Анатомия шпионства. Ищите женщину

– Вы опоздали, – голос был холодный, но мелодичный и завораживающий.

– Мне не было назначено время, мать настоятельница лишь сказала, что вы желаете со мной поговорить, – Изабелла старалась быть спокойной, но где-то глубоко внутри стала зарождаться неприязнь к этой женщине.

– Пустяки. Итак, вы родственница герцога де Алькала, – женщина хотела выглядеть дружелюбной, – и в каких вы с ним отношениях?

– Да, я внучатая племянница Фернандо Афан де Рибера, герцог де Алькала, – гордо произнесла Белль и с сарказмом добавила, – в отношениях, основанных на происхождении от общего предка, мадам.

– Вы знаете кто я? – с вызовом спросила гостья.

– Полагаю, если вы не родственница одной из учениц, то грешница, жаждущая помолиться в уединении в святой обители, – Изабелла ликовала, дама не была ей представлена, и это давало преимущество разговаривать в подобном тоне.

– Маркиз де Фаржи высокого мнения о вас и ваших способностях. Он в восторге от вашего острого ума и умении добиваться своего. А я бы назвала вас слишком дерзкой. Хотя, что удивляться, ваш отец родом из Гаскони, а там людям свойственна нахальность, бесцеремонность и самоуверенность.

Изабелла не проронила ни слова, и гостья продолжала:

– А если бы я была королевой?

– Но вы не ее величество, – и Бель слегка склонила голову, потом резко выпрямила спину и произнесла, – а так же гасконцам свойственно бесстрашие, мужество и непреклонность, мадам. Они всегда используют хитрость, дипломатию, а чаще шпагу.

И Изабелле вдруг пришла безумная идея научиться фехтовать.

– Мое имя Мария де Шеврез, я подруга ее величества и здесь я для того, чтобы сделать вам одно предложение от ее имени.

– Все что угодно королеве! – Изабелла сделала восторженный голос, а про себя добавила, – «если это не противоречит моим убеждениям».

– Вот и славно! Приходите сегодня ближе к вечеру, мы все обсудим. И не беспокойтесь о монастырском уставе с отходом ко сну, я обо всем договорюсь с настоятельницей.

Мария подошла и поцеловала Белль в щеку, и улыбнувшись сказала:

– Надеюсь, мы будем друзьями.

– Надеюсь, мы будем полезны друг другу.

– Гасконцы, – заключила де Шеврез и рассмеялась.

Вечером того же дня Изабелла вернулась в гостевой дом, как они и договорились с приезжей. Дверь была приоткрыта, и девушка тихо вошла и услышала голоса, принадлежащие Марии и какому-то мужчине:

– До этого еще целая вечность, – страстно прошептал мужчина. – Прошу задаток.

– Не слишком ли это неосторожно? —со смехом спросила Мария.

– Любить тебя и осторожничать, однако…

Он не договорив, заключил женщину в объятия.

Изабелла выглянула из-за парчовой занавески. Зрелище, представшее глазам девушки, перевернуло все ее представления о физической близости. Монахини с их монастырскими забавами подобную усладу называли сладострастием, а старые приверженки цистерцианства – постыднейшим из проявлений природы человеческой, порождением сатаны. Но Изабелле увиденное очень понравилось. Она вышла на воздух, чтобы успокоить голову и бешено бьющееся сердце. Недалеко от домика она увидела привязанную лошадь, а через полчаса и хозяина. Красивый, даже по-женски смазливый мужчина лет тридцати в голубом плаще королевских мушкетеров, проворно оседлав коня, скрылся по дороге по направлению в Париж.

Изабелла вернулась и, постучав, зашла в дом. Ее взгляд скользнул по перевернутой вверх дном постели, казалось, что она еще хранила следы тел и запах любви, но ни один мускул на лице девушки не показал, что она стала свидетельницей плотских забав де Шеврез…

9

Диего Альварес вышел к завтраку, словно он у себя дома. На нем была развязанная на груди блуза с кружевным воротником и сравнительно узкие панталоны до колена, оголяющие его волосатые ноги.

– А если бы вернулся отец? – в голосе Изабеллы был сарказм.

– То сразу бы решилась твоя проблема с постригом, – язвительным тоном ответил ей Диего, – кстати, что ты решила? – испанец моментально стал серьезен.

– Не хочу пока об этом думать, еще время есть. Только не представляю, зачем испанские родственники настаивают на этом.

– Монахине легче пересекать границу во время войны, – предположил Диего.

