Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Прости, юноша, но в храм входят с непокрытой головой.

Иво, залившись краской, вскочил, сдёрнул шапку, и замер, нагнув голову.

– Ты полукровка! – Заметил священник.

– Я не хотел никому помешать. – Прошептал Иво. – Я просто…

– Просто хотел помолиться? – Ободряюще улыбнулся священник. – Ты крещён?

– Да! – Быстро ответил Иво. – Меня дед крестил…

– Тогда что ты так растерялся? Храм открыт для всех. Наверное, ты не местный? Кое-где в Нордланде и в самом деле полукровок, даже крещёных, лишают права входить в храм, но не здесь. У нас храм открыт для всех, ибо разве не сказал апостол Павел: «Нет лицеприятия у Бога»?

– Я хочу молиться! – вырвалось у Иво. – Но я не помню ни одной молитвы! То, чему учил меня дедушка в детстве, меня заставили забыть, я ничего больше не знаю, не умею… Я жил в таком грехе! Но это было не моё, я ненавидел это! А здесь сердце моё поёт от счастья. Я понимаю, кто я, но если бы вы позволили мне побыть здесь, в уголке…

– Успокойся, сын мой! Конечно, никто тебе не запретит. Неужели ты думаешь, что Бог выбирает, кто какой крови? Эльфов винят не в том, кто они, а в грехе язычества, в отказе от крещения. Если душа твоя жаждет отдаться Богу, Бог примет её с радостью. Идём со мной. Ты умеешь читать?

– Нет.

– Я научу тебя самой главной молитве, «Отче наш». Меня зовут Марк, я каноник при Богослове. Ты когда-нибудь исповедовался?

– А как это?..

В обед Гарет был в Гранствилле. Чтобы не задерживаться на городских улицах, объехал город через деревню Омки, и, миновав мост, был, наконец, дома. Приказав Марчелло присмотреть за Алисой, как был, в дорожной одежде, пахнущей лошадью, дымом и потом, отправился к отцу.

Принц Элодисский был одним из тех высоких, крупных, полнокровных и багровеющих в гневе мужчин, которые легко становятся жертвами удара даже в относительно молодом возрасте. Хлоринги за сотни лет своей истории несколько раз мешали свою кровь с эльфами, и Ол Донна, и Элодис, и в результате получился совершенно особый человеческий тип, и внешности, и характера. Прежде всего, все Хлоринги были очень красивы. Когда-то Карл Второй женился на ирландке, и с тех пор среди них нередким стал синий цвет глаз, необычной, сапфировой синевы, яркий и влекущий. Выразительная и яркая внешность сочеталась с незаурядным характером – были ли они хорошими, или дурными людьми, они всегда были личностями, ни про одного и ни про одну из них нельзя было сказать: «серая мышь», «никакой». Гарольд Перси Хлоринг, принц Элодисский, был, возможно, одним из самых лучших представителей своего древнего и славного рода. Он был красив, благороден, великолепно образован и воспитан, был в своё время знаменитым и непобедимым турнирным бойцом, писал стихи, занимался алхимией, наблюдал небесные светила, переписывался с лучшими европейскими умами, в общем, был достоин того, чтобы его полюбила самая прекрасная эльфийская княжна Нордланда, Светоч Красоты, Лара Ол Таэр. Некоторые считали его мягким и бесхарактерным, но это была обычная ошибка хамов и людей мало цивилизованных, столкнувшихся с душевным благородством и культурой. Быдло всегда воспринимает культуру, как слабость. На самом деле, принц был человеком очень волевым и целеустремлённым, хоть и не особенно жёстким. Жёсткости, даже жестокости, ему частенько не хватало; он был милосерден к слабым и побеждённым. Потерянного сына он искал несколько лет, пока не разочаровался в этих поисках и не смирился с мыслью, что сын мёртв, как и его мать… Пока, в отсутствие Гарета, к нему не потянулись самозванцы. Один из них до того ухитрился втереться принцу в доверие, что тот поверил окончательно, что наконец-то нашёл своего ребёнка… Разочарование было так сильно, что принца хватил удар. Слабый, от которого принц практически полностью оправился, но последствия удара всё-таки были серьёзными, объединившись с апатией, охватившей принца после потери любимой жены, которую он боготворил. Он стал рассеянным, пропала прежняя ловкость и сила в руках, он соображал уже не так быстро и ясно, как прежде. Помимо этого, он абсолютно утратил вкус к жизни, ему ничего не хотелось, он перестал интересоваться тем, что привлекало его прежде, перестал искать что-то новое, писать стихи, читать новые книги, интересоваться новостями не только из большого мира, но и собственного герцогства, даже переписываться с друзьями. Всё, что его теперь ещё хоть как-то волновало – это сын. Поиски Гарета причиняли ему боль, но гораздо больше принц боялся за сына, боялся, что разочарование нанесёт ему незаживающую душевную рану. Перед теми, кого любил, Гарольд Хлоринг был абсолютно беззащитен; их благополучие, спокойствие и проблемы были для принца гораздо важнее собственных. Именно поэтому, поссорившись с сыном, принц уже давно раскаялся, переживал и ни о чём больше так не волновался, как о примирении. Слуги принца, и прежде всего его сенешаль и советник Тиберий, обожали его, опекали, возможно, даже излишне. Именно благодаря их заботе и опеке принц не знал ни о каких неприятных происшествиях в герцогстве, не знал о подозрениях насчёт готовящейся войны, о проблемах на Юге… Но он был умён, и понимал, что от него что-то скрывают. Только вот знать, что именно, не хотел. Он ждал Гарета, чтобы передать ему целиком и полностью полномочия по управлению герцогством, и страшно волновался по этому поводу.

