Полярное Сияние

Основным источником информации как обычно была Виолетта. Хоть и не только.

Любимая племяшка Лёшки, которую он вынянчил, с которой преданно по-мальчишески дружил, впадая в беспробудную юность и беспечность, которую по-наставнически снисходительно подпускал довольно близко. Даже к своим разговорам. И даже почти воспринимал всерьез в общении. Хотя не факт.

Откровенно говоря, Лёшка никого никогда напрямую в известность о своей личной жизни не ставил – оставлял на волю домыслов. Щадил их чувства, берег от однозначностей, даже когда по обрывкам и слухам очередная «картина» вырисовывалась достаточно ясно.

И вот это заявление, что формальный коллега из служебного коллектива – едет с ними на семейный отдых, слегка застало их врасплох. Даже после того, как этот глянцевый парень пару раз здоровался с ними на концертах, был представлен в суматохе закулисья, а потом его голос доносился из телефонной трубки по утрам.

Теперь оставалось только ждать. Что из всего этого выйдет. Озираться в тревожном ожидании. Хотя сын ввиду своей узнаваемости, конечно, не появится тут в обнимку с таким казусом. Пускай и красивым.

И все же, ощущение саднящего любопытства не отпускало. Ведь одно только его появление тут, среди них, вновь задаст все тот же вопрос родителям: «что мы сделали не так? Когда мы это упустили?» И еще: о том, что неведомо их пониманию «что, как у них… там…».

Почему это бывает, и как?

То, о чем никогда не поговорить с ним по душам. По крайней мере, спокойно. И счастливо. Как всегда мечталось…

Это ожидание подогревалось тревожным возбуждением и нарастающим нетерпением Виолетты. Можно было бы списать это на игры самолюбия, которое тешила посвященность и близость к людям этого яркого мира. Но… нет. Она просто была под необъятным впечатлением от прошлогоднего знакомства с «другом… семьи». И они теперь вроде как даже «не плохо общались» – это означало, что божество, небесное светило, заставляющее одним взглядом слушаться, как дрессированных, уже вполне состоявшихся людей, снизошло до девчонки капелькой своей «фирмОвой» приветливой непосредственности. Будто оттаяло ледяное изваяние. Сказка со страниц ожила.

…и пригласила девочку в её собственные фантазии.

И да, это был самый заметный «невидимка» в мире. Тот, кому излишни биографии, регалии и детали паспортных данных.

И тут… Ну здравствуй, «Северное Сияние». Явление завораживающее, которое сложно не мистицироваить. От масштаба и красок которого захватывает дух.

МОТ, LYRIQ – Не Бруклин.mp3

Одного взгляда хватило, чтоб увидеть и опознать его. Это легко получилось бы, даже если б его никогда не видели прежде и не знали в лицо: в этой серой массе он словно подсвечивался неоном. Выбеленная в платину удлиненная челка почти до подбородка под розовой кепкой козырьком назад, рваная светлая джинсА и ненавязчиво-розовые кеды. И очень, очень красивое, даже мельком и издали, лицо. Прям прилипчивое.

Такое, с секретиком. Его хочется разгадывать, как тайну притягательности Моны Лизы. Рисовать, снимать в кино, описывать цветочными образами. Удача природы, маленький объект высокого Искусства. Тот, кому чтоб зваться танцовщиком, даже не обязательно начинать двигаться.

Да, заигравшая фоном музыка окутала его, обняла, словно вторая кожа. Они так дополнили друг друга… Раздвинули границы этого суетного мирка до красивых слов и образов из глянца. #НаСтиле.

Вопреки бросковато-нежным оттенкам розового по «полюсам» компактной издали фигурки, и крестикам-ноликам, болтающимся в ушах, он ровно ничем не напоминал «девочку». Ну вот так, чтоб откровенно, как бывает, с противненько-карикатурной очевидностью – ни походкой, ни манерами, ни нежностью черт. Его притягательность была совершенно иного свойства: такое излучают 15-летние мальчики-подростки. Сакральное, на грани нормальности. Еще не порочное, но чрезвычайно провоцирующее. Словно призыв: «я – ангелок, испорть меня». В его замершем обычном/безупречном/одухотворенном лице, тронутом Светом, было приглашение к странной игре – «расколдовать маленького принца». Даже легкая щетина чуть темней крашенных волос не отнимала у него этой мальчишестости. Гипертрофированной, возведенной в культ. И ему все это очень шло: и прохладно-обжигающее выражение безупречного, не тронутого ни апгрейдом, ни реальностью, лица, и контраст крепкого загара с оттенками нежно-розовых тканей, и этот выкрашенный платиновый блонд чуть отпущенных волос в сочетании с по-кошачьи добрыми, меткими и остренькими карими глазами.

