Понедельник. №4

Шаг и еще шаг – Ципора очутилась в воде.

Она опомнилась лишь тогда, когда безжалостное море готово было поглотить ее навеки. Выбора не было. На берегу – незнакомец, напугавший ее своим страстным порывом, здесь – вода, незнакомая стихия…

Но ловкий Ариель не растерялся. Быстрее молнии добежал он до роковой черты, и когда водяной вал уже уносил Ципору, выхватил ее из моря…

Их глаза встретились…

Любовь, это незнакомое доселе чувство, зажгло в них трепетный огонь доверия.

«Не бойся, милая, верь мне, я не обижу тебя», – говорил взгляд Ариэля.

«Я знаю, незнакомец, и я верю тебе», – отвечали её глаза.

А что же колдун, соединивший их жизни? Его сила иссякла в тот миг, когда Ариэля и Ципору осветили лучи Любви.

Злой карлик, никогда не испытавший простых земных радостей, истративший все свои силы на колдовство, медленно умирал, наблюдая в волшебное зеркало за жизнью влюбленных супругов. Кроме, как осыпать проклятьями влюбленных, себя и весь белый свет, он ничего не мог сделать.

Чувства Ариэля и Ципоры были столь чисты и высоки, что создавали непроницаемый щит для злобных чар Нирода. Нирод страдал… Страдать заставляло его простое человеческое счастье, которое, не желая того, построил он сам… Он черпал силу в безбрежной злобе и ненависти – именно эти чувства порождали его долголетие.

Любовь, столь властно изменившая жизнь молодых людей, вызывала тяжелые приступы удушья у колдуна. Зеркало, в котором он видел счастье, стало источником его страданий.

– Я проиграл, я сам себя перехитрил, – злился старец. – Что придумать, что сделать, как все изменить? Ведь я же желал совсем другое!

– Ципора, ласточка моя, – нежно звал рыбак свою подружку, причаливая к берегу. Ариэль уходил в море каждый день задолго до восхода солнца, а Ципора терпеливо ждала на берегу его возвращения. Иногда, когда морские волны еле слышно плескались о берег, Ариэль сажал в рыбацкую лодку жену. «Просто покататься», – говорила Ципора. Они отправлялись в небольшое путешествие вдоль берега залива. Ариэль отлично знал родной берег и возил Ципору к небольшим бухточкам, где море оставалось мелким, спокойным и в штормовую погоду.

Здесь, в тихих заводях, он ставил лодку на якорь, брал на руки свою ненаглядную и купал ее.

Ципора, выросшая в горах, очень боялась воды и не умела плавать. Ведь реки ее родины были холодны, как лед, и быстры, как молнии. А здесь, в теплой спокойной воде, рядом с тем, кому верила, забыла свой страх. Но плавать не умела.

– Ты, как птица, боишься воды, – удивлялся рыбак. – Я поплыл…

И пока Ципора после купания сушила и расчесывала свои длинные золотисто-серебристые волосы, Ариэль плавал. Его смуглое крепкое тело скользило в воде ловко и быстро.

Ципора очень любила наблюдать за мужем. Ариэль напоминал ей дельфина. Но, восхищаясь им, она никогда не высказывала этого вслух – была горда и сдержана, как подобает горянкам.

Вот так и жили влюбленные, радуясь солнцу, морю и жизни…

Но счастье не вечно…

В один из пасмурных дней Ариэль не вернулся с рыбалки.

Долго стояла на берегу Ципора, глядя в суровое море. Вечерело. Было одиноко и тоскливо… И в сердце вползло злое сомнение: «А, может быть, он меня уже не любит? Может быть, где-то в селе зазвала его к себе юная рыбачка?»

И в тот же миг, когда эта мысль влетела в голову ревнивицы, ее услыхал Нирод.

– Ха-ха-ха! Я чувствую прилив сил. Кровь молодеет и кипит. Ох-хо-хо, она его уже не любит: каждый дурак знает – любимому верят.

И он, радостный, маленький и шустрый, подбежал к остывшим чанам и начал колдовать. Флюиды его колдовского мозга проникли через облака на землю, долетели до залива, на берегу которого была видна одинокая женская фигурка.