– Здравствуйте, отец! – Принц заметил, что сын даже не привёл себя в порядок, и эта поспешность была ему приятна. Гарет хотел, по этикету, поцеловать отцу руку, но тот сам обнял его, похлопал по спине:

– Рад тебя видеть, сынок.

– Я поспешил к вам сразу, как приехал… У меня очень важные новости.

– Если это насчёт твоих поисков…

– Да. И не только. – Гарет чуть побледнел от волнения, но был полон решимости. – Я хочу рассказать вам всё, что узнал. Мне нужен ваш совет. Обещаю, что прислушаюсь к вашему мнению, оно для меня крайне ценно.

– Гари… – Поднял руку принц, но Гарет повторил с нажимом:

– Отец, это очень важно!! Просто выслушайте меня. Я вас прошу.

– Хорошо. – Ответил принц, не глядя на него. – Я выслушаю. Но моё мнение ты уже знаешь. Я не хотел причинять тебе боль или обижать тебя. – Он повернулся к сыну. – Ты молод и упрям; я ценю это твоё качество. Ты привык к самостоятельности; тебе кажется, что если ты сам этого не сделал, то это всё равно, что не сделано. Я прав?

– Я не критикую ваши действия. – Гарет чуть покраснел. – И не хочу сказать, что смогу что-то сделать лучше, чем вы. Я просто… просто знаю немного больше, чем вы. Я знаю, что происходит с моим братом; знаю, что он чувствует, и знаю, что он жив. Эта связь… Она только между нами. Я не могу её ни объяснить, ни доказать. Я понимаю, что вам сложно в неё поверить.

– Ты прав. Возможно, ты просто сам себя настроил, сам себе внушил, что эта связь существует…

– Я не дурак и думал об этом! – Пылко воскликнул Гарет. – Я опасался этого, и старался проверить себя. Но теперь я уверен. Я знаю, где он. Выслушайте меня! Если я где-то ошибся, поправьте меня, укажите на мою ошибку. Я столько узнал, что мне необходимо, просто жизненно необходимо услышать ваше мнение обо всём этом.

