Хроники Нордланда. Цветы зла
– Почитать книги из вашей библиотеки?.. Я, оказывается, столько не знаю! У нас было так мало книг, и совсем не было книг о приключениях.
– И это правильно! – Вновь строго произнесла Габи. – Простой девушке совершенно ни к чему читать всякие глупости!
– Алиса умная девочка. – Снисходительно улыбнулся его высочество. – Она разберётся, что к чему. Конечно, Алиса, ты можешь брать книги и читать их, но советуйся с Альбертом. Это сбережёт тебе много времени, которое ты иначе потратишь на пустое или вредное чтиво.
Гэбриэл всё это время сидел возле Алисы молча, почти не дыша. Передав ей виноград, он не знал, что делать и говорить ещё, и просто сидел, чувствуя себя пустым местом. Гарет танцевал с Беатрис, и наговаривал ей что-то такое, что она то и дело заливалась смехом, Иво танцевал с Авророй, и так ловко, словно умел это делать с детства. Алиса разговаривала с отцом, отвечала на его вопросы о том, как ей нравится в Хефлинуэлле, что она думает о гостях, и не написала ли она ещё песню?.. Эльфа не было – в человеческих увеселениях он принимать участие не собирался.
– Это мой первый в жизни пир. – Призналась Алиса, и Гэбриэл, набравшись храбрости, сказал:
– Мой тоже.
– Почему бы вам не станцевать вместе? – Спросил вдруг принц.
– Я… не умею! – Испугался Гэбриэл. – Я хочу, очень хочу, но не…
– Это очень просто. – Сказала Алиса, повернувшись к нему. – Я буду очень рада, если вы пригласите меня. Правда, очень рада!
– И я буду рад. – Его высочество взял руку Алисы и вложил её в ладонь Гэбриэла. – Смелее, сынок! Если не решишься, то никогда не сможешь. А первый пир, он и есть самый важный.
– Не бойся. – Тихо сказала Алиса, когда они спустились в зал с возвышения, на котором стоял стол принца, и очутились среди танцующих. – Слушай музыку, доверься ей, следуй за ней. А я тебе помогу. Я так счастлива танцевать с тобой при всех, Гэбриэл!
Он взглянул ей в глаза, сияющие, радостные, полные света, и внезапно ему стало не страшно. Он услышал музыку, доверился ей, и, как и брат, чувствуя ритм и мелодию всей своей эльфийской сущностью, сам не заметил, как задвигался легко и свободно. Он не видел никого и ничего вокруг: только музыка и Алиса. И это было так здорово! Он никогда ещё, пожалуй, не был так счастлив, как в эти минуты! Ему было легко, так легко… И так хорошо! Он до смерти боялся первого танца, но уже с огромным удовольствием танцевал ещё и ещё, и всё время с Алисой, не обращая ни малейшего внимания на намёки Гарета, что неплохо было бы ради приличия пригласить кого-то другого. Какое там! Гэбриэл был так счастлив с Алисой. Они оба были счастливы, как дети; о таком они и мечтать не могли! Их движения, взгляды, устремлённые друг на друга, завораживали, и разница в росте и комплекции казалась какой-то особенно красивой, даже сакральной: сила, мужество и лёгкость сильного зверя – и грация, изящество, женственная прелесть, невесомая, как солнечный зайчик. Это было даже красивее, чем танец Алисы и Гарета, ведь Гарет танцевал правильно и заученно, а Гэбриэл – от души, не скрывая восторга ни от музыки, ни от партнёрши. От природы очень музыкальный и гибкий, он всегда очень красиво двигался; чтобы танцевать, ему нужно было лишь преодолеть природную застенчивость и довериться Алисе и музыке. Основам его два дня подряд усиленно учили, и теперь ему было очень легко. Размеренные, грациозные танцы их времени позволяли не только насладиться движением и музыкой, но и поболтать, и они просто забыли обо всём и обо всех: в мире остались только он, она и музыка.
