Заложники Света

«Я должна смириться? – вновь и вновь спрашивала она себя. – Привыкнуть к мысли, что умру скоро? Нет, это меня не пугает. Людей давным-давно приучили думать о каждом наступающем дне, как о самом последнем. Мы даже создать ничего не можем. Искусство превратилось в ремесло. Художники и скульпторы, стали простыми рабочими. Как можно создавать, когда каждый день ждешь смерти? Как можно жить и радоваться?.. Все, что нас окружает, напоминает о гибели, боли, тоске. Во всем – отражение этого последнего дня!»

Арэлл отняла руки от лица, огляделась. Вот скульптура мальчика, которая так нравилась ей всегда. Он сидит, опустив запястья на обломок колонны, пристроив кудрявую голову на согнутом локте, и смотрит в пустоту. На нежном мраморном лице выражение недетской скорби и усталости.

На стенах росписи. Яркие, слишком яркие, краски. Изогнутые в танце тела девушек и юношей едва прикрыты одеждами, в руках музыкальные инструменты, цветы, чаши с вином. На лицах отчаянное веселье. Вакхическое безумие. Желание забыться. Мечта умереть счастливыми.

Многократно повторяющиеся вычурные линии орнамента пола. В их переплетении угадываются страшные, странные нечеловеческие лики, которые следят за ней мертвыми глазами. Потолок, где золотые нарциссы и черные асфоделии – цветы смерти – окружают печальные головки спящих нимф, их бледные тонкие тела. А над ними склоняются отвратительно-привлекательные духи, или демоны с мощными когтистыми руками.

Даже ее шкатулки, коробочки с косметикой, заколки и гребни отмечены изысканной тенью смерти. Подстреленная лань на крышке, вянущий цветок с вывернутыми лепестками из перламутра, круглая луна, из длинных закрытых глаз которой катятся жемчужные слезы…

«Мы умираем. Медленно, красиво, в безобразной роскоши. Окруженные демоническими жертвенниками, из которых течет гнилая, мерзостная сила, отравляющая нас», – Арэлл снова закрыла глаза, чтобы не видеть скорбящего мраморного мальчика, разнузданно-веселых танцоров и умирающих нимф. «Я могу смириться со смертью. Я давно с ней смирилась. Какая разница, когда умрешь. Пусть раньше. Это даже лучше. Останусь молодой. Не буду видеть в зеркале унылое, дряхлеющее лицо под слоем пудры и румян. Я не боюсь смерти… Я боюсь одиночества. Я не хочу быть одна! Я не могу! Я хочу, чтобы меня любили!»

Она сжалась на своем неудобном стуле, зажмурилась изо всех сил, чувствуя то самое одиночество и пустоту, подступающие со всех сторон. «Нет. Нет! Я не могу быть одна! Я же знаю, как это. Вокруг люди. Много людей. Говоришь с ними, улыбаешься, смотришь в их глаза, и чувствуешь равнодушие. Проклятое одиночество, от которого невозможно избавиться! Почему я не такая, как они?! Почему я не могу быть веселой, беззаботной эгоисткой, подобной Лолле?! Вот стоит Гай. Когда он смотрит на меня, думая, что я этого не вижу, его взгляд становится мучительно страстным. Он красивый, кажется неглупый, он готов был умереть, спасая меня от демона. Так почему же с ним я тоже чувствую себя одинокой?! Я как будто жду чего-то. Того, что избавит меня от Клавдия, императорского дворца, Лоллы, от зависимости и беспомощности. Демоница сказала: „Ты сама лишила себя своей судьбы.“ Но как может человек лишить себя судьбы?! Что это значит?! Впереди нет ничего? Пустая дорога? Можно идти, куда хочешь? Знать бы только, куда…»

– Боишься одиночества? – услышала вдруг Арэлл в пустоте невидимого пути, по которому брела мысленно. Она мгновенно открыла глаза, оглядываясь, хотя не была уверена, что незнакомый голос не прозвучал только в ее голове.

Гай стоял на прежнем месте, у двери. Его взгляд был пустым, ничего не видящим и ничего не выражающим. Иногда телохранитель действительно как будто «каменел», но элланка научилась этому не удивляться.

– Значит, ты боишься одиночества?

Голос шел снизу, казалось, поднимался от пола. Девушка опустила взгляд и увидела, что одна из странных масок орнамента смотрит на нее живыми смеющимися глазами и подмигивает. Арэлл, едва сдержав испуганно-изумленный вскрик, с ногами забралась на стул и подобрала подол хитона.

– Я тебя не звала! Чего тебе надо?!

Лицо забавно выпучило глаза.

– Вот как?! Ты не хочешь для начала спросить, кто я?

– Я знаю, кто ты! – Арэлл уже немного успокоилась, но все еще не решалась опустить ноги на пол. – Один из Древних. Трисмес. Бог плутовства, расчета, выгоды, обмана. Покровитель воров, шулеров и торговцев.

Маска растянулась в довольной ухмылке.