– Хорошо. – Принц сел в кресло, кивнул Тиберию, и тот принёс вино, смесь орехов и кураги с изюмом, и печенье – всё для сына, сам он почти не ел, утратив вместе с вкусом к хорошей еде и аппетит. Гарет сел напротив, и рассказал отцу почти всё, умолчав лишь о Садах Мечты. Начал он с того, как нашёл Кошек и поговорил с Манул, а закончил тем, как расправился с Дикой Охотой. Про засаду Гарет рассказывать тоже не стал – пощадил отца. Тот не должен был знать, что едва не потерял и второго сына. Во всяком случае – не теперь.

Забыв про угощение, принц погрузился в тяжёлое раздумье. Многие вещи в рассказе Гарета не были для него неожиданностями. Он давно подозревал, что на Юге неладно, только не хотел об этом знать. Но по-настоящему его взволновал рассказ о том, что на Юге возрождается некромантия.

– Я думал, что это невозможно. – Произнёс он наконец. – Когда мы покончили с Райдегурдом, мы очень тщательно изучили всё его наследие, всех его слуг, и самого Драйвера в том числе, на присутствие хоть каких-то магических сил или способностей. Поверь, там не было ничего. Вообще ничего. Драйвер не колдун. А об Александре Барр я даже не слышал ничего.

– Отец, но это чистая правда!

– Я не спорю! – Успокаивающе поднял руку принц. – И я верю тебе и вполне понимаю серьёзность положения. Ты прав. Я искал только в Редстоуне, а мне следовало подумать о том, что Драйвер мог схитрить и спрятать моего сына где-то вдалеке…Нет, – поправился он, – об этом я думал. Мы следили за ним, следили несколько лет… Но он оказался хитрее и терпеливее. Он мог, ты прав, мог прятать его под покровом этой магии, о которой ты говоришь, где-то вдали, в глуши, выжидая, пока я не утрачу веру и не перестану искать. И ты прав, что не бросился с мечом наголо в Редстоун. Этим ты только убил бы брата. Но теперь мы должны как-то вытащить мальчика оттуда, если, как ты говоришь, он ещё жив. Любой ценой. Это сделает наше золото… Может быть, наши власть и авторитет и в самом деле пошатнулись, но мы всё ещё чертовски богаты.

– Я прикажу Марчелло…

– Нет. – Остановил Гарета принц. – Не Марчелло. Его слишком хорошо уже знают на Острове. Нам нужен человек новый, неизвестный здесь никому, но достаточно умелый и отважный. И вот поиск такого человека вполне можешь поручить своему Марчелло.

– Мне страшно, отец. – Признался Гарет. – Я сделал всё, чтобы не показать своих подозрений, и всё же мне страшно. Я боюсь за него. Он чуть не умер – я чувствовал на себе дыхание смерти… Сейчас он здоров, но с ним что-то происходит. Что-то… странное. Я сам не понимаю своих ощущений. Каждую минуту я жду удара, и не знаю, когда он придёт, и придёт ли! Знаю только то, что почувствую его.

– Мне трудно это понять, и признаюсь, не уверен, что до конца верю в это… – Сказал принц. – Хотя и понимаю, что вы, эльфиниты, странные существа, и для нас, и для самих эльфов вы – загадка. И то, что ты говоришь… для меня непостижимо. И всё же мне жаль вас. Обоих. Он мучается где-то, а ты страдаешь здесь. Долгое время я пытался утешить себя тем, что для моего сына всё позади – и страх, и боль. И мне почти это удалось. – Принц отошёл к окну, из которого видны были Ригина, корабли и лодки, и крыши далёкого города. – Я думал, что ты не понимаешь, каково это: мучиться мыслями о том, как маленький мой мальчик страдает… Как плачет и зовёт меня… И мне ничего не оставалось, как смириться с его смертью и утешать себя тем, что, по крайней мере, он в раю и счастлив. А теперь понимаю, что ты страдаешь куда больше, чем в своё время страдал я. – Он повернулся к сыну, и его большие глаза удивительного, тёмно-серого, как карандашный грифель, цвета, излучали печальную нежность. – Нет ничего страшнее, чем ожидание там, где от тебя ничего не зависит.