Сомнения, ревность, тоска с огромной силой обрушились на Ципору. Рыдая, она бросилась к морю. Страх и какая-то неведомая сила одолевали ее, бороться стало невмоготу.

А Нирод старался вовсю.

– Ласточка, ласточка, – зло шептали его серые узкие щели-губы.

Ципора вступила в волну, взмахнула руками… и полетела. И в тот же самый миг она увидела мужа.

Ариель плыл, гребя одной рукой. Сил уже не было, но он знал, что его ждут. Это вело его к берегу. Ципора стала кричать, звать мужа, но… увы, ее губы уже стали клювом, и из него вырывался лишь клокочущий стон.

Этот призыв услышал Ариэль. Он поднял голову и увидел маленькую ласточку-береговушку, казавшуюся точкой на фоне неба. И сердце дрогнуло… Он почувствовал огромную тревогу. Ласточкин крик разрывал душу. Ариэль протянул к ней руки…

А в этот миг Нирод понял причину своей ненависти к влюбленным. Ему, иссушенному старцу, нравилась гордая горянка. Он неистовствовал, когда видел, как молодые сильные руки рыбака касались ее трепетного тела. Он сам, и только сам, желал быть на месте молодого мужа. А теперь, сотворив страшное превращение, он не утешился. Что с того, что она птица? Ведь все равно они вместе. И колдовство продолжалось.

Ариэль метался в воде, не замечая, что теряет человеческий облик. Он превращался в дельфина. Птица кружила над морем, дельфин, утомленный неравной борьбой, качался на воде. Колдун же колдовал. Меж тем на небе собирались тучи.

Природа, возмущенная кощунственным вмешательством Нирода, исступленно сопротивлялась ему. Грозовые разряды пронзали небо и море. Гремел гром. Но и его могучий, предостерегающий рокот не остановил колдуна. Карлик впал в транс. Ему мало было одного превращения, он желал унизить, растоптать души влюбленных…

И колдун вызывает на пылающем небе картину детских снов Ципоры и Ариэля. На гигантском экране возникают синие горы, бурлящая река, маленькая избушка. Потом картина сменяется видом голубого залива. Дельфин и птица зачарованно смотрят на видения и… вспоминают свои детские сны. В одном порыве они бросаются друг к другу. Сверкающие разряды молний разрывают злобный мир Нирода, а сам он уносится ураганным ветром в неизвестность…

И в этот же миг утихла гроза, а на горизонте появился город.

Далеко-далеко горы, а море близко-близко.

На дне старой лодки, прижавшись друг к другу, сидят двое – прекрасный смуглолицый юноша и девушка с золотистыми волосами. Они о чем-то доверительно шепчутся и тихо-тихо смеются. Этот счастливый смех звенит, как вестник Добра, а звуки его, как пение райских птиц, летят в поднебесье.

Наталья Терликова, Иерусалим

Когда я выпускала газету «Шма», в ростовской синагоге как-то спросила нашего раввина:

– Скажите, рав Эльяшив, можно ли правоверной еврейке в субботу сочинять романы?

Рав Эльяшив Каплун рассмеялся и ответил:

– Сочинять можно, записывать нельзя.

Я запомнила эту фразу, и когда переехала на ПМЖ в Израиль, начала сочинять роман «Приключения ростовчанки в Израиле».

В суете будней я не страдаю томленьем духа, поэтому сочиняю исключительно по субботам.

Слава Творцу, сегодня понедельник – и я решила записать некоторые миниатюры и стихотворения из этого романа.

Посвящается израильской медицине

а конкретно – хирургам клиники «Адаса ар-Цофим»: Канделю, Гринбергу, Ривлину и моему семейному врачу Н. Белинсон.

Наша медицина творит чудеса! И с этим не может поспорить никто. Даже моя мама, которая не верит никому, и тем более врачам. Но пару лет назад стала плохо видеть на один глаз. Я уговорила её пойти к семейному врачу, тот послал её к окулисту, окулист к хирургу-офтальмологу.

В итоге сделали маме уникальную операцию, с применением современных технологий, имплантатов и сверхсекретных стратегических материалов.