ремонту домов меня приглашают попробовать свои силы. Жена брата мне часто говорила, что за уборки мне браться не стоит: сразу видно, что в детстве меня не тыкали носом в плохо вымытые полы. Да, это так и было: моя мама считала, что мое свободное время достойно лучшего применения.
Мой дебют начался с того, что я вышла не на той остановке и заблудилась в незнакомом районе. Пол часа я металась по старым узким улочкам и лихорадочно смотрела на часы. Потом нашла нужный дом, бригадир дал мне задание и срочно куда-то уехал, а я осталась одна. Бригадир, которого звали Сергей, вкратце объяснил мне, что у него несколько объектов и работают на них одни мужики, но они очень не любят заниматься уборкой. А после того, как они вымыли соляркой что-то не предназначенное для этого, терпение его лопнуло.
Поскольку за мной никто не следил, я решила, что работа не волк и пошла осматривать дом. Честно говоря, архитектура канадских домов мне не нравится. Конечно, здорово, что у них есть ванная с туалетом на каждом этаже, а то и не одна, а то и с джакузи. Но весь первый этаж – как одна сплошная комната, да еще и переходящая в кухню. Может быть, кухня предназначена у них только для того, чтобы выпить чашку кофе и разогреть покупную пиццу в микроволновке, но я не представляю, как там можно печь пироги или закатывать баклажанную икру. На весь дом – жара и запахи. Особенно если кто-то из семейства рядом смотрит телевизор или принимает гостей. Совершенно невозможное сочетание. А вот на втором этаже мне понравилось. Там было три комнаты: спальня, кабинет, комната для гостей, и два балкона. Современная красивая мебель, подвесной телевизор во всю стену, на балконе – спутниковая антенна. Как я потом узнала, это был дом нашего главного босса. Он купил его на продажу, а потом передумал и оставил себе. Правда, сам появлялся там редко, уж я не знаю почему.
Потом я принялась изучать моющие средства. Их был целый ящик. Сначала я рассматривала нарисованные на флаконах картинки, потом искала знакомые английские слова, и заключительный аккорд – брызгала на плитку пола (эксперимент проводился на балконе) и смотрела что получится.
Оконные стекла я отмыла без проблем, моющее средство для них нашлось легко. С джакузи и унитазом пришлось повозиться, но в принципе отмыла и их. А вот с паркетным полом возникла проблема. Не понятно, из какого баллончика брызгать на него и надо ли брызгать вообще, и чем потом эти брызги растирать. То ли просто тряпкой, то ли лохматой круглой штучкой на палочке, похожей на солнышко. В любом случае нужный эффект не получался. Никакого блеска не наблюдалось, и я не была уверена, что мои усилия будут кому-то заметны. Я стояла на коленях и терла паркет со всем отчаяньем своих несбывшихся надежд на получение этой работы. Подняла голову и увидела Сергея. Говорю ему:
–
Что-то с паркетом не очень у меня получается.
–
Я это вижу.
Я молча сидела на полу. Заходящее солнце отбрасывало косые тени на злосчастный паркет.
–
Завтра в 9-30, работать будешь здесь же, – сказал бригадир.
–
А Вы меня не выгоняете? – смотрю на него недоверчиво.
–
Нет, – улыбается он, – давай на «ты», мы же примерно одного возраста. Собирайся, подвезу тебя до метро.
Так я стала работать у них в бригаде. Работа наша называлась по-английски «реновейшн». Сергей, когда злился, называл мужиков клоунами, а нас всех вместе «реновейшн-шапито».