– Я сознательно сохраняю эту связь. – Твёрдо сказал Гарет. – Мне кажется, нет, я почти уверен, что помогаю ему этим. Делю его боль с ним.

– Но что ты будешь делать, когда найдёшь его? – Вырвалось у принца. – Ведь по сути вы – чужие друг другу… Возможно, он даже не помнит, кто он и откуда… Он ведь был так мал!

– Не важно. – Сказал Гарет. – Я не дурак, и понимаю это, и готов к этому. Я верю, что и он чувствует меня, и эта связь поможет нам. Ну, а если нет… Всё равно, я верю в наше родство. Мы справимся. Лишь бы он нашелся! Лишь бы мы не опоздали.

– Я передаю тебе управление герцогством, Гари. – Помолчав, принц вернулся в кресло, и потянул к себе шкатулку с документами. – Целиком и полностью. Теперь ты здесь хозяин.

– Отец! – Рванулся Гарет. – Но вы же не оставите меня одного?! Мне нужны ваши советы, ваша мудрость и опыт… И ваше милосердие. У меня его нет. Я слишком эльф для этого… Я не прощаю. Не умею прощать. Не умею жалеть!

– Ты недооцениваешь себя! – Засмеялся принц. – И в любом случае, не надейся даже на то, что я постригусь в монахи и удалюсь в пустыню. Я останусь здесь, в Хефлинуэлле, с тобой, и мои советы и мудрость будут к твоим услугам в любой день и в любую ночь. Позови Тиберия. Мы подпишем всё, что требуется, и он передаст тебе ключи и печати.

Дрэд, искренне радуясь тёплой погоде, по своему обыкновению, кормил голубей, поздравляя их и себя с наступлением лета.

– Эх, вам бы в Италию! – Подсюсюкивая, рассказывал он птицам. – Там бы вы не мёрзли, не обмораживали бы лапки, не погибали бы от этих треклятых морозов! Ты мой бедняжка! – Он с непритворной жалостью обратился к голубю, припадающему на лапку со скрюченными пальцами. – На, кушай, кушай, мой хороший!

Тихо постучавшись, к нему вошла женщина в одежде кармелитки, с низко надвинутым капюшоном, глубоко спрятав руки в рукава рясы и ступая абсолютно неслышно.

– Почему кармелитка? – Не оборачиваясь, спросил мастер Дрэд по-английски.

– А почему нет? – Возразила она на том же языке с мягким приятным акцентом.

– В самом деле. – Дрэд посюсюкал голубям.

– Молодой герцог Элодисский в самом деле уничтожил Дикую Охоту. Очень эффективно и быстро. Я думаю, ему кто-то помогает в Найнпорте.

– Известно, кто ему может помогать. – Скривился Дрэд. – Евреи. Его итальянец – на самом деле еврей, выкрест, прикидывающийся христианином. Дикую Охоту давно надо было направить в Междуречье; там она была бы более к месту.

– В чём проблема? У Драйвера достаточно отморозков, чтобы создать новую.

– Верно. – Задумчиво кивнул Дрэд. – Я подумаю над этим. Что с другим слухом?

– Это тоже правда. Он жив. Хуже того: он сбежал.

Дрэд быстро обернулся к ней:

– Это точно?..

– Я… уверена. У меня отличный источник. В Редстоуне нет привлекательных женщин, и его слуги и приближённые… хм… испытывают дискомфорт от их отсутствия. Моя подруга… назовём её так, – утешает и спасает Гестена, очень доверенное лицо при бароне. Он многое ей рассказывает. И очень много знает. Так вот, из Садов Мечты сбежали трое: двое полукровок и девушка-горбунья. Драйвер совершенно обезумел; но самое главное – он стремится держать этот побег в страшной тайне, и очень боится. Его люди перекрыли дороги в Гранствилл – зачем бы это? Для полукровки логичнее было бы рвануть прямиком в Таурин, там и следует искать их в первую очередь.