Изабелла пристально смотрела на возлюбленного:

– Ты хочешь сказать, что я должна буду быть посыльной?

ххх

…После визита де Шеврез и постоянной опеки мадам де Силли, жизнь Изабеллы в монастыре была практически идеальной. Весь следующий год она не посещала все подряд службы, ей не надо было ходить на всенощные, не надо было трудиться на послушаниях. Ее задача была читать философские трактаты, заниматься вокалом, языками, специально для нее приходил учитель танцев. Ей было даже позволена верховая езда, которую она обожала.

Оставалось одно, что она не могла себе позволить: фехтование.

Мадам де Шеврез приезжала еще несколько раз «от королевы» в сопровождении красавчика – мушкетера. Изабелла как-то завела разговор про чувства, на что герцогиня, смеясь ответила:

– Две вещи правят людьми: первая – плотская любовь. Что же касается второй… о второй мне надо еще много думать…, – и немного помолчав, добавила, – настоящая любовь длится до утра, дитя мое, но с помощью нее женщины могут получить все, чего желают.

Из визитов подруги ее величества Изабелла поняла, что рано или поздно она станет специальным агентом королевы. Сначала, это идея будоражила кровь, это было так близко ей – тайны, подслушивание, выведывание. Но потом, это идея стала ее напрягать. Быть шпионом королевы, вернее этой «козы»[15 - Игра слов: Шеврез от фр. Ch?vre – «коза»], ради чего? Правильнее спросить: против кого? Ответ очевиден: против короля, против кардинала и скорее всего, против Франции.

Эта мысль словно поселилась у нее в голове, и Белль не могла думать больше ни о чем. Она оказалась между двух огней: свяжется с де Шеврез – будет врагом всесильного Ришелье, откажет «козе» – будет ее личным врагом. А то, что у герцогини хватит сил и власти избавиться от неугодной «простушки», Изабелла не сомневалась.

Белль, задрав до колен подол юбки, быстро неслась к водоему, словно пытаясь убежать от назойливых мыслей о шпионаже. Она была в предвкушении того, как холодная ключевая вода мгновенно остудит горячее, немного взмокшее после бега тела. Она любила этот контраст, считая, что он закаляет ее, так же как закаляют сталь хорошей шпаги, погружая ее то в огонь, то в ледяную воду. Белль нравилось это приятное покалывание после купания, словно сотни иголочек вонзаются в тело.

«Как же научиться фехтовать?» – снова всплыла идея, которая время от времени давала о себе знать. Г-н Д'Амбре и слышать не хотел о «не девичьем» занятии, советуя дочери больше времени уделять пению и вышиванию. Изабелла фыркнула и вдруг за кустами она увидела фигуру, выполняющую характерные движения фехтования. Девушка остановилась, перевела дыхание и пробралась сквозь кустарник поближе к шпажисту.

Мужчина был одет в одежды крестьянина, но тонзура[16 - Остриженное место на макушке у католических духовных лиц, символ отречения их от мирских интересов.] выдавала в нем монаха. Было смешно наблюдать, как святой отец сражается с невидимым противником, но движения его были отточены и грациозны.

Изабелла завороженно наблюдала за происходящим. Ее губы тронула хитрая усмешка, а в темных глазах блеснул демонический огонек.

Монах два раза полоснул по воздуху, как бы показывая окончание мнимого боя, бережно положил шпагу на землю, скинул одежды и оставшись в чем был в момент своего рождения, пошел к воде. Изабелла, видевшая уже нагое мужское тело на кровати де Шеврез, не смутилась, румянец не покрыл ее девичьи щечки, и взор не упал в землю. Девушка с любопытством рассматривала необычно мускулистое для монаха тело. Мужчина подошел к воде, сделал пару шагов и нырнул.

– Итак, святой отец, – шепотом произнесла Изабелла, – вы как нельзя кстати оказались здесь, – и она вышла на берег из своего укрытия.

Подойдя к одежде, она увидела связанную в узел рясу «белого монаха».[17 - Монахи – цистерцианцы носили белое облачение под черным наплечником.] Девушка подняла его, и только ее рука потянулась к шпаге, как вдруг из воды донеслось:

– Эй! Не смей трогать мои вещи и не бери шпагу, это оружие, между прочим, и ты можешь пораниться.

Девушка, улыбаясь соблазнительно-дьявольской улыбкой, подошла ближе к воде и завела руку за спину, показывая, что собирается бросить одежду в воду.

– Сумасшедшая, что ты делаешь? – в голосе монаха слышалась злость и безысходность одновременно.