Хроники Нордланда. Цветы зла

– Здравствуй, девочка. – Принц протянул ей руку, и она почтительно поцеловала её. – Как ты хорошо выглядишь! Мне нравится цвет твоего платья, и к твоим кудрям и глазкам он очень идёт! Я позвал тебя немного пораньше, чтобы послушать тебя. Скоро придут мои сыновья, чтобы пообедать со мной, ты должна присоединиться к нам. Знаешь, – продолжил он, – я, как видишь, болен. Со стороны кажется, что я здоров, как и прежде, но удар не излечим… Не смотря на мои власть и богатство, возможностей у меня осталось не так уж и много, и удовольствий, доступных мне, так же осталось мало… Одно из них: смотреть на красивых людей, красивые вещи, красивые камни. Слушать красивую музыку… Ты – одно из самых больших доступных мне удовольствий, дорогая моя девочка. Даже еда мне уже не так желанна, аппетита у меня, как правило, нет. Хотя… С тех пор, как вернулся мой Гэбриэл, мне значительно лучше. Что ты о нём думаешь?

– Я?.. – Испугалась Алиса.

– Но ты ведь знаешь его.

– Он очень похож на брата.

– Они близнецы. Но они очень разные, поверь. С рождения были разные. Гарет – разбойник и заводила, а Гэбриэл – умница и тихоня. И так вышло, что именно ему, такому ласковому и доверчивому, выпала такая судьба! Но нет, – он прикрыл глаза ладонью, – не будем об этом. Спой мне, девочка, балладу о бедном рыцаре, ты так хорошо её поёшь!

Алиса сама прослезилась, и, чтобы скрыть это, склонилась над лютней, настраивая её. Мелькнула мысль об обиде, которую нанесла ей Габи, но она чувствовала, знала, что поёт хорошо, и прогнала мысли об этом. Принц закрыл глаза и откинулся в кресле, заслушавшись; слуги и охрана притихли, практически затаив дыхание. Человек не мог так петь! Свобода голоса Алисы превосходила всякое понимание и всякое представление; он лился чисто, легко, свободно, то тихо, то громко, то высоко, то ниже, но нигде у неё даже дыхание не перехватывало. Гарет и Гэбриэл вошли на последнем припеве, и замерли в дверях. «Господи, – подумал Гарет, восхищённый не меньше, чем отец, – да ради одного этого пения Драйвер должен был пощадить её! Что же он за… тварь?!». Алиса смолкла, почувствовала, что здесь есть кто-то ещё, повернулась, и вскочила, вновь покраснев.

– Простите, дама Алиса, – Гарет подошёл и галантно усадил её обратно, – мы вас напугали? Мы заслушались и забыли о том, где находимся. В жизни не слышал пения более красивого. Мой брат тоже так считает, – он лукаво глянул на Гэбриэла, который подошёл поцеловать руку отцу, но при этих словах дрогнул, покраснел и уронил со стола кубок с вином. Чертыхнулся, поднимая его, и чуть не уронил кувшин. – Только стесняется сказать вслух. Он ужасно застенчивый.

– Мне приятно это слышать. – Нежно посмотрела на Гэбриэла Алиса. – Правда, очень приятно. – Опустила глаза. – Меня не часто баловали похвалами.

– Некоторые считают, что порицание провоцирует усердие. – Заметил принц. – Но порицание без похвалы, я заметил, может скорее убить всякое желание продолжать. Как твои успехи в фехтовании, сынок?

– Может, господин лучше скажет? – Тихо ответил Гэбриэл. Терновник кивнул:

– Очень хорошо, милорд. Он прирождённый боец. В этом деле талант важен не меньше, чем в пении; у него несомненный талант. Для того, кто взял меч в руки впервые, у него просто выдающиеся успехи. И огромное желание научиться большему.

Алиса вновь покраснела – теперь от удовольствия. Ей была так приятна похвала Гэбриэлу, что она чуть вновь не прослезилась. Если бы кто-то осуждал его, ей было бы больно, и куда больнее, чем когда осуждали её саму.