– Согласен… А ты что об этом думаешь?

– Что ему помогли сбежать, конечно. Кто-то подкупил горбунью-повариху, она помогла им выбраться, а у замка их ждали лошади либо, что более вероятно, корабль. На Гранствиллской дороге они не появятся. Они поплывут в Таурин, либо в Элиот, зависит от того, кто организовал побег. Лично я склоняюсь к тому, что это дама Бель. Она, как вы знаете, сумасбродка и не выносит отказов и разочарований. Она захотела этого юношу, она его получила… Вопрос цены её никогда не волновал.

Дрэд поморщился.

– А его брат? Он мог организовать побег?

– Не сходится. Даже если он каким-то чудом узнал, у него не было времени, чтобы всё это спланировать и провернуть; это во-первых. А во-вторых, за ним постоянно следят – за ним, и за его Марчелло. Они уплыли в Таурин, где эльфы подобрали девчонку, удравшую от Дикой Охоты. После чего вернулись, подловили Охоту и уничтожили её… Всё указывает на то, что ради этого они и подались на юг. Все знают, что молодой Хлоринг ненавидит Драйвера и считает его виновным в смерти матери; я согласна с теми, кто считает, будто он будет стремиться уничтожить барона или хотя бы сильно навредить ему. Поиски брата он активно ведёт на Севере, в Винетте. Как мне думается, герцог довольно примитивен и предсказуем… Юный красавчик! Его слуга Марчелло куда опаснее.

– Зачем они хотели повидать Барр?

– До них дошли слухи, что она ведьма, я полагаю.

– Полагаю… Этого не достаточно. Мне нужно знать наверняка. Но ты займёшься другим. Если беглец объявится в Элиоте, он должен достаться мне. Это огромнейший козырь в сложившейся ситуации. Он знает такое – по крайней мере, должен знать, – что позволит держать мне местных вот так, – Дрэд сжал кулак, – и значительно упростит мне задачу. О, этот мальчишка – это очень ценная вещь, и он мне нужен любой ценой. Слышала?.. Любой! Описание есть?

– Полукровка, длинные прямые чёрные волосы, серые глаза, шрам на губе. – Кармелитка пожала плечами. – Необычно то, что черноволосый, таких полукровок мало. И ещё: он очень высокого роста, просто необычайно высокого.

– Хорошо. Я дам эти приметы ещё кое-кому. Если выследишь его, не рискуй. Обратись к Доминику, он поможет. Всё должно произойти без малейшего шума, без насилия и не привлечь никакого внимания. Все заинтересованные лица должны остаться в неведении.

– А что с этими… Садами Мечты?

– Пока ничего. В своё время сюда придёт Рим и покарает грех и разврат. Это будет первое дело Святого Официума, которое потрясёт всю Европу и послужит его славе. Сады Мечты должны оставаться неизменными.

– Аминь. – С тонко спрятанной насмешкой откликнулась женщина.

После визита к Дрэду женщина, сопровождаемая ещё одной девушкой, так же одетой кармелиткой, направилась прямо в Сансет, королевский дворец Элиота, расположенный на трёх островах в дельте Фьяллара, огромный, строгий, изысканно красивый и роскошный, и неуютный, как все дворцы Элиота, Города Мёртвой Королевы, имеющего славу города магии, ведьм, призраков и колдунов, алхимиков и чародеев. Какие только слухи не ходили об этом городе и его жителях! Главной легендой было то, что Элиот был построен на месте древнего города эльфийских магов, Тарна, а ещё – что первым камнем, заложенным при его строительстве, был надгробный камень некоей ведьмы, по одним слухам, похороненной заживо, по другим – отлучённой от церкви и проклятой. И что якобы именно из-за неё город и получил своё неофициальное, но более распространённое имя. Перед главной лестницей королевского дворца, на маленьком острове, находился мавзолей со статуей лежавшей женщины, изготовленной эльфами, в струящейся одежде, с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками, и именно её молва нарекла Мёртвой Королевой, хотя могильная надпись была давным-давно уничтожена кем-то. Вместо прежней надписи, о которой свидетельствовали следы резца и полировки, было высечено только имя Мэг. Кем была эта Мэг, никто, даже старожилы дворца, не знал, но ходил слух, что она и была той самой ведьмой, и что она была как-то связана с Хлорингами и Карлом Основателем, построившим Элиот.