Но этот вечер принадлежал не только Гэбриэлу и Алисе. Развлекались, танцевали и получали удовольствие все. Старшее поколение наслаждалось великолепными блюдами венгерской кухни мастера Ракуша-Иштвана, сплетнями, проделками шутов и лицезрением молодых, молодые танцевали, флиртовали и завязывали знакомства, матушки девушек на выданье кружили, как хищницы, вокруг перспективных женихов и своих чад, чтобы вовремя пресечь нежелательный флирт и всячески поощрить выгодный. Собственно, такие мероприятия с этими целями и затевались: здесь женихи и невесты показывали товар, как говорится, лицом, знакомились, общались, делали первые шаги к будущим союзам. Гарет не на шутку увлёкся супругой графа из Торжка, молоденькой Хлоей Шталь, и та отвечала на его авансы так активно, что он уже дважды как бы невзначай уединялся с нею в подходящем укромном уголке, где графиня охотно и пылко уступала ему во всём. Несомненным достоинством графини были её нежное личико и рыжие волосы, а так же её миниатюрность, почти не уступающая Алисе. Граф, человек пожилой, прекрасно видел, что происходит, но… Внимание принца крови следовало считать лестным для себя, и он, пригорюнясь, так и считал. А двадцатилетняя графиня, жившая при пожилом муже на голодном пайке, просто сияла и блистала, не скрывая своего счастья, которое было ножом острым в грудь Мины, ревновавшей и страдавшей страшно.
Впрочем, в отличие от брата, Гарет соблюдал приличия и танцевал и с другими дамами, в том числе и с Габи, которая тоже страдала, видя, как танцует с другими дамами Иво. От скуки, или от того, что предмет её внимания и в самом деле был красив, но Габи вообразила себя не на шутку влюблённой, и теперь страдала совершенно искренне. Танцевать с ним она не могла – не в этой жизни. Но предпочла бы, чтобы и он не танцевал, а стоял бы в сторонке, с печальным видом, время от времени устремляя на неё томные взоры, полные душевной муки… Как он смел веселиться, как?! Габи была раздражена, и когда Гарет в очередной раз пригласил её на танец, набросилась на него:
– Ты что, не видишь, что происходит?!
– Где? – Приподнял бровь Гарет.
– Очень смешно! – Психанула Габи. – Ладно, кузен – он дикарь, не понимает ничего, но она! Как можно так откровенно вешаться на принца крови, тем более, такой нищебродке, как она?!
– Ты о них? – Гарет посмотрел на счастливых Гэбриэла и Алису. – Если там кто на кого и вешается, так это он на неё. – Заявил безмятежно. – И я его понимаю: она прелестный маленький ангел, на неё готовы гроздьями свешаться все мужики в этом зале, включая дряхлого дедушку Мунка.
– НО кто-то же должен ему объяснить, что так нельзя!
– Иди и объясни.
– Но почему я?!
– А я не хочу портить брату вечер. Вот после я ему выговор сделаю, а сейчас – пусть наслаждается. Ему весело, и слава Богу.
– Вы с дядей слишком уж с ним носитесь! Гэйб то, Гэйб сё… Он бедненький, он страдал, он ничего хорошего не видел… вам даже плевать на то, что он нас продолжает позорить! Надо учить его, каждый день, учить и учить!
– Дорогая Габи, – вздохнул Гарет, – а может, в зеркало посмотришь?… Сегодня ты нас реально чуть не опозорила, и это было бы куда серьёзнее, чем невинные шалости Гэйба. Не забывай об этом. Как и о том, что этот приём должна была организовывать ты.
– Я не виновата, что у меня была жуткая мигрень! – Ощетинилась Габи. – Кому-то всё готов прощать, а мне никогда ничего не прощаете, любой мелочью тычете и тычете… – И ведь она в самом деле так думала!