Гэбриэл меж тем заметил, что ноги отца на скамеечке стоят немного косо, подошёл, поправил их и скамейку. Он делал эти вещи совершенно машинально. Гарет любил отца так же сильно, но он до того привык, что всё это – забота слуг, что ему и в голову не пришло бы самому сделать что-то подобное. А больному человеку, запертому в четырёх стенах, важна каждая мелочь – его жизнь и состоит в основном из мелочей. И забота сына делала его счастливым. Он поймал и погладил руку Гэбриэла:

– Спасибо, сынок. Сядь слева от меня, а дама Алиса сядет рядом с тобой. Алиса, помнишь, о чём я просил тебя? Помоги моему Гэбриэлу поскорее освоить этикет.

– С удовольствием, ваше высочество. – Алиса опять порозовела. Гарет с удовольствием наблюдал за игрой красок на лицах Гэбриэла и Алисы, за смущением и неловкостью брата, за тем, как искусно скрывает смятение Алиса. Глянул на отца, и заметил, что тот тоже доволен… Тут-то ему и пришла в голову мысль, что принц, возможно, имеет виды на них обоих. В самом деле, у него могли быть те же самые соображения, что и у Гарета: такая жена была бы идеальна для Гэбриэла сейчас. Ему было уже двадцать три – возраст, когда у обычного мужчины уже как минимум пятилетние дети. Он был не образован, не воспитан, неловок… Жена из их круга просто презирала бы его. Или, по меньшей мере, смотрела бы на него свысока; он никогда не стал бы для неё авторитетом, как положено мужу. А отец и брат желали Гэбриэлу настоящего счастья, он его заслужил. Алиса же, девочка из хорошей семьи, с хорошими родственными связями, пусть бедная, но очень красивая и великолепно воспитанная, была для него прекрасной парой – при условии, что они полюбят друг друга. Сомневаться же в том, что это так, не приходилось: они сидели рядом в таком смятении, что его видели даже слуги, разносившие еду и напитки. Гэбриэл съел пирог и потянулся к чаше с водой, чтобы сполоснуть пальцы. Алиса шепнула:

– Смотри, это делается вот так: – аккуратно окунула пальчики в воду с розовыми лепестками, потёрла их друг о друга, вынула, деликатно стряхнув воду так, что ни капли не упало мимо чаши, и вытерла их о салфетку на своих коленях. Гэбриэл попытался повторить, всё равно набрызгал воду на скатерть, покраснел опять, сконфуженный, и Алиса улыбнулась:

– Уже лучше. – Сказала тихонько. – Потренируйся у себя. И смотри, лужи подливки у твоей чашки уже нет. Только капли. И крошек меньше. Только, пожалуйста, ради Бога, умоляю, не подбирай крошки, которые упали, даже если это мясо! Пожалуйста! – Это она произнесла чуть слышно, но Гэбриэл покраснел ещё сильнее, бросив пугливый взгляд на отца и брата. Гарет весело улыбнулся, про себя решив завести с отцом разговор о Гэбриэле и Алисе при первом удобном случае. Принц меж тем вернулся в те времена, когда был здоров, молод, счастливо женат, и оба его сына были с ним. Рассказал, как прокрадывался ночами в комнату, где спали близнецы, и сидел и смотрел на них, не дыша, не веря, что это его сыновья, что они настоящие и что из вот таких крошек вырастут настоящие мужчины.

– Вы были такие маленькие, – говорил он, – что целиком помещались на моей руке, не доставая ножками до локтя… И головёночки лежали как раз в моих ладонях. С сердитыми такими личиками! Я, помню, смотрел на вас, и меня удивляло, что вы такие крохотные, а у вас уже всё совсем, как у настоящих людей: и ручки, и пальчики, и даже ноготочки на пальчиках… Крошечные, как булавочные головки! Боже, у меня до сих пор ваши носочки хранятся, они тоже такие крохотные! Кормилица успокаивала меня, говорила, что вы такие маленькие потому, что двойня – как иначе вы могли бы поместиться в одном чреве? – и что вы немного недоношенные, но я очень за вас переживал. Но вы росли так быстро! Через полгода вы были уже такие толстые, что на вас было складочек больше, чем на самых толстых толстухах, каких я видел. И просто жить друг без друга не могли. Когда одного из вас вынимали из кроватки, чтобы перепеленать, вы начинали кричать, как ненормальные, и успокаивались, только вновь оказавшись вместе. А вот вместе вы были на удивление тихими детьми… Лежали себе на спинках, таращились на игрушки, которые висели над вашей кроваткой, и молчали… и всё время шевелили ручками и ножками, всё время что-то хватали, трогали… Я просто не в состоянии был отпустить Лару и вас в Гнездо Ласточки.