Наша ремонтная компания занималась ремонтом и реконструкцией жилых домов и офисов. Финансово ее возглавлял один украинец, бывший филолог, а ныне иммиграционный адвокат. Он покупал старые и совсем «убитые» дома, а наша бригада, под руководством Сергея, делала в них перепланировку, ремонт, все отмывала, создавала товарный вид, и потом эти дома опять выставлялись на продажу, по цене гораздо более высокой. В бригаде, кроме меня и Сергея, были основные работники – Иосиф и Роман, но во время аврала, по мере необходимости, привлекались еще люди. Ко всем ребятам он был очень требовательным, но меня ругал на первых порах о
собенно часто: то не так вымыла плитку, то не вытерла пыль под кроватью у босса, то на ванной найдет какое-то пятнышко, и при этом кричит во всю глотку: «Наташа, мне компьютерные программисты не нужны!». Я боялась его просто до дрожи в коленках, и старалась как можно меньше попадаться на глаза, благо работали мы все в трех разных местах, и Сергею надо было каждому дать задание, проверить выполнение и обеспечить всем необходимым.
Про жизнь каждого нашего соотечественника, попавшего в Канаду, можно создать сериал, настолько замысловаты и извилисты дороги судьбы, приведшей их за океан. Но самой колоритной фигурой у нас был, конечно, Серега. На год старше меня, невысокий, крепкий, белобрысый, но обладающий особым каким-то магнетизмом, – безусловный лидер. Родился он в каком-то глухом украинском селе в многодетной семье. И, может быть, по сей день пил он в том селе горилку, колесил на тракторе по родному краю, и баламутил народ, но судьба распорядилась иначе – после окончания 8 класса родители, которые уже в столь юном возрасте не могли с ним справиться, послали его в Питер, поступать в Нахимовское училище. А он вдруг, на удивление всем, удачно сдал экзамены и поступил. Хулиганистый хлопец был частым гостем на гауптвахте, но командиры вовремя разглядели в нем одну черту: чувство ответственности за других, и Сергей стал старшиной. Вскоре его подразделение стало лучшим в училище. После
окончания учебы его распределили за полярный круг. Но поскольку девчата интересовали его больше, чем белые медведи, то в 19 лет он женился на питерской девчонке и у них родился сын. Несмотря на хорошие северные заработки, жить вдали от семьи было невесело, и Сергей бросает службу, приезжает в Питер, где в двухкомнатной квартире живут он, жена, сын, теща с тестем, собака и попугай. Тесть по своим каналам устраивает его на работу в ГАИ. Начинают появляться деньги, связи, и тут грянула перестройка. Железный занавес приоткрывается, люди начинают уезжать за границу, но приватизации жилья еще нет и в помине. Сергей с друзьями открывает фирму по продаже недвижимости. Через подставных лиц скупают квартиры у выезжающих за границу, тут же продают в 2 раза дороже. Сразу появились четырех комнатная квартира, двухэтажный особняк, три иномарки, несколько собственных мебельных магазинов, и Серега наш стал новым русским. Сразу и женщины проявили к нему повышенный интерес, в результате которого он еще дважды женился и заимел в общей сложности четверых детей. Но, увы, большие деньги порождают и большие проблемы, тем более дело было в середине 90-х, когда главным аргументом в споре был пистолет или снайперская винтовка, и в один далеко не прекрасный день, Сергей что-то не поделил с рэкетом. Постепенно стали исчезать машины и квартиры, жену с ребенком пришлось прятать по съемным квартирам, а самому под чужими документами бежать в Америку. А там, не зная языка и не имея никакого официального статуса, ему пришлось ой как не сладко. И он, крутой новый русский, устроился в ресторан мыть посуду за 6 долларов в час.
Но был еще один момент: еще будучи «новым русским», Сергей закончил в Питере школу экстрасенсов, позитивного мышления и трансформации сознания. Сам не знает зачем, просто нравилось, было интересно. И тут, у ресторанной мойки, он стал внедрять в жизнь полученные знания. Стал концентрироваться на хорошем: лучше быть живым посудомойщиком в Америке, чем мертвым новым русским в России.