Фейерверк превзошёл все ожидания. Гэбриэл и Алиса, так же, как и Иво, видевшие всё это впервые, испытали настоящий шок, в самом хорошем смысле. Но и гости, а особенно горожане, наблюдавшие это с другого берега Ригины и имевшие возможность любоваться ещё и отражением летучих разноцветных огней в речной воде, остались в таком же восторге. Сколько потом по всей округе было разговоров об этом пире и обо всём, что там было! И не последнее место во всех этих разговорах занимали Гэбриэл Хлоринг и Алиса.
– Вот бы почаще такие пиры, да? – Спрашивала Алиса, сияющими глазами глядя на Гэбриэла. – Так здорово! Мне так понравилось! И ты так здорово танцуешь, просто здорово!
– Это ты здорово танцуешь, – возразил Гэбриэл, – а я у тебя научился. Но на самом деле это здорово, да. – С его лица почти не исчезала счастливая улыбка, преображающая его холодные черты. К ним подошёл Гарет:
– Гэйб, Алиса, вынужден вас разлучить. Гости уезжают, мы должны их проводить.
Гэбриэл напоследок сжал руки Алисы:
– Мы завтра вместе обедать будем. – Пообещал быстро. – Мы теперь с Гари будем часто бывать при вашем дворе, много будем видеться. Пока, мой маленький человечек.
– Пока. – Прошептала Алиса, неохотно отнимая руки. Гэбриэл с братом пошли, а она ещё смотрела на них, пока рядом не раздался сладкий голосок Беатрис:
– Я смотрю, вы просто расстаться не могли?
– Что? – Быстро повернулась к ней Алиса. Покраснела. – Да, нам было так… интересно вместе.
– Ой, правда?! – Беатрис плотно продела свою руку под её локоть. – Пошли, ты мне всё-всё расскажешь! Наши дамы просто в шоке: Гэбриэл Хлоринг, оказывается, отлично танцует, и улыбаться умеет, это что-то!
– Отец меня спрашивал про тебя и Алису. – Подмигнул Гарет брату. – По-моему, он не будет удивлён, если ты попросишь его благословения!
– И я могу сейчас его об этом попросить?! – Задохнулся Гэбриэл.
– Давай завтра с утра? – Предложил Гарет.
– Я просто… – Смешался Гэбриэл. – Просто это так было хорошо. Я и не знал…Но это же здорово!
– Да. Здорово. – Гарет приобнял его за плечо, встряхнул:
– Всё налаживается, да, Младший?..
Поздно ночью из трактира «Весёлая свинка» у ворот Блумсберри вышел сильно поддатый и очень довольный Алекс Шрам, сын ювелира Матиаса Шрама, человека очень богатого, имеющего собственную большую виллу на Речной улице, на обрыве над Ригиной, с великолепными видами на реку, Элодисский лес и Хефлинуэлл, по соседству с виллами знати. Туда Алекс и направился, напевая по пути пьяным голосом и совершенно без всякого слуха модную песенку, слышанную сегодня. Он хорошо посидел с друзьями, снял симпатичную девку, выиграл горсть дукатов, посмотрел фейерверк, и возвращался домой хоть не до полуночи, как обещал матери, но и не под утро. Ему через три дня должно было исполниться двадцать, и отец обещал отправить его одного в Блэкбург, на переговоры с торговым партнёром. Алекс был горд и доволен. Мир лежал у его ног, жизнь была прекрасна! Свернув на Речную улицу, он оказался между стеной, ограждающей виллы, и стеной, отделяющей богатые дома от остального квартала Ювелиров. Вдоль этой стены росли серебристые тополя и кусты дикой розы, благоухающей на всю улицу. Тротуар был выложен мелкой брусчаткой, и шаги Алекса громко звучали по ней. Ярко светила луна, ещё почти полная; может, именно она побуждала то одного, то другого цепного пса начинать выть. Окрик сторожа или хозяина заставлял их замолчать, но этот тоскливый вой погасил веселье гуляки. Ему вдруг показалось, что откуда-то повеяло сырым холодом, словно из погреба, и он потёр себя руками, пьяно нахмурившись. И тут взгляд его упал на белую тонкую фигурку под кустом розы. Хорошо освещённая луной, там сидела хрупкая черноволосая девочка с огромными тёмными глазами. Алекс остановился, оглянулся вокруг – никого не было. Он подошёл к девочке:
– Эй! Ты кто? Ты чего здесь одна?