– В Гнездо Ласточки?! – Вырвалось у Алисы, она смутилась.

– Да. Это наш замок, – пояснил принц. – Там, по традиции, проводят медовый месяц новобрачные Хлоринги, и растут потом дети. Мой прадед, мой дед, я сам, королева Изабелла, моя сестра Алиса – все мы росли там. А ты знаешь этот замок?

– Я видела его, когда была в Блумсберри. – Призналась Алиса. – И любовалась им. Он такой… Красивый. Я смотрела на него и думала, какое счастье: жить в таком красивом доме.

– Что ж, – улыбнулся принц, – возможно, ты побываешь там. Как наша придворная дама, ты, разумеется, можешь остановиться там, если поедешь в сторону Блумсберри.

– Правда? – Обрадовалась Алиса. – Как бы мне этого хотелось! То есть, Хефлинуэлл тоже очень красивый, и даже красивее, и больше…

– Но маленький замок выглядит уютнее и более по-домашнему, правда? – Вновь улыбнулся принц, и Алиса благодарно посмотрела на него:

– Правда.

– Ты не помнишь свой дом?

– Нет. – Алиса покраснела. – С пяти лет я росла в Ашфилде, и знаю только тот дом и его обитателей. Я никогда оттуда не выходила. Гуляла только в саду. Ничего не видела.

– И твои воспитательницы не заступились за тебя? – Мягко спросил принц. У Алисы задрожали губы:

– Они с самого начала всё знали. Я потом поняла… поняла… Что они знали… Готовили меня – ему… Простите! – Воскликнула, закрывая лицо руками. – Простите, пожалуйста!

– Это ты меня прости. – Попросил принц. – Я не должен был тебя так расстраивать. Гэбриэл, дай леди Алисе воды.

Гарет помрачнел, глядя на стол перед собой и не видя его. Он вдруг подумал о том, что вынесла эта нежная девочка. Предательство, насилие, кошмарные надругательства, побои… Гэбриэл говорил, что её нельзя было узнать, так её избили в его отсутствие. У него в голове не укладывалось, как можно ударить беззащитное существо? Сам он в жизни не ударил даже собаку. КАК?!! Алиса быстро взяла себя в руки, выпив воды и чуть дрожащим голосом вновь извинившись и поблагодарив их. Как ей должно было быть больно при мысли о том, что её все предали, что она никому не нужна. И как благодарна она должна быть Гэбриэлу за то, что он, рискуя жизнью, защитил и спас её! Гарет понял, что завидует брату… Не смотря ни на что – завидует. Ему самому такой любви и такой благодарности, наверное, в жизни не видать. Нет, помечтать о принцессе, похищенной великаном или людоедом, конечно, сладко, и он мечтал, как же, лет в пятнадцать. Но если мыслить здраво…

А отец, искусно сменив тему, уже вспоминал, как они с Гэбриэлом делали первые шаги и говорили первые слова. Как катал их на спине…

– Я помню! – Гэбриэл вдруг выронил нож, глаза его широко открылись. – Ты надевал на себя медвежью шкуру и рычал из-под неё, и мы убегали от тебя к… маме. А потом катались на мишке верхом… Я это помню! – Глаза его засияли от радости. – Я помню!!! И ещё помню, как не хочу есть, и кто-то говорит мне, что отдаст мой суп Марте… А ещё… Помню, как сижу на стульчике, и кто-то говорит: Гарет, не вертись, посмотри, как хорошо сидит Гэбриэл, какой он воспитанный мальчик… Я… я вспомнил это! Мне было три года… И мама, там была мама… – Он замолк. Прошептал:

– Я думал, что никогда её не вспомню.

