Крылья по графику. Пьесы для чтения

встреча с медведицей

АлТуз. Привезли в реанимацию, но тут не так уж плохо.

В углу бабушка лежит и со своими снами разговаривает. Все слушают, боятся помешать. И тут она прощается с Васей из своей прошлой жизни. Зовет: «Вася» таким трагическим голосом, что рыдает вся реанимация. А я, так до сих пор, время от времени слышу призыв: Вася.

Она от своего крика проснулась, посмотрела на потолок и спросила:

«Где я? Что это?» Мы хором вразброд, про себя: «Мы с тобой». И она мирно уснула на пять минут.

В это время мужик в другом углу закричал: «Какать!» И еще, и еще. Какать, какать. Санитарка его облагообразила, он затих и умер. Тут аппараты громко заверещали, и прибежала толпа людей в белом. Ему на сердце утюг поставили и в сеть включили. Ожил, тихо так посапывает – спит. Легко покакал, без натуги умер и ожил без затруднений.

Тут привезли новенькую. Мы молча удивились. Три часа ночи, а она «Здрасте». Мы все голые, а она в рубашке, да еще в носках.

Потом люди в белом все вышли, и тут новенькая заревела бурым медведем. И ревет, и ревет. Мы все молча возмутились, даже бабушка вместе с Васей молчит, слушает, медведя боится. Пришла Белая сестричка, подсела к ней, говорит: «Нехорошо, Евлампия Прохоровна, так людей пугать». А она приостановила рев и говорит человеческим, спокойным голосом: «И пореветь перед смертью нельзя?» И опять реветь.

Укол сделала сестричка нашей медведице, и тихо стало. Сновидица тоже не говорит, видно рев в свою жизнь закатывает. Вспоминает, где же это произошло.

А наутро меня с медведицей из реанимации выписали. Шли мы к метро и смеядись.

– Откуда такие веселые? – спросил встречный мужичонка. – Мы из реанимации, – ответили и пошли дальше.

Так мы победили смерть, Евлампия, притворившись медведицей, я, не сорвав провода и смирно лежа в своем бункере кровати. Хороший медведица человек, но, думаю, блатная, кого в реанимацию в носках привезут, если не блатную… И пошел я домой.

Сцена пятая. Насельники

АлТуз. Прихожу домой, Баллада меня ждет. Больше Сонетов не появлялось, и жили мы, как все, пять лет в один год. Но тут взяли, да и перестали зарплату платить, как раз, когда я китайскую лапшу на ножке Буша доедал. Сузились, съёжились, а все равно стал я за собой нехорошее замечать. Замечал, замечал и лечиться в поликлинику пошел.

Поликлиника. Регистратура.

Регистраторша. Вы насельник или прихожанин?

АлТуз. Не знаю. Задумался и отошёл в сторонку.

На лавочке сидят люди.

Люди. Иди к нам, будешь насельником.

Баллада. И ты согласился?

АлТуз. Конечно. И буду каждый день приходить в поликлинику. Приду, прямо к лавочке, а там уже кто-нибудь сидит, как сегодня. Сначала мне расскажут, потом я расскажу. Потом опять мне расскажут, а я ещё расскажу. А то глядишь, кто-то кусок хлеба даст. Так душевно живут насельники, что другой жизни и не надо. Другая жизнь совсем другая, а здесь своя.

Баллада. Не пойду я в поликлинику, уж лучше посижу дома. Ругается.

Ал. Туз. Не ругайся так, последние слова выскочат, и не останется у тебя слов. Итак, вон смотри, отощала, обессилела.

Баллада. Я хоть телевизор посмотрю. (Включает телевизор) Нет, ничего не понимаю, ты погляди: откуда они такие толстые и весёлые, если зарплату не платят. Не понимаю, не понимаю.

И тут она хлопнула дверью и ушла.

Сцена шестая. Стать тараканом

Ал. Туз. Я, конечно, расстроился и остался дома Балладу ждать. Тем временем выключили мне за неуплату воду, свет и отопление, и стало в квартире как в холодильнике без продуктов. Но я не пал духом, первым делом Кота за дверь выпроводил. Кот долго под дверью сидел, потом исчез, может, соседи съели. А я, что я? Жил я, жил и превратился в таракана. Теперь мне куска мыла хватит на десять лет, а вода от верхних соседей капает. Под одеяло забрался и блаженствую. Так я превзошёл других алтузов.