– А ты остра на язык, маленькая элланка. Раньше никто не смел говорить обо мне подобным тоном.

– Раньше о тебе помнили. Теперь забыли. Ты стал одним из мифов древнего мира. – Арэлл медленно слезла со стула, отодвинула его, чтобы лучше видеть бога.

– Забыли не все. Ты ведь слышала обо мне…

Рисунок на полу исказился, его контур поплыл, а потом снова застыл неподвижно. Зато по всем остальным изображениям пошла рябь, их линии стали путаться, переплетаясь друг с другом, как будто кто-то живой и невидимый настойчиво проталкивался сквозь их переплетение, пытаясь выбраться. Он добрался до угла стены, помедлил секунду, а потом вдруг среди вакхических танцоров возникла еще одна мужская фигура. Смуглая, полуобнаженная, в синей набедренный повязке. Уже не стройный юноша, но еще и не зрелый муж. Лицо гладкое, пострижен по рэймской моде. В левой руке – чаша с вином, правой обнимает за плечи нарисованную девушку.

– Ты слышала обо мне. И амулетик мой, вижу, носишь.

Бог указал взглядом на запястье Арэлл, где под широким золотым браслетом был скрыт маленький медный диск с изображением змеи.

– Это подарок кормилицы. Она верила, что в трудную минуту он поможет мне.

Трисмес пожал плечами, видимо искренне удивляясь человеческой наивности.

– Помощи от него никакой. Просто людям надо во что-то верить. Кроме этих…! – он поморщился, изображая полное отвращение.

– Демонов? – машинально спросила элланка.

Древний стремительно вытянул вперед руку с чашей, как будто хотел выплеснуть вино ей в лицо.

– Никогда не упоминай при мне об этих тварях! Их можно вызвать одним неосторожным словом.

– Извини, я…

– Лурия Арэлл.

Гай очнулся. Услышал, или почувствовал. Трисмес изобразил на лице выражение «я-же-тебе-говорил», шепнул: «Убери его отсюда!», и застыл среди танцоров.

Нахмурившись, девушка повернулась к телохранителю. Тот подозрительно поглядывал по сторонам, крепко сжимая копье.

– Вы с кем-то разговаривали?

– Гай, я хочу побыть одна. Оставь меня ненадолго. И, прошу, не повторяй, что должен постоянно быть рядом! Сейчас я хочу быть одна!

Преторианец молча наклонил голову, развернулся, стукнув «пяткой» копья об пол, и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Оскорбился, что ему не дают выполнять свой долг.

– Они повсюду. – Теперь голос звучал с потолка. Девушка подняла глаза. Трисмес возлежал среди цветов в обнимку со спящей нимфой.

– Это человек! Мой телохранитель!

– Думаешь, он не одержим? Как и вы все? Как и ты? Невозможно жить в мире, пропитанным темной силой, и не быть отравленным ею. Не так ли, малютка? – Бог погладил своей живой рукой нарисованные кудри нимфы.

– Я не одержима!

– Неужели?

Арэлл хотела возмутиться, но промолчала, прислушиваясь к себе. Наверняка и в ее душе может скрываться темный уголок, где притаился кусочек злобы и ненависти, о котором она сама пока не знает.

– Пока меня помнят, я существую. – Улыбка исчезла с лица Древнего. Он смотрел строго, сурово. – Пусть так, скрываясь. Но я существую. Падшие твари думают, что выиграли последнюю битву за людей. Но они ошибаются. В твоем деле тебе нужна помощь, элланка. Приходи в Северный квартал. В дом Нума. Там продолжим нашу приятную беседу.

Смуглое тело стало таять среди переплетений орнамента.

– Стой! Подожди! Постой же!

Но он исчез, не пожелав объяснить, в каком деле собирается помочь Арэлл, кто такой Нум, и как, по его мнению, она попадет в чужое жилище. Девушка снова села на стул, с опаской поглядывая на пол – не появится ли среди масок иронично-строгое лицо. Нет, не появилось. Трисмес ушел.

Элланка знала, что боги были давно. До появления демонов. Повелевали людьми, принимали жертвы, наслаждались властью и силой. А потом пришли могучие темные создания, которые изгнали их из человеческого мира. Многие из Древних погибли, кое-кто ушел, но, наверное, некоторые все же остались… Надеются на что-то, пытаются выжить, собирают крохи энергии, остающиеся после демонов.

В Эллиде кое-где еще помнили Флору. Богиню плодородия. Произносили ее имя, не надеясь на помощь, по древней привычке. В Рэйме поминали Фортуну. Но никто не знал, слышит ли она призывы. И вот теперь Трисмес.

Вчера ей предвещал скорую мучительную смерть демон, сегодня обещал помощь древний бог. Пожалуй, стоит подумать о том, как попасть в дом Нума.

– Лурия Арэлл, – голос Гая прозвучал неожиданно, заставив вздрогнуть. – За вами пришли. От лурии Лоллы. Она просит вас следовать в ее покои.

– Да. Иду.