Алиса, не удержавшись, легонько коснулась его ладони и тут же отдёрнула руку: это было неприлично.

– Я знал, что ты вспомнишь. – С нежностью взглянул на него принц. – Я был в этом уверен. И я рад, сынок. Очень рад. Теперь ты по-настоящему вернулся домой!

Гэбриэл поднялся к себе, переодеться, весь во власти впечатлений, страхов, надежд. Любви. Он чувствовал себя так странно! Его чувство к Алисе менялось, становилось каким-то другим. Таким же сильным, но теперь, кроме чувственного влечения и нежности к нему добавлялось что-то другое. Гэбриэл восхищался ею, даже боялся её немножко. Ему казалось, что он так уступает Алисе и всем здесь, что она неизбежно перестанет его уважать… Гэбриэл всерьёз боялся потерять её, панически рассуждая, как сделать так, чтобы она осталась с ним, и в глубине души боясь, что не сможет этого. Вспоминая обед, он думал о том, как смешно выглядел, наверное, в её глазах, когда подбирал крошки эти дурацкие… Это у него ещё с Конюшни, в отчаянии думал Гэбриэл, когда он голодный вечно был и каждую крошку смаковал, да что там – крыс ел сырых… Но если Алиса его оставит, если она выберет кого-то другого, он этого не вынесет, не вынесет! Всё теряет смысл без неё, и в любом случае здесь он оставаться не сможет. Придётся уехать – у него же собственный замок есть, Воронье Гнездо, в Гармбурге, или как его там… И свой город, Валена та самая. У Гэбриэла даже на миг не мелькнула мысль, что он имеет власть над Алисой, зная её прошлое, и если что, может просто шантажировать её. Ему это и в голову не пришло. «Я никогда не стану таким, как брат». – В отчаянии понял он. Подошёл к зеркалу, с затаённым страхом взглянул на себя. Не такой, как брат. Да, похож, но не такой, не такой! Не говоря уже о спине этой… Сука, сука Драйвер, тварь… Гэбриэл стиснул кулаки, мрачно взглянул снова себе в глаза. И взгляд не как у брата. И не такой, как у всех остальных рыцарей, слишком мрачный, волчий какой-то. Гэбриэл попробовал сменить осанку и выражение лица, и сам же фыркнул над тем, до чего глупая рожа у него получилась. Он и не подозревал, как быстро и сильно меняется. Слушая отца и брата, он уже сильно изменил свою речь, стал грамотнее, у него почти исчезли слова-паразиты типа «это», «там», «то», он стал увереннее держаться, смелее вступать в разговор. Гэбриэл вообще был из тех, кто стремительно учится и не делает одних и тех же ошибок дважды, едва осознав, в чём ошибся. Но главной причиной стремительности перемен было, пожалуй, то, что эта жизнь, этот стиль общения, которым его учили, были ему приятны и понятны, в отличие от существования в Садах Мечты, для которого ему пришлось с такой болью и с такими жертвами ломать себя. Ну, и пример брата, конечно же, играл гигантскую роль – Гэбриэл обожал брата, считал идеалом во всём и стремился приблизиться к этому идеалу, не жалея сил. Правда, самому ему казалось, что он вовсе не меняется, а так и остаётся «дурачком деревенским», как он сам сейчас себя про себя же называл. Даже у Иво всё куда лучше складывается!

Подумав об Иво, Гэбриэл позвал своего армигера к себе, и тот тут же вышел из своей комнаты:

– Случилось чего?

– Не понял? – Картинно развернулся к нему Гэбриэл. – Я, значит, друга могу позвать только если случилось чего?.. Здорово, да!

– Да ладно, Гэйб.

– Что, целовался с эльфийкой и возгордился до небес?! – Гэбриэл сгрёб его в охапку и безжалостно взъерошил его белые кудри. – Тпру, стоять! Куда вырываться?! Я твой господин или где?!