Она посмотрела на него печальными, немного диковатыми глазами, и он увидел, что на ней надета тоненькая белая туника, сквозь которую просвечивало тело, тёмный треугольник между ног, кружочки сосков. Туника была короткой, и белые коленки вызывающе раздвинутых ног сразу же привлекли к себе Алекса.
– Ты здесь… чего? – Прошептал он, осторожно опускаясь на четвереньки. Девочка не испугалась и не шелохнулась. Пристально глядя на него, она вдруг сама легла на спину и ещё шире раздвинула ноги. Алекс, чувствуя прилив похоти, торопливо навис над нею, приподнялся, расстёгивая гульфик, и тут узкий белый рот раскрылся, и в нём блеснули острые, как иглы, зубы – множество острых, как иглы, зубов. Девочка беззвучно рявкнула, и этот неслышный звук сбил Алекса с ног, он отлетел и опрокинулся на спину, не в силах двинуть ни единым нервом. Собаки в ближайших дворах зашлись в истерике, кто лаял, кто выл; кошки в домах начали бешено носиться по комнатам, дико вращая глазами. Тварь преобразилась; вместо хрупкой девочки на грудь Алекса тяжело упала гигантская
летучая мышь и, трепеща огромными кожистыми крыльями, впилась ему в горло, высасывая кровь. Алекс мелко дрожал, вытаращив глаза – его парализовало, он не мог ни шелохнуться, ни крикнуть, только ноги часто бились о землю, но был в сознании. Когда он утих, тварь острыми, как лезвия, когтями разорвала его живот и сожрала печень; потом припала к неподвижному телу, задрала вверх уродливую морду и издала тихий, нежный, длинный, еле слышный звук, от которого, тем не менее, взбесились животные не только во всём Гранствилле, но даже в замке и Белой Горке. Собаки выли, лошади метались и храпели, коровы истерично мычали, кошки орали, истошно блеяли козы и овцы… Люди выскакивали на улицу, оглядываясь в полнейших непонимании и страхе, перекрикивались через заборы. Родители Алекса, встревожившись, послали слуг с огнём, чтобы встретить его… Слуги его и нашли.
Глава третья Графиня Июсская
Гэбриэл боялся, что Алиса слишком устала и этой ночью не придёт, но она пришла, закутанная в плащ с капюшоном, и что-то пряча под плащом. Поцеловав его и вся сияя, она с возгласом:
– Та-дамм!!! – Протянула ему толстенную книгу в дорогом переплёте.
– Это чего? – Удивился Гэбриэл.
– Ну, Гэ-эбриэл!.. – Надулась Алиса. Открыла место, заложенное полоской золотой фольги. – Ты же можешь уже читать? Читай название!!!
– «Вол-шеб-на-я и у-ди-ви-тель-на-я ис-то-ри-я, – медленно начал читать по складам Гэбриэл, – Бьян-ки Кас-тиль-ской… Гийом и Бьянка! – Воскликнул восторженно. Его до сей поры волновали нешуточные приключения этих героев. – Где взяла?!
– Твой батюшка позволил мне брать его книги, у него и взяла! – Алиса сияла, пританцовывая. – Какова я, а?! Кто молодец?! – Алиса молодец!!! Хочешь, я тебе почитаю?.. На каком месте вы остановились?