В ком-то что-то угадывается само. А в ком-то не угадать и зная. Парадоксы восприятия.

Розовость? Да! И ничего отталкивающего. Просто умелая игра в стайл.

Бесполость? Если только ангельская. Не женственная вовсе, скорее детская.

И само солнце заигрывало с его чертами и манерами, забирая в плен этого как будто симпатичного этюда, а на проверку – совершенно маниакально-наркотического залипательного. Даже цвет джинсы на нем был особенным. Даже нитки, свисающие с колен, будто танцевали в такт. И этот индейский затейливый тату-узор широченным браслетом на запястье, дразнящий из-под подкатанного рукава… И даже задумчивость его – выгодно оттеняла природную беспечность, играя на контрастах серьезности и ми-ми-мишности. На него хотелось накинуть сеть, ведь больше не встретишь такую «золотую рыбку». Хотелось остановить этот момент, запечатлеть его, замедлить, не упускать. Ведь такойййе – не часто встретишь.

«Какая декоративная безделушка» -, вдруг цинично подмечает и ловит Людмила, – «Музейная. Но лучше не приближаться, оставляя экспонат – всеобщим достоянием. К таким побрякушкам очень привязываешься. Они так украшают жизнь. И тебя. Стоит прикоснуться, и вот кажется, что владеешь ими, но вдруг обнаруживается, что они – завладели тобой…

Превратили тебя в раба своего избыточного сияния.

И вот уже не они служат тебе, а совсем наоборот.»

KeeMo feat. Cosmo Klein feat. Cosmo Klein – Beautiful Lie  (KeeMo's Terrace Mix).mp3

Но только Виолетта – не оставила шанса остаться в стороне. Она всхлипнула узнаванием. А может, предвкушением.

Janet Jackson – Again.mp3

«ВидЕние» обозрилось вокруг себя, неспеша, будто чуть смущенно выцелило их группу в подзастрявшей очереди, и неспешно приблизилось, словно ища поводы увильнуть от неизбежного воссоединения. Он кивнул Людмиле чуть нерешительно, закусив губу, и она почти покровительственно кивнула в ответ. А куда деваться. И вот уже осторожное, запредельно деликатное ненавязчивое кроткое «здравствуйте», полное двойственности и сомнений, словно робкое предложение себя, так малыш 2-3 лет тянет ручку незнакомцу в желании довериться. А ведь он – ростом с Лёшку, под метр-восемьдесят! А вот никак не скажешь со стороны, что крепкий телосложением, и не плохо сложен, пока рядом не окажется. Ему – комфортно «пацаном». Остренькие карие глазки ловко прогулялись по компании, встречаясь с предсказуемым и сканируя обстановку, и он уже хотел расположиться где-то неподалеку «особняком», избегая сложных и очевидно излишних представлений, чтоб там уединенно отгородиться темными очками и наушниками от толпы,

но расплескалась фейерверком искр в глазах и сложноудержимых слов изнывающая, истекающая восторженным ожиданием Виолетта:

– Ты тут с нами будешь??? Не в випах? – фонтанировала панибратством она, и почти льнула к нему оголенным (вдруг!) плечиком. И это «ты» – почти интимно, как особенная привилегия. При чем – ей. Как приветственные обнимашки и чмоки в щечку.

Её голубые глазки хлопают ресницами, каштановые волосы распущены, послушно лежат по спине, плечики оголены, на пальцах мерцают стразы в колечках и салатовый маникюр, но все это не выглядит экставагантным или вызывающим, всю вычурность прощает ее юность. Позже она, возможно, станет напоминать Орнеллу Мутти, но пока её стайл выглядит как "только вчера сняла любимое мамино и подсмотрела хайповое у подружки".

Родные вовсе не льстили ей, называя хорошенькой. Это тот тип девочек, которая одним мазком косметики из беспечной школьницы может превратиться в кинозвезду. Но её попытки нравиться и играть в роковую искусительницу пока на столько нарочиты и наивны, что к её бесспорной миловидности привыкли относиться снисходительно. Всё желание любоваться ею она мигом развеивала неуемным щебетанием, излишним напором, и вообще своим еще совершенно подростковым «представлением о "прекрасном". Она уже умела "сделать" женственность, даже «зацепить», заворожить просыпающейся привлекательностью, но не на долго. Чаще – ради репетиции или эксперимента, в комфортной обстановке. И не сегодня. В своём ультрамодном коричневом укороченном топике и джинсовых шортиках она могла бы выглядеть отлично, но выглядела пока хронической племянницей и дочкой. Свеженькой, распускающейся, но в таких влюбляются только соседские мальчишки.