– Ты уж определись, – вырвался взъерошенный Иво, – друг или господин…

– Господин сказал – друг, будешь друг! Нет, я серьёзно. Мне нужно поговорить с твоим Нэшем об очень важных вещах, и я даже брату не хочу пока говорить об этом. Мне надо послать ему весточку, но так, чтобы в замке ни одна собака об этом не пронюхала. Ты же вроде уже писать умеешь?

– Ну, умею. – Иво привел себя в порядок перед зеркалом. – На пугало стал похож…

– Ну, надо же! – Съехидничал Гэбриэл. – Ах, ах, мы теперь эльфиечкам не понравимся, страх и ужас!

– Завидуй молча. – Ухмыльнулся Иво. Очень самодовольно. – Она меня, между прочим, приглашала в их квартал в любой день, но особенно – ночью. И намекала, что у неё есть весёлые подружки.

– Ладно. – Махнул рукой Гэбриэл. – Валяй. Возьми дукат, купи им леденцов. – Рассмеялся. – А сейчас давай, напишем письмо Нэшу, и поедешь в Гранствилл, найдёшь, с кем передать в «Золотой Дракон».

Не успела Алиса вернуться к себе и начать готовиться ко сну, как ей принесли подарок от его высочества: божественную эльфийскую шляпку с безумно дорогими и модными перышками цапли и нереально-красивым барбетом. Сначала от шляпки впали в экстаз Алиса и Роза; через несколько минут к ней постучались и ворвались в её крохотную гостиную три её новые подружки.

– Показывай! – Потребовала Юна. – Здесь уже все болтают, что его высочество подарил тебе что-то… о-о-о-о-о-о!!! – Она благоговейно воззрилась на шляпку. – Святая Маргарита, мои глаза!!! О, моё сердце! Оно разбито!!! Это эльфийская вещь, я говорю вам, девочки, это – на-сто-я-щая эльфийская вещь!!!

– Она бешеных денег стоит! – Мина тоже не сводила со шляпки восхищённого взора. – Какой его высочество, всё же, щедрый и великодушный! И это – за твоё пение?!

– А почему нет? – Возразила Аврора. – Алиса поёт просто божественно. Потому наша графиня и бесится, завидует просто. Даже у неё нет такой шляпки!

– Дай померить?! – Молитвенно сложила руки Юна. – О, спасибо, Алисочка, спасибо! – Она возложила шляпку на голову, словно корону. – Какая прелесть!!! Когда она тебе надоест, Алисочка, звёздочка наша, ты же подаришь её мне?! – Она умильно похлопала ресницами, – правда же, правда же?! Смотрите, как она мне идёт!

– Интересно, – протянула Аврора, – когда его высочество заказал эту шляпку?..

– Никакого секрета. – Мина разглядывала барбет, то обвивая им свою руку, то вытягивая к свету. – Сегодня оба брата ездили по делам в Гранствилл.

– А ты откуда знаешь?

– Моя служанка – такая сплетница! – Мина и словом не обмолвилась, что сама велела своей Марте шпионить за Гаретом Хлорингом и докладывать ей о каждом его шаге. – Всё знает и обо всём расскажет, просто рот не заткнёшь. Я столько всякой ерунды ненужной знаю!

Алиса звоночек уловила, и едва девушки ушли от неё, оставив почитать книгу Кретьена де Труа, «Ивэйн, или Рыцарь Льва», как она обратилась к Розе:

– Роза! У меня к тебе есть очень важное и секретное поручение.

– Миледи? – Роза, стлавшая ей постель, выпрямилась, чуть расширив и без того большие и круглые глаза.

– Это очень-очень секретно. – Алиса с силой переплела пальчики. – Жизнью своей поклянись, что никому не скажешь! Никому-никому! Даже на исповеди!

– Никому, миледи, я не болтуша!

– Мне нравится один… мужчина.

– Миледи! – Разулыбалась Роза, и Алиса покраснела:

– Это тайна!!!

– Я могила, леди!

– Я хочу всё-всё о нём знать. Другие служанки же узнают всё для своих дам?.. Я хочу знать тоже. Если он поехал куда-то, если с какой-то… с какой-то дурой любезничал, всё-всё!