Наконец-то Гэбриэл смог узнать, как продолжалась история Гийома и Бьянки! Алиса, в одной батистовой сорочке, с распущенными кудрявыми волосами, красиво обрамляющими тонкое личико, сидела на постели напротив него, с книгой на коленях, и читала ему вслух о трагических перипетиях судеб двух влюблённых. Читала она очень эмоционально, и так же эмоционально реагировал Гэбриэл. Она ахала, начинала читать торопливее, проглатывая слова, порой у неё даже начинали дрожать губы и выступали слёзы. Гэбриэл, конечно, свои эмоции держал в руках, но и у него темнели глаза и учащалось дыхание, а порой он сжимал кулаки так, что ногти впивались в кожу. Гийом, чтобы не пролить кровь брата любимой девушки, опустил меч и щит, и тот ранил его очень сильно прежде, чем сообразил, что противник не сопротивляется. Удивлённый, он спросил, почему Гийом не стал сражаться, и тот признался в любви к Бьянке. Брат Бьянки был потрясён его благородством, и сам перевязал его рану, вернул меч и отдал своего коня. О, как это было красиво! Гэбриэл слушал, затаив дыхание, а в воображении его уже происходило нечто подобное – но уже с ним самим… Тем временем Бьянка, чтобы предупредить дорогих ей людей о предательстве, решилась на побег. Ей помог только преданный старый слуга, который сопровождал её через зимний лес. Но погоня настигла их. Под Бьянкой убили лошадь… Она бросилась бежать, проваливаясь в глубокий снег, а позади неё слуга, не смотря на всю свою отвагу, погиб в неравном бою. И вот уже её настигают преследователи, а навстречу из оврага выскакивают волки – огромная стая! Упав на колени, Бьянка начала молиться пресвятой Богородице о спасении и защите, и свершилось чудо: волки, не тронув её, бросились прямо на её преследователей! А она, возблагодарив Пресвятую Деву, вскочила и с новыми силами бросилась бежать.
Алиса, переведя дух, взглянула на Гэбриэла блестящими от слёз и восторга глазами:
– Ах, Гэбриэл, какая прекрасная книга!!! Почему я таких никогда не читала в Ашфилде?! Можно, я возьму её и почитаю сначала, можно?!
– Ну, конечно. – Скрывая волнение, не меньшее, чем у Алисы, кивнул Гэбриэл. – Конечно, можешь! Только принеси её ночью, чтобы дочитать, ладно?..
– Обязательно! – Алиса прижала толстенную книгу к груди. – Я даже не подозревала раньше, что книги бывают такие интересные!
– У меня вон, – Гэбриэл кивнул на альков с пюпитром, – тоже есть какие-то. И у Гарета. Смотри, читай, сколько хочешь. А я спрошу у брата, как бы нам тебе книг подогнать… Подарить, в смысле.
Алиса, рассмеявшись, поцеловала его и сказала, что он и сам знает, как нужно говорить правильно, и учительница ему не очень-то и нужна, а Гэбриэл сказал… Впрочем, сколько нежного вздора говорят порой влюблённые друг другу!
Проводив Алису, Гэбриэл уснуть так и не смог. Не избалованный виртуальными развлечениями, получавший прежде так мало духовной пищи, он был взбудоражен и очарован. Новые горизонты открывались перед ним, такие ослепительные! Он начал понимать, и не только умом, но и сердцем, что такое рыцарство, что такое благородство, не доступные простым смертным… Лежал с открытыми глазами, устремлёнными во тьму, под пение сверчков и крики сов, под перекличку стражи, и представлял себе, как стал рыцарем, как спасает девиц, сирот и вдов, как сражается со злом… Прежде всего – с Драйвером. Вот бы вызвать его на поединок! И сказать… Он шевелил губами, произнося про себя то, что имел сказать этому подонку. Получалось то много и нудно, то не достаточно сильно, то слишком мало – не удовлетворяло жажду реванша в его груди, тлевшую там столько лет и разъедавшую душу. Светало, а он так и не сомкнул глаз. На рассвете пошёл в баню, помылся прохладной водой, и только после этого начал задрёмывать. Но поспать сегодня ему была не судьба: нетерпеливо постучав, к нему вошёл брат:
– Вставай, младший, едем в город.