Как здорово увидеть новые места и другую жизнь! Да и сама работа, какая замечательно интересная: вот каша пригорела к кастрюле – кашка, кашка, мы отмоем эту кашку. Почему-то именно с этой кашки и началась перестройка сознания. Работа стала делаться быстро, это заметил хозяин, поручил ему накрывать столы к ланчу, а потом и полностью управлять рестораном. Жена приехала к нему в Нью-Йорк, и стала работать в том же ресторане, Сергей стал изобретать новые блюда, ресторан стал давать хорошую выручку. Все было прекрасно, за исключением одного: не удавалось получить легальный статус в стране, а без этого нельзя выехать из страны и нельзя забрать ребенка. Сын остался в России с бабушкой, и родители не видели его 7 лет. У Сергея умерла мама – на похороны поехать он тоже не мог. Куда он только не обращался и кому только не платил – все впустую, вид на жительство в Америке получить не удалось. Но однажды он увидел в газете объявление иммиграционного адвоката из Канады, и вот они с женой легализовались в Канаде. Приехали в Торонто уже с деньгами, купили дом, год назад забрали сына. И этот же адвокат предложил Сергею возглавить ремонтно-строительную ветвь его бизнеса.
Так что поневоле задумаешься о силе позитивного мышления! Если не можешь выбирать жизненные обстоятельства – измени свое отношение к ним. Серега не раз говорил мне об этом, и думаю, что у него были для этого все основания.
Судьбы других членов нашей бригады были тоже непростые. Иосиф – бывший моряк, почти двадцать лет плавал по разным морям (вернее, ходил – так они говорят), был почти во всех странах мира, а домой, в Ригу, где жили жена с сыном, наведывался изредка в гости. Когда в Риге стало русским совсем невозможно, (правда, он не русский, много в нем намешано разных кровей – и венгерских, и украинских), то он решил иммигрировать в Канаду. Для этого поехал в тур.поездку и остался – заявил, что он беженец. Теперь ждет суда, и если суд даст ему легальный статус в стране, будет вызывать семью. Иосик, как называют его все ребята, худой, длинный, нескладный. В строительных профессиях он пока не очень силен, поэтому часто получает нагоняи от Сергея. Он специально строит из себя клоуна – как способ самозащиты, чтобы не показать свои истинные эмоции.
Что, мол, взять с дурачка. Новый анекдот, розыгрыши и подколки – это все по его части.
Ромка – полная его противоположность. По возрасту он гораздо моложе всех нас – 22 года. Высокий, красивый, черноглазый мальчишка, хорошо знает четыре языка (английский, греческий, армянский, русский), у него просто горит все в руках, Сергей спокойно может доверить ему самую сложную работу. Правда, нагоняи и он получает иногда: за разбросанные инструменты, засохшие кисточки, испачканную раковину. Ромка родился в советском еще Ереване, но в двухлетнем возрасте уехал в Грецию. Папа его армянин, а мама гречанка. По какой-то причине родители его мамы были то ли депортированы из Греции, то ли сами убежали, но когда она приехала в Грецию с маленьким Ромкой, то получила помощь от государства в размере 120 тыс.долларов. Этих денег хватило, чтобы купить хороший дом на берегу моря, выучить Ромку в колледже и жить, ни в чем не нуждаясь. Признаться, я так и не поняла, чего им с мамой не хватало в Греции и зачем им канадское гражданство. Может, деньги кончились, или были какие-то тайные личные причины, но они с мамой уже год в Торонто и тоже пытаются получить официальный статус в Канаде. Ромка хорошо говорит по-русски, практически без акцента, и юмор наш понимает с лету, но он не жил в Союзе и у него не наш менталитет. Многие вещи, очевидные для нас, ему абсолютно не понятны.
И вот наше трудовое утро начинается. Я после ночной смены на фабрике пытаюсь взбодриться. Еще по дороге на стройку выпиваю в метро стакан крепкого кофе, чтобы не заснуть и не проехать свою остановку. На работе Иосик ждет меня тоже с кофе. В торонтских кафешках продают кофе в картонных одноразовых стаканчиках с крышечкой – чтобы дольше не остывало, и люди пьют кофе в автобусах, в метро, на улицах. Нередко даже водитель автобуса пьет кофе за рулем. Чуть позже приходит Ромка, и тоже приносит для меня кофе. А то и Сергей приезжает тоже с кофе. Я потом взмолилась: «Ребята, у меня же сердце остановится от такого количества кофе!». Тогда они стали созваниваться между собой, кто сегодня приносит кофе. Но с тех пор я терпеть не могу этот напиток, меня бросает в дрожь при одном упоминании о нем.