АлТуз. (из-под одеяла.) И тогда по зову подземного Гуся Москва начала погружение в Землю. Она уходила в день на 10 см, но люди не обращали внимания и продолжали каждый свою жизнь, хотя и обнаруживались умники, заранее сбрасывающие с себя одежду и волосы. Когда конкретный капитализм развился, страна заросла конкретной лебедой. Народ разучился говорить, только землю копает.

Так постепенно, сначала самые умные, потом средний класс, и уж в последнюю очередь пенсионеры и скитальцы медленно, не торопясь, превращались в червей. Тем временем конкретный капитализм превратился в развитой, алтузы ползают себе и пропитание ищут, все самостоятельные, все предприимчивые, у всех бизнес. И зарплата появилась, да никто её не берёт, бумага-то порченая, кому такая в рот полезет. И природа, наконец, воспряла, ветерок посвежел, и кузнечики чистыми голосами запели. Это бывшие президенты, да чиновники разносортные долго фальшиво тенькали, пять поколений сменилось, прежде чем в ноты попадать научились.

Проснулся я оттого, что стало жарко, а в глаза бил электрический свет. Смотрю, на моей постели сидит Баллада. В левой опущенной руке у неё белеют корешки квитанций.

Баллада. Видишь, тепло, светло.

АлТуз. Не буду я спрашивать, откуда деньги. Должны показывать хоккей. Он выскочил из постели и включил телевизор. Кот сел смотреть рядом. Он вместе с Балладой домой пришел.

Баллада. Ну, что там в поликлинике?

Аллан пожимает плечами.

Баллада. Чем дело кончилось?

АлТуз. Чем, чем, да не чем. Это же настоящий реализм.

Алтуз приник к ножке Буша.

Скоро Баллада, по своему обыкновению, опять исчезла.

Сцена седьмая. Жалостливая

АлТуз. А мне теперь надо преодолеть тараканью жизнь. Чтобы совсем ее избыть, стану я денди. Пришлось продать Кота, на вырученные деньги купил себе фрак, белую манишку на голое тело и черные джинсы. Кот вернулся через четыре дня, а к этому времени я устроился на новую работу.

Вот еду на службу, и на беду, рядом в поезде метро устроилась компания скитальцев-спидоносов.

Врач паразитолог. Когда он встал, чтобы выйти на своей остановке, одна спидобацилла впилась в фалду фрака, в то время как та описывала круговое движение, стремясь успеть за вертким хозяином.

Долго ползла маленькая спидоносица по большой фалде фрака. Так бы и умерла она, попав в порочный круг околофрачного путешествия, но спасла ее манишка. Увидев такую ослепительную белизну, паразитарная бактерия в испуге спряталась внутрь, где и находилось искомое тело. Не будем заострять внимание на дальнейшем путешествии вредоносного существа. Не будем описывать, словно в анатомическом театре, различные части тела клиента. Не это цель нашего горестного повествования, тем более что миниатюрное существо всё-таки достигло желаемого.

АлТуз. Итак, увы. Всё в прошлом, – у меня СПИД. Тем временем, не подозревая о смертельной опасности, я вошел в предосудительные отношения с девушкой, по долгу службы та требовала предъявить проездной билет. Дело происходило в автобусе №6, куда я пересел после метро. Нет, девушка не спасла непорочной любовью неудачливого денди, но напротив, убила меня взглядом.

Сцена восьмая. Воскрешение

Социальный работник похоронного бюро. В мертвом умерли все миниатюрные существа. Погиб в этой большой жизнестойкой колонии и новобранец – спидовый микроб. Так бесславно окончилась его (микроба) блистательно начатая карьера.

А что же Тузик? Такое имя усопшего выходило по документам.

Тузик же, Тузище, Тузинушко.

Теперь по делу.

Надо сказать, в те дни Баллада, жена клиента, как раз не присматривала за ним, потому что какой-то Сонет осветил ее жизнь. Ничего не знала Баллада о злоключениях денди. Пришлось дальним родственникам заняться похоронами. Купили гроб из картона, поставили, и голосить принялись. Попрощались, как положено, и стали гроб скотчем заматывать, потом для верности канцелярскими кнопками закнопивать, и в этот момент в комнату ворвалась Баллада. Вскрикнула она нехорошим голосом, воскрес покойник, очнулся и рванулся к любимой. Страшный звук рвущегося скотча и летящие скрепки заставили родственников спешно рассеяться, так и не попробовав угощенья.