– Что, пожар? – Недовольно спросил Гэбриэл, которого, по закону подлости, окончательно разморило именно в этот момент.
– Хуже. – Лаконично бросил Гарет. – Убийство.
В сопровождении Марчелло, молчаливого Терновника и оруженосцев, братья примчались в ещё не проснувшийся, сонный, пустой город. В мае-июне светает около четырёх часов утра, и было совсем светло, но все ещё спали. Странно было видеть пустые лавки, закрытые ворота, безлюдные тихие улицы. Во дворах, за заборами и решётчатыми оградами, начиналась жизнь: где-то мычала корова, блеял козлёнок, бормотали и поругивались куры, слышались шаги и голоса, скрип двери, кашель… Всё это так отчётливо было слышно в утренней тишине. Как и топот копыт их лошадей. Стражник, встретивший их у ворот, рассказывал, поспешая за Хлорингами:
– Что творилось нынче ночью, ужасть! Коты орали, собаки выли, кони доски в стойлах ломали, бесились… Никто не понял ничего, а потом: крик, плач… Шрамиха орёт-блажит, еле водой отлили, сейчас дома лежит, словно неживая. Это у них единственный ребенок, намоленный, она за ним в паломничество в Кемскую обитель ходила пешая, всё Господь ребёночка не давал, муж уж намекал, чтобы она в монахини стриглась, а он бы другую супружницу взял… И вот оно как! Ежели не дано, так и не дано, судьбу не обманешь!
Несмотря на ранний час, на задворках здания магистрата было полно народу. Слышались женский плач и причитания, сдержанный гул приглушённых голосов. При виде Хлорингов и их людей горожане расступались, пропуская их к входу в подвал. Там, в холоде, лежал на столе труп молодого человека. Едва взглянув на его лицо, Гэбриэл содрогнулся: да, смерть этого парнишки лёгкой не была… Гарет замер, тоже глядя на это лицо с внутренним содроганием. Эльф неожиданно опередил их и, не слушая объяснений городского лекаря, он же, по совместительству, палач и экзекутор, – склонился над телом и внимательно осмотрел рваную рану на шее и затем – дыру на животе. Выпрямился.
– Волк какой бешеный? – Осторожно предположил начальник стражи.
– Крови нет совсем. – Машинально возразил Гарет.
– Верно. – Сказал эльф. – Судя по всему, это вель.
– Что за тварь такая? – Удивился начальник стражи. – Зверь какой?
– Нет. – Сказал эльф. – Всё очень плохо, если так.
– Почему? – напрягся Гарет.
– Я думал, что мы имеем дело с некромантом, очень сильным, но всё же простым некромантом. Что он каким-то образом разузнал заклинания, которые могут поднимать трупы и трансформировать их в нежить вроде каргов и зомби… Но вель – не нежить. Это вид нечисти, которой был наводнён остров во времена, когда Страж оставил нас, это порождение самого Острова. Когда Страж вернулся, вся эта нечисть была истреблена, их не осталось. Если Остров вновь начал порождать эту мразь, дело плохо. – Теперь он говорил по-эльфийски, и понимал его только Гарет, остальные смотрели на них, пытаясь угадать по выражению лица Гарета, что именно тот слышит.
– Объясни. – Нахмурился герцог.
– Остров – не обычная земля, он создан не совсем обычным образом… И он в некотором смысле живой. На этом острове есть места силы, такие, как Чёрное ущелье близ Блэкбурга, осквернив которое, ваш предок Бъёрг навлёк на себя проклятие Стража, и некоторые другие. В обычное время они спят. Но стоит нарушиться балансу в ту или иную сторону, и места силы начинают порождать сущностей, скажем так. Так появились Перворожденные, лавви, снежные тролли, Мары, и много других существ, большинство из которых уже давно забыты. Бледная вель была одним из таких существ. – Он вновь перешёл на нордский. – Это низший вампир, полуразумная тварь; она не умеет говорить, но умеет обернуться тихенькой бледной девочкой, лакомый кусочек для человеческих мужчин. Питается она только мужчинами, и только молодыми и здоровыми. Прочих может убить, если столкнулась с ними на охоте, но есть не будет. У тех, кто ей годен, высасывает кровь и сжирает печень; может, если голодна, сожрать сердце и селезёнку. Но не это самое страшное. Вель, как… – Он глянул на Гэбриэла, – как многие другие стихийные создания Острова, однопола, но спариться может с почти любым другим самцом, кроме эльфов и полукровок. После этого она самца парализует своим ядом и откладывает кладку в его тело.