Как-то утром Сергей отозвал меня в сторонку. Наверно, опять для воспитательной беседы, подумала я с тоской, но он неожиданно сказал, что завтра у Ромки день рождения.
– А почему ты мне это говоришь? Я же у вас новый человек, не знаю ваших традиций, как вы кого поздравляете….
– Никак не поздравляем. Потому тебе и говорю, что надо что-то придумать.
Ха, нашел придумщицу, умный какой. Но поручения начальства не обсуждаются, нравится мне это или нет. Отмывая шкафчики от кухонного жира, я потихоньку продумала план мероприятия. Сегодня в ночную смену мне не идти, вечером купим продукты и сготовим котлеты и оливье. Иосик мне поможет готовить, поскольку мы живем по соседству в одном большом доме, только он в бейсменте (в полуподвале), а я на первом этаже. Сергею я поручила утром купить торт.
Все получилось по плану, утром мы с Иосиком сложили в большую сумку все угощения и приехали на работу. Накануне мы купили еще открытку, и я написала на ней стихи. Ромка пришел мрачный, ни на кого не глядя начал размешивать краску. Мы молчим, чтобы не испортить сюрприз.
Сергей поехал за тортом. Ромке было настолько тошно, что он даже не переоделся в рабочую одежду. Послонялся из угла в угол, и стал собираться домой. В наши планы это не входило, мы усиленно заговаривали ему зубы, а сами думали, где ж Сергей. Сам, что ли, торт этот печет? Наконец, Сергей приехал, шепотом велел мне накрывать на стол, а сам увел Ромку подальше.
Стол у нас изображала широкая лавочка на заднем дворе. День был солнечный и теплый, несмотря на то, что была середина октября. На улице было просто здорово. Из рулона бумажных полотенец я сделала вполне приличную скатерть и разложила на ней все наши угощения. Мы расселись вокруг стола на пластмассовых креслах, оставшихся от прежних жильцов. Не было только спиртного – здесь на работе никогда, ни при каких обстоятельствах вообще не разрешается пить. И вот все расселись, Сергей стал говорить, что мы собрались по случаю дня рождения, а Ромка спрашивает:
– А у кого день рождения?
Мы, открыв рты, уставились на Серегу. Немая сцена. Он выдержал паузу.
– У тебя.
– А какое сегодня число?
– Двенадцатое.
Никогда не поверю, что можно забыть про свой день рождения. В крайнем случае, мама напомнила бы, у нее вроде амнезии нет и для маразма рановато.
Мои мысли прервал Иосик, толкнув меня под столом:
– Проснись! Давай, поздравляй его!
Я встала, и все уставились на меня. Не глядя в открытку, я начала по памяти:
Кто у нас красивый, умный, знает много языков,
Кто отверткой и кувалдой действует без лишних слов,
Кто специалист в работе, классный человек и друг?
Ну конечно это Рома – хором скажут все вокруг.
Я сделала паузу и обвела глазами присутствующих. Ромка сидел, опустив голову, Сергей смотрел на меня не отрываясь, а Иосик довольно улыбался – он-то уже слышал эти стихи.
Я желаю в день рожденья, чтобы он не знал забот,
Чтоб здоровье и везенье были рядом круглый год.
Чтобы лет до девяноста был и молод, и красив
И конечно долго помнил наш веселый коллектив.
Я не успела сесть на место, Ромка вскочил и кинулся меня обнимать. Теперь я поняла, почему он сидел опустив голову – он плакал. Сергей с Иосей тут же заговорили наперебой, стали раскладывать угощение, рассказывать анекдоты. Но все мы, конечно, не съели, да и надо было все-таки и работать начинать. В конце дня Сергей привез маленькую бутылочку виски и после работы мы снова сели за стол.