– Да, леди, я понимаю, чай, сама девушка. И кто он?

– Граф Валенский. – Алиса покраснела, как маков цвет, потупилась, сплетая и расплетая пальчики. – Не подумай, что я что-то задумала… Просто…

– Да что вы, леди! Кто я такая, чтобы вас судить?! Сердцу не прикажешь, а граф такой эфеб!

– Правда?.. А что другие служанки о нем говорят?..

– Что он, хоть и не такой красавчик и душка, как его армигер, но очень, очень интересный. Сразу видно, что жизнь его многому научила, не то, что его брат, тот по жизни идёт, посвистывая, и ни о чём не беспокоится, а граф, он… серьёзный. И суровый, не без того. И со служанками не заигрывает, они аж обижаются на него.

– И хорошо, что не заигрывает! – Вырвалось у Алисы. – Если только посмеет какая-нибудь дура на него посмотреть, только посмеет – и я её сразу же… я ей… – Она смешалась, спохватившись. – Глаза ей выцарапаю, бесстыжей, вот!

Поздно вечером Гэбриэл ждал Алису. Ему столько надо было ей рассказать, что его аж подташнивало от волнения. Что, если она не придёт, не сможет, или… не захочет?! Но она пришла, поднявшись по потайной лестнице, закутанная в плащ, скинула его на пороге, сияя:

– Гэбриэл, как я соскучилась! – Бросилась ему на шею, и он с облегчением обнял её… Сердце его было открыто перед нею настолько, что все его страхи, все попытки быть скрытным тут же исчезли.

– Солнышко, ты знаешь, – признался, с наслаждением разглядывая её лицо, – я сегодня полдня думал, что ты, наверное, стыдишься меня…

– Гэбриэл?! – Так искренне возмутилась она, что это пролило настоящий бальзам в его душу.

– Ну, я такой… такой увалень! Такой лошара… Ты меня крошками этими так пристыдила, у меня аж…

– Прости, Гэбриэл! – Она испуганно обхватила его лицо руками. – Я не хотела тебя обижать, я только…

– Да я знаю. – Усмехнулся он. – Понимаю я всё… Просто… подумал вдруг: ты настолько меня лучше… И столько здесь других, кто лучше меня…

– Ой, – прыснула Алиса, – я тоже об этом думала. Ну, что я такая… плохо одетая, стриженая, по-итальянски ещё не говорю… Графиня сказала, что я и пою плохо… Я такой себя ненужной и нелепой сегодня чувствовала, пока твой батюшка меня не пригласил к обеду!

– В смысле – ты думала, что… Да как они посмели?! – Возмутился Гэбриэл, когда до него дошло, о чём говорит Алиса. – Ты – плохо поёшь?! Ты?! Дуры тупые… И вонючие!!! – Его прорвало. – От них так пахнет, когда их много, что повешаться хочется!

– Господин Ван Хармен мне объяснил, что они мне завидуют. – Простодушно пояснила Алиса. – Он такой на самом деле хороший! Он меня успокоил, и помог, привёл к женщинам, которые мне сшили вот это платье, и успокоил… Он такой на самом деле добрый!

Но Гэбриэл не унимался.

– Стервы… Коровы!!! Да как они посмели…

– Гэбриэл, успокойся! – Поцеловала его Алиса, успокаивая. – Я больше не расстраиваюсь. Правда-правда! А признайся, – приласкалась она к нему, – это ты подарил мне на самом деле шляпку, правда?

– Ну… – Остывая, поднял глаза к потолку Гэбриэл, – как бы…

– Гэбриэл, она такая прекрасная! – Алиса повисла у него на шее. – Правда-правда, я так счастлива! Я надену её завтра на твой приём, обязательно!..

– Я тебе не только шляпку подарю, солнышко, ты будешь самая красивая и богатая!

– Гэбриэл, пока я не твоя невеста, тебе нельзя давать мне деньги, понимаешь… – Алиса погладила его губы, заставляя замолчать. – Когда ты мне сделаешь предложение…

– Так я делаю!