– Это же она должна его, – стражник сглотнул, – перетащить куда-то?
– Зачем? – Высокомерно глянул на него эльф. – За хорошенькой девочкой, согласной на всё, человеческий самец и сам пойдёт.
– Сколько в кладке? – Гарет, когда было нужно, мгновенно отбрасывал свою обычную шутливость и иронию, и становился жёстким, холодным, быстрым и на решения, и на действие, опасным. Синие глаза становились ледяными, взгляд – тяжёлым, почти, как у брата.
– От нескольких десятков, – был ответ, – до сотни.
Капитан стражи вновь сглотнул, бургомистр, которого, так же, как и братьев, вытащили из постели, и который слушал эльфа, весь бледный и несчастный – зрелище трупа для него было тяжелым, – теперь и вовсе позеленел, пошатнулся и спросил с надеждой:
– А может, всё-таки, волк? Или собака… бешеная?..
– Как её поймать? – Спросил Гарет, не обращая на него никакого внимания.
– Никак. – Сказал эльф. – И это самое худшее. Хотя шанс есть.
– Говори.
– Кладку она будет охранять, и от кладки не уйдёт ни за что. Там её и можно подкараулить, если эту кладку найти. Но вель опасна, и убить её будет трудно даже мне. Как любой вампир, она мгновенно регенерирует, даже проткнув её насквозь, её не убить. Ей нужно снести голову, а тело потом сжечь. И очень быстро. Серебро вель жжёт, но не смертельно, и ожог её не остановит и даже не отпугнёт. А вот чеснок, бузину и медвежье сало она не переносит; не любит вереск и полынь. Опять же, эти вещества её не убьют и даже не особенно испугают, но вот как на добычу, на человека, пахнущего такими веществами, она не нападёт. Не нападает вель на эльфов и на полукровок, мы не чувствительны к её яду, он нас не парализует. Поэтому в своё время эльфы и уничтожили их полностью за очень короткое время. И, конечно же, отпугивает её огонь. Опасны её крик, которым она сбивает с ног даже быка, и оглушает на какое-то время, и её молниеносность. Она нереально быстра и так же опасна.
– А святая вода? – С надеждой спросил бургомистр. – Распятие?..
– Она не порождение некромантии, и не нежить. – Возразил эльф, оставив при себе мнение о человеческой набожности и святости. – Она стихийная, ей плевать на культы и их атрибуты.
– Где она может сделать кладку? – Спросил Гарет.
– А вот здесь я могу вас порадовать. – С еле заметной иронией усмехнулся Терновник. – Вель подходит не любое место, и известняк, из которого сложено большинство местных построек, включая Хефлинуэлл, ей не нравится: он отсыревает. Насколько мне известно, здесь только два строения, фундаменты которых сложены из привозного северного гранита: башня ратуши и собор, который вы называете Богословом.
– Опоры моста ещё… – Кусая губы, напомнил Гарет, но скорее машинально: вряд ли вель гнездится под мостом, если не любит сырость. Гранит для строительства собора привозил сюда на баржах с верховьев Виверриды его предок, Генрих Кроткий, сын Карла Основателя и внук святого Аскольда. Именно он возродил дотла сожженный и разрушенный Гранствилл, который при его деде и отце находился на Золотой Горке, под Хефлинуэллом, на другом берегу Ригины, там, где он стоял и сейчас.