Как бы то ни было, а острова многие побаивались, и даже бесстрашной авантюристке Амалии всегда было не по себе, когда она приближалась в лодке перевозчика к этому молчаливому мавзолею. Речная вода тихо плескалась о серый полированный гранит, от которого всегда тянуло холодом – он практически всегда находился в тени дворца, солнце освещало его только ранним утром и, летом, – вечером. Лодка причалила к широким ступеням, Амалия бросила монетку в подставленную ладонь и благословила перевозчика, который почтительно поклонился ей. А женщины, подобрав юбки, пошли по ступеням вверх, к одному из боковых входов во дворец.

– Кармелитка! – Со смехом распахнул объятия Амалии высокий, роскошно одетый блондин. – Амалия, птичка моя, я тебя умоляю! – Они обнялись и расцеловались. – За что тебя обожаю, так это за твой юмор… – Он говорил по-нордски с сильным акцентом, но других языков, кроме родного немецкого и немного латыни, он всё равно не знал. Это был очередной консорт королевы Изабеллы, немецкий принц из какого-то очень родовитого и столь же небогатого немецкого королевского рода. Изабелла частенько попрекала его тем, что его матушка сама штопала ему носки. Своей основной функции – зачать наследника или наследницу престола, – он не выполнил, как, впрочем, и все другие до него. Королева была бесплодна, и ей это говорили не раз и медики, и эльфы, и всяческие ворожеи, но та не переставала надеяться и пытаться до сих пор. Зато Фридрих мог не опасаться того, что его постигнет судьба четырёх предыдущих консортов – двух из них казнили за мнимые преступления, одного тихо отравили, последнего убили на дуэли, так же, по приказу королевы. Но время шло, и Изабелла больше не надеялась на то, что перемена супруга что-то изменит, поэтому Фридрих мог чувствовать себя в относительной безопасности. Был он так же красив, как и глуп, но ум ему с успехом заменяли осторожность и немецкая обстоятельность, поэтому он научился сосуществовать со своей прекрасной, опасной и своенравной супругой более или менее нормально, правда, на правах домашнего пёсика, не имеющего никакого влияния. Королева была старше него на двадцать три года, но, как многие Хлоринги, не раз мешавшие свою кровь с эльфами, выглядела не просто намного моложе своих лет – она до сих пор была блистательной красавицей. Фридрих, не смотря на разницу в возрасте, свою супругу обожал и ненавидел одновременно; но был осторожен и, зная о коварстве и жестокости Изабеллы, связями на стороне не злоупотреблял. Амалия была приятным исключением. Он считал её милой, легкомысленной, но искренне его любящей, и мысль о её чувствах грела его самолюбие и врачевала его уязвлённое мужское достоинство. С Амалией он был абсолютно откровенен; в его глупую голову не могло прийти, что Амалия – на самом деле хладнокровная авантюристка и шпионка Ватикана, убийца, отравительница и интриганка. От Фридриха она получала массу информации. Королева не стеснялась его и, считая полным идиотом, не боялась сболтнуть что-нибудь в самом деле важное, и эти важные сведения почти тут же становились добычей Амалии. Она изображала из себя ревнивицу и любительницу дворцовых сплетен, и Фридрих охотно выбалтывал ей всё до последней мелочи. Дополнительным бонусом было то, что он был хорош и неутомим в постели, очень этим гордился, и считал, что Амалия в полном сексуальном рабстве у такого знатного жеребца. Амалии даже не нужно было особенно напрягаться и изощряться, чтобы использовать этого придурка, это было легче, чем с ребёнком. Час спустя она уже знала всё, что хотела узнать, и даже более того. Королева окончательно оставила надежды родить наследника, и теперь носилась с идеей выдать замуж племянницу, Габриэллу Ульвен, дочь графини Алисы Маскарельской, родной сестры королевы и принца Элодисского, и ребёнка от этого брака усыновить и сделать своим официальным наследником.