– Нет… Сначала тебе надо попросить благословения у своего батюшки, а потом уже сделать предложение мне, потом будет наша помолвка, которую благословит священник, и только потом…

– А-а-а!!! – Зарычал Гэбриэл. – Ну, на фига все эти сложности?!

– А я хочу свадьбу… – Призналась Алиса, чуть надув губки. – Знаешь, мне так хочется, чтобы ты пришёл и сказал, при всех, что предлагаешь мне свои руку и сердце, и чтобы эти дамы все дар речи потеряли, поняв, какая я буду счастливая. И потом я хочу, чтобы они смотрели на нас, и завидовали, знаешь, как я этого хочу!

– Какое ты у меня злое солнышко! – Нежно поцеловал её в лоб Гэбриэл. – Конечно, я так это и сделаю. Попрошу благословения у отца, приду и всё сделаю, как положено. Пусть меня Гарет научит, как всё сделать правильно, чтобы красиво было, и всё такое.

– И подари мне кольцо! – Взмолилась Алиса. – Пожалуйста, пожалуйста, подари мне кольцо! И чтобы такое красивое, такое красивое, чтобы они лопнули от зависти!

Он засмеялся:

– Завтра с утра поеду в Гранствилл и куплю самое красивое и дорогое кольцо в мире! Тебе какое, с красным камнем, синим?

– С зелёным. – Призналась Алиса. – С красным у меня есть, а зелёный цвет мне очень нравится! Чтобы зелёный, как травка, ладно?

– Как скажешь. – Гэбриэл подхватил Алису одной рукой под коленки, закружил по комнате, и она залилась счастливым смехом.

– Ты смеёшься… – Глаза его сияли. – Ты смеёшься! Я так счастлив, солнышко, так счастлив! Ты счастлива, ты… свободна, ты такая красивая. Я ни о чём не жалею… Ни о чём! Я, если бы надо было, снова бы всё сделал: и убил бы, и к обрыву тому пошёл. Лишь бы ты смеялась!

– Гэбриэл! – Выдохнула она, прижимаясь к нему, обвила его руками, поцеловала горячо и пылко. – Я не хочу, чтобы тебе было больно… Чтобы ты страдал! Я так тебя люблю!

– А я, дурак, не хотел тебе признаваться, как боюсь, что ты меня оставишь. – Признался Гэбриэл.

– Давай, пообещаем друг дружке, что всегда-всегда будем всё говорить? – Быстро предложила Алиса. – Давай?

– Давай. – Гэбриэл посадил Алису на каминную полку и начал снимать платье. – Я тебе что хочешь, пообещаю… – Поцеловал ключицу, ямочку между ними, и Алиса длинно вздохнула, закрывая глаза и запрокидывая голову. – И что хочешь, сделаю… Как хорошо ты пахнешь! Какая кожа у тебя, Солнышко!..

Под утро, оставшись один, Гэбриэл, как всегда, помолился обо всех, кто остался в Домашнем Приюте, и лёг спать. Во сне ему приснилась Мария. Она сидела в какой-то тёмной вонючей яме, обнажённая, свернувшись в клубок, и тихо и безнадёжно плакала, а вокруг неё в темноте ползали какие-то твари.

Утром, на тренировке, он обратился к Терновнику:

– Если я задумал кое-что такое, что не понравится ни брату, ни отцу, и я собираюсь это провернуть тайно, ты мне поможешь?

– Смотря что. – Невозмутимо ответил эльф. – Я немного по-другому смотрю на правильное и неправильное.

– В Садах Мечты осталась девушка. – Признался Гэбриэл. – Она ждёт моего ребёнка. Её там… избивают и насилуют каждый день, и я больше не могу об этом думать и ничего не делать. Она мне снилась сегодня. И я знаю: она погибает. Совсем погибает, понимаешь?.. Брат считает, что нам сейчас нельзя давать понять нашим врагам, что я всё рассказал. Ну, типа, они так могут думать, что я всё вру, где был, и что они в безопасности. Типа, мы в уязвимом положении, и нам нужно время. Но у Марии этого времени нет, понимаешь?..