Правда или желание

– Вот я и подумала, что кто-кто, а Кремнев может меня понять и простить мне этот зачет, особенно если словечко за меня замолвишь ты.

– Почему это? – искренне удивилась Яна.

– Ну, он ведь сам экстрасенс. И ты, говорят, тоже.

– Я?

– Тебе же снились вещие сны по тем убийствам, где маньяк похищал у жертв сердца.

Яна пораженно молчала.

– Откуда ты знаешь? – наконец выдавила она.

Конечно, секретом это не было, и все, кто занимался теми убийствами, были в курсе участия ее и Никиты Кремнева и их роли в расследовании. Но вот откуда об этом знают студенты? Даже с Олькой, соседкой по комнате, Яна сильно не откровенничала. Рассказала лишь минимально необходимое и тем более не упоминала свои сны.

– Слухами земля полнится, – загадочно улыбнулась однокурсница. – Так что, поможешь? А я за это с тебя порчу сниму, уж это я умею, дар от бабки достался.

Если бы Яна так напряженно не размышляла о том, откуда Эвелина узнала такие подробности, она бы наверняка улыбнулась, услышав про порчу, но сейчас лишь снова спросила:

– Какую еще порчу?

– На тебе которая. Ты что, разве не чувствуешь?

– Ничего я не чувствую! Нет на мне никакой порчи. И тему тебе придется все-таки выучить. Или ты собираешься работать юристом по защите приворотов?

Эвелина, очевидно, поняла, что договориться не удастся. Высокомерно улыбнулась, поставила на стол чашку с недопитым кофе и медленно поднялась.

– Ну смотри, – в ее голосе прорезалась угроза, – ко мне потом не приходи. Как поймешь, что за порча, поздно будет. Времени у тебя три дня, до пересдачи. Не надумаешь, я потом помогать не стану.

Выпалив это, Эвелина неторопливо направилась к выходу, оставив пораженную Яну одну. Та ни на секунду не поверила в порчу, понимала, что девушка сказала это из вредности, но внутри все равно разливалось неприятное чувство: еще никто никогда не пытался использовать ее знакомство с Кремневым в своих целях. А полчаса назад она наверняка подписалась на новую волну сплетен об их отношениях.

* * *

Несмотря на то, что уже несколько лет с разной периодичностью помогал Леше Лосеву в расследованиях преступлений, Никита еще ни разу не был в его кабинете и теперь был приятно удивлен. Еще немного, и это место вполне дотянуло бы до тех, что показывают в зарубежных фильмах.

Кабинет оказался просторным, светлым, с огромным окном в полстены и выкрашенными в светлый цвет стенами. Леша делил его еще с тремя полицейскими, но четыре стола стояли таким образом, что, даже если у каждого из оперов будет посетитель, они все равно смогут не мешать друг другу. На столах стояли современные компьютеры с плоским экраном, на большой общей полке в углу красовалась дорогая кофемашина. В последний раз в подобном месте Никита был больше двадцати лет назад, когда еще мальчишкой приходил на работу к отцу, и в его воспоминаниях все было иначе: тесные казенные кабинеты, где опера сидели друг у друга на головах, шкафы с перекошенными дверцами, один компьютер на весь отдел, для работы на котором нужно было записываться заранее.

В кабинете находился всего один полицейский, но и он, поприветствовав Лосева, снова уткнулся в монитор. Леша подвинул Никите второй стул и сунул в компьютер флешку. Пока возился с программами для просмотра видеозаписей, спросил:

– Ты ничего не нашел по этим странным пятнам на теле Алины?

– Когда? – возмутился Никита. – У меня сегодня весь день зачеты были.

– Ну…

– По ночам я сплю.

– А мне сорока на хвосте принесла, что ты сегодня два часа в кафе с барышней сидел, – не сдавался Леша.

– Во-первых, как я трачу свое личное время, никого не должно касаться, – педантично начал Никита, – а во-вторых, если уж на то пошло, то как раз для тебя я два часа с барышней и сидел.

– Не понял.

– Это была Яна Васильева, помнишь такую?

– Яну фиг забудешь, – хмыкнул Леша. – Крутишь романы со студентками, Кремнев? Ай-ай-ай.

Но Никита и бровью не повел.

– Я же сказал: для тебя сидел. Яна вызвалась помогать, поэтому вводил ее в курс дела, и как раз сейчас именно она ищет информацию по твоим следам. Еще подначки?

Леша примирительно вскинул руки и вернулся к компьютеру.

– Нам отдали все записи за день убийства, – пояснил он, – а камеры стоят в обоих лифтах, на площадке первого этажа и на улице над парадной дверью подъезда. Итого четыре штуки. Будем смотреть входящих людей, на какой этаж они поднялись, и записывать время, чтобы потом не пересматривать все заново. Затем кадры с людьми покажем консьержам, обычно жильцов и частых гостей они знают в лицо. Может быть, они узнают кого-то, кто в тот день приходил к Девятовым.

– Или же мы найдем неизвестного или неизвестную, – добавил Никита, – который вышел на том же этаже.

– Это плохой вариант, не будем пока о нем думать, – отмахнулся Леша.

Начать решили с камеры первого этажа за два часа до предполагаемого убийства, рассудив, что едва ли кто-то мог прийти к Девятовым раньше шести утра. Каждого человека, вошедшего в подъезд, затем отслеживали по лифтам, но ни один из них не останавливался на третьем этаже, где жили Девятовы. На всякий случай Леша и Никита записывали время появления каждого и этаж, где он вышел, чтобы, если не узнает консьерж, сделать поквартирный обход и выяснить, к кому приходил человек. Они допускали, что этот третий в квартире Девятовых не стал выходить на третьем этаже, а вышел раньше или позже и добрался до квартиры по лестнице. Судя по тому, что почувствовал Никита, убийство не было спланировано, но не следовало исключать и такой вариант.

– Не дом, а проходной двор, – прокомментировал Леша, записывая время появления очередного гостя в блокнот.

– Двадцать два этажа, что ты хочешь, – вздохнул Никита. – Кстати, у вас тут кофе наливают?

– У нас самообслуживание, – хохотнул Леша. – С кофемашиной справишься? Чашки в шкафу, бери любую, кроме красной в горошек. Это Вадика, он к вещам ревностно относится.

Никита подошел к полке с кофемашиной, открыл дверцы навесного шкафа. Чашек было много, все они оказались такими разными и стояли в таком беспорядке, что у него мгновенно зарябило в глазах. Выбрав первую попавшуюся и поставив ее под носик кофемашины, он быстро оглянулся, убедился, что и Леша, и второй полицейский заняты делами, и принялся осторожно расставлять чашки: каждую переворачивал вверх донышком, чтобы в них не скапливалась пыль, большие ставил у стены, средние – посередине, совсем маленькие с краю. Так будет видно каждую, не придется рыться в шкафу. Ну и ручки в одну сторону, чтобы было удобно брать правой рукой. Оставалось надеяться, что левшей в кабинете нет.

Если бы он этого не сделал, дурацкие чашки стояли бы у него перед глазами до самого вечера, отвлекая от работы. Эта черта характера появилась у него в то же время, что и экстрасенсорные способности, и мешала жить примерно так же. И если о своем даре он еще мог молчать, то не поправлять криво висящие и стоящие вещи не получалось.

Сделав две чашки кофе, Никита вернулся к компьютеру.

– Ну что у тебя?

– Да глухо, – вздохнул Леша, подтягивая к себе чашку с ароматным напитком. – Уже почти девять утра, Алина лежит в квартире мертвой, а на третьем этаже так никто и не останавливался.