– Она только боится, – смеялся Фридрих, – что об этом узнает её племянник, новый герцог Элодисский, и испортит ей всю игру… А ещё – что девку Ульвен выдадут замуж за кого-нибудь из Эльдебринков. Тогда Эльдебринки смогут тоже претендовать на трон.

– И кого она пророчит в мужья своей племяннице? – Промурлыкала Амалия.

– Идеальный вариант – я. – Скромно сказал Фридрих. – Я знатен, я веду свой род от Карла Великого, я не в родстве ни с кем из вельмож этого свинячьего острова, я под рукой…

– Но ты женат на королеве!

– Ну, и что?.. Она уже говорила о разводе. Я консорт, развода будет легко добиться.

– Ульвен очень красива. – Изобразила ревность Амалия. – И молода!

– Да уж, не то, что наша обожаемая королева-лошадь… Я не прочь стать отцом наследника, или наследницы, и регентом при несовершеннолетнем монархе! Говорят, что эта девчонка – глупа, как пробка.

«Или как ты». – Презрительно подумала Амалия. Визит оказался очень плодотворным; было о чём подумать, было, что сообщить Дрэду, и было, о чём умолчать.

Марчелло привёл Алису в скромную, но чистенькую комнату в какой-то башне, и посоветовал «взяться за ум и не разочаровывать сеньора Хлоринга». Служанка принесла ей простое платье из желтой в коричневую клетку ткани, и накрыла на стол, поставив и свечу в медном подсвечнике. Алиса переоделась, оставшись одна. Она давно не носила платьев, и не была в таких помещениях. Не видела таких чистых постелей, и такой добротной мебели… И таких подсвечников – в точности, как был у неё в Ашфилде! Та жизнь казалась такой далёкой-далёкой, словно прошло не три месяца, а три года, как минимум… До самого вечера Алису никто не побеспокоил. Она не смогла есть, только выпила вина, вновь вспомнив Гэбриэла: как он настойчиво угощал её в самый первый день в Домашнем Приюте. Села в оконной нише, глядя на высоченную круглую башню, такую широкую, золотисто-белую, очень, очень древнюю… Увитую плющом. Солнце и тени кочевали по ней, медленно, неуловимо… Просто только что были там, и уже здесь… Алиса написала на раме: «Гэбриэл», и водила пальчиком по буквам, а слёзы тихо струились по щекам…

Утром пришла служанка, забрала нетронутый ужин, принесла завтрак, миролюбиво сказала:

– Не переживай, милая. Тебе никто ничего плохого не сделает. За милордом Гаретом этого не водится, он женщин ни к чему не принуждает. Они сами рады до смерти всё для него сделать. Он даже правом господина не пользуется. А если он тебе что пообещал, то обязательно сделает, даже не сомневайся. Не бойся! Просто сделай то, что он хочет.

– Я не боюсь. – Тихо сказала Алиса.

Рано утром в Хефлинуэлл прилетел голубь, опустился на подоконник комнаты Марчелло. Тот забрал с голубиной лапки послание на тонкой бумаге, прочёл, и бросился прямо в спальню Гарета. Тот только что встал, был ещё полуодет и спросонья немного раздражён; но, увидев лицо Марчелло, тут же отослал слугу.