Он любезно скользит по ней взглядом внимательным и мимолетным. Нет, он точно умеет останавливать и прицеливать его. Если нужно, конечно. Или в качестве дара, которого придется подождать. Он сэкономит себя, представив это скромностью. Умело. И весьма предусмотрительно.

– Мне нужно дождаться приятеля, и вернуть ему ключи от его машины, пока я не улетел на полмесяца. А то мне можно сюда не возвращаться. – ухмыляется он, преображаясь еще неотвратимее, и в нем просыпается природное кошачье озорство. И вот он уже антуражно, почти ненаигранно улыбается девчонке, с легчайшей толикой, осторожной дозой кокетства, словно встретил единственного представителя своей «породы» в чуждом стане. Того, в ком так же плещется молодость. Он рад переключиться и чуть развеять напряжение, а может – и продемонстрировать себя еще немного, в новом ракурсе. Он точно знает: многие тут если и не зависят, то сильно благодарны Лёшке материально, и никто не посмеет выразить свое личное мнение на личный счет,

однако оно – это мнение – висит в воздухе душным облаком. И Лёшка знает об этом. Но научился ювелирно игнорировать невысказанное, затмевая неловкости профессиональным весельем, наработанной легкостью и мальчишеской сокрушительной беспечностью, привыкшими одолевать любые преграды. У мальчика на лице явно написан вопрос: станет ли проще, когда появится Лёшка? Или наоборот?

Кстати, у мальчика – очень выразительное лицо. С него можно просто пить отблески, оттенки и подтексты, тончайшие как оттенок его розовой бейсболки. Иногда он чуть усиливает их, транслирует как кино… Но порой выключается, а трансляция – продолжается. И оба жанра – захватывающи.

Виолетта атакует его, ведь он – такая заманчивая «добыча» каждого момента. Он ленно откликается, оставляет ей ощущение одновременно совершенной схожести, соответствия – поколения, интересов, «волны», и одновременно недостижимости – снисходительности человека старше, мудрее, и опытнее, совсем другого статуса и формата. Эта двойственность мерцает оттенками улыбочек и легких ужимок плечом – ясно, кто тут в догоняющих. Он, конечно, играет с ней в «подружку»,

но в данный формат его сокрушительное обаяние явно не помещается. И вероятно, он сознает это. Но его это не беспокоит. Он упражняется в кокетстве – словно олимпийский марафонец на утренней пробежке.

Он держит дистанцию, и подпускает ровно на столько, чтоб раздразнить добычу до предела. И полностью выключить ей сознание. Он ловко управляет впечатлением, и поведением, плетет свою паутину, сверкая глазами: дозволяет и расставляет акценты без слов. Дразнит, ограничивает, снова дразнит. Ему не помешает тут единомышленник. Свой человек. Отвлекающий маневр.

Девочка вовлекается в это эксклюзивное приключение. Заражаясь неутоленной жаждой, она достает из себя все запасы, форсируя момент, нагнетая решительности в погоне за желанным, что вот уже так близко, лишь руку протяни. Ей всерьез кажется, что она диктует правила.

– Валер, у нас же, помнится, где-то рядом день рождения был! – провозглашает она, – У меня вот на днях отметили. Да, 17. Но если честно, это просто цифры, я в них не верю! А ты веришь в цифры? А во что веришь? Какого у тебя?

– Да вот, через неделю.

– Ух ты, вместе отмечать будем!

– Ага, похоже на то!

Его прилипчивый остренький взгляд становится дефицитным. Но у него сейчас нет шансов отвертеться или отвлечься.

– Валер, тебе же лет 20 есть?

… «что?» – ведут ухом многие, кто рядом. Цифры в его отношении – откровение.

– Мне 25 будет..

А вот это – шок. В отличие от всех этих ваших обтекаемых ориентационных подозрений… Что-что, а вот эти цифры тут никак не умещаются. Они к нему не «прилипают». Призрачность момента, пойманной юности в лице просто завораживает. Она – возведена тут в абсолютный культ. В древнегреческую Оду свежести, запечатленную во вспышке света как в мраморе. Это впечатление требует своего кадра немедленно. Сотворения, запечатления Искусства. Но никак не декламации паспортных грубых форм. Какие еще фамилии? Какие еще возраста?

И осознание оного самим объектом его явно забавляет. Он любит играть на контрастах, поигрывая документом в руке. Он живописно смаргивает пойманный луч солнца из окна, и возвращает мимолетный дар внимания девочке. Будто ей просто нужно было подождать, будто сильно занят. был