Хроники Нордланда. Цветы зла
– Как вам идёт! – Воскликнула Роза искренне.
– Спасибо. – Алиса потупилась, отнюдь не скромно, скорее, не без невинного девичьего тщеславия. Пожалуй, с этими серьгами и в новом платье она уже не чувствует себя такой убогой… И может быть, – мелькнуло в голове, – Альберт Ван Хармен и Глэдис знали, что говорили, когда утверждали, что другие дамы ей просто завидуют?.. А когда они узнают о ней с Гэбриэлом – о!!!
И только что печальное, личико Алисы вновь засияло.
– Я уберусь тут у вас? – Спросила Роза, пока не услышавшая от госпожи, что принята. Алиса кивнула:
– Эта Жанна такая неряха! Вечно всё раскидывает. Люси гораздо лучше, но она одна на весь этаж, просто не успевает. Но теперь Жанна мне не нужна. – Алиса забралась с ногами на подоконник, наблюдая за тем, как ловко и аккуратно действует Роза. – Ты живёшь здесь, в замке?
– Теперь здесь, леди. А прежде жила в Белой Горке.
– И почему ты ушла оттуда?
– У меня умерли родители. Корова поела какой-то травы, и утром сдохла, а потом и матушка с батюшкой разболелись. Я-то не пила молока, а они пили, и братишка младший тоже. Я, дурочка, ещё свою порцию ему отдала… Братишка тут же умер, а родители ещё болели несколько дней. Я, чтобы их похоронить, продала дом и всю скотину. Сосед купил. Можно было бы и дороже, да он сразу брал, и всё, вот и… – Роза выпрямилась, тыльной стороной ладони утёрла набежавшие слёзы. – Простите, леди, я ещё не успокоилась. Но я не плакса, не бойтесь.
– Я не боюсь. – Быстро возразила Алиса. – Мне очень жаль. Ты совсем одна?..
– Да. Пошла вот сюда, здесь охотно берут миловидных девушек в горничные, а я не уродина, хоть и не бог весть, что…
– Ты очень хорошенькая. И знаешь, что?.. Я тоже одна. У меня нет никого во всём свете.
– Вы под опекой его высочества, а он лучше, чем иной отец! – Воскликнула Роза. – Все говорят, что он – лучший господин во всём мире, и что хоть бы он стал королём, вот жизнь станет хорошая для всех! Так жаль, что королевой стала его сестра, и зачем Хлоринги придумали это: чтобы королем или королевой был старший в семье, не важно, какого полу?! Это у эльфов заведено, а мы-то не эльфы. Стране, как и семье, нужна мужская рука, сильная!
– Мы теперь обе под его опекой! – Засмеялась Алиса. Стиснула руки:
– Рассказывай! Ну же, Роза, расскажи мне всё-всё! У тебя есть жених?!..
Перед ужином братья съездили к Твидлам, чтобы подтвердить поставки сидра и сладостей для завтрашнего пира в честь возвращения Гэбриэла в семью, и Гэбриэл познакомился с крестниками Гарета, ребятишками всех возрастов и обоего пола, которые облепили герцога в ожидании подарков. Тот был щедр, как всегда, и на ребятню просыпался дождь из талеров, конфет и игрушек.
– Балуете их, ваша светлость! – Смущался Ганс Христиан.
– Лучше чужих, чем своих! – Легкомысленно засмеялся Гарет. И возразил самому маленькому Твидлу, теребившему его ногу с какими-то младенческими рассказами:
– Это какой язык? Чешский? Прости, парень, не обучен!
А Гэбриэла осадили кошки. Точнее, две кошки, кот и три котёнка. Откуда кошки узнавали, что Гэбриэл питает к ним слабость, неведомо было никому, но кошки Хефлинуэлла, например, все – а жило их в замке не мало, – норовили показаться ему на глаза, и это гарантировало им щедрое угощение и, если у Гэбриэла было время – не менее щедрую порцию ласки. А его Утоплик и вовсе, словно сыр в масле, катался, любимый, закормленный, затисканный Гэбриэлом, Иво и Алисой. Гарет в принципе был не против кошек, но собак любил гораздо больше. И очень жалел, что брат не разделяет его любви. Он даже попытался подарить ему щенка своей Норы, но щенок как-то сразу переместился к Иво, который уделял ему куда больше внимания и любви. У Гэбриэла все руки были в мелких царапинах: Утоплик карабкался по нему, как по дереву, играя в свои кошачьи игры и по своему разумению вовлекая в игровой процесс любимого хозяина… Впрочем, хозяином он его вовсе не считал. Гэбриэлу было интересно, кем считают кошки двуногих? Друзьями? Или сами полагают людей забавными домашними питомцами?.. Как бы то ни было, а кошек Гэбриэл очень любил, кошки это знали, этим пользовались и платили ему ответной любовью. Кошки Твидлов тёрлись о его ноги, котята устроили по нему радостные вертикальные гонки, в общем, все были довольны.
Помимо кошачьих ласк и игрищ, Гэбриэл получил целое решето только-только созревшей, ещё немного кисловатой вишни: оказывается, о его любви к этой ягоде здесь помнили ещё с тех пор, как он был малышом, и его чрезвычайно тронуло то, что ягоду собирали всей семьёй специально для него. Ещё граф Валенский получил несколько бутылок отменного вишнёвого сидра, вишнёвый компот и вишнёвое варенье, и всё это сгрузили на Иво. А братья, попрощавшись с гостеприимной семьей, поехали в Гранствилл: Гэбриэл хотел купить пару подарков для Алисы. Сам он ничего в этом не понимал, и понадеялся на брата, а тот заявил, что только в Эльфийском квартале можно найти и купить по-настоящему великолепные и достойные лавви подарки. Так как Гэбриэлу дарить что-либо Алисе пока было неприлично, это могло её скомпрометировать, подарки решено было сделать от лица его высочества.
Гэбриэл до сих пор, как мальчишка, радовался любой поездке в город. Вся эта городская суета до сих пор ещё была ему в новинку; как уже было сказано, он был очень любознательным молодым человеком, с живым, пытливым и острым умом, с огромной жаждой нового, а где можно было набраться столько новых впечатлений за раз, как не в большом процветающем городе?.. Он с радостным нетерпением готовился появиться на городских улицах на великолепном коне, в хорошей одежде, с блестящим братом. Не то, что он был слишком уж тщеславен, но какому молодому человеку это не приятно?.. А очутиться в Эльфийском квартале ему было втройне интересно: Гэбриэл довольно много уже знал о людях, о том, как они выглядят, как живут, а вот про эльфов знал всего ничего. То, что говорил о них Драйвер, следовало давно забыть, но брат, к примеру, тоже их не любил. Терновник, пока что единственный знакомый ему эльф, много не рассказывал, отделывался обещаниями рассказать «когда-нибудь», а многочисленные предметы эльфийского искусства, оружия, мебели и архитектуры тревожили душу и будили воображение. Они на много порядков превосходили человеческие, были изящнее, искуснее, красивее.
– В Эльфийский квартал просто так не войдёшь. – Объяснял Гарет по дороге. – Теоретически, доступ туда открыт любому. Но если человек вздумает туда войти среди бела дня без особой надобности, просто посмотреть, ему там точно не понравится.
– Почему?
– На него так будут смотреть, от него так будут сторониться, и с таким отнесутся недоверием и, я бы сказал, презрением, что он и сам постарается оттуда скорее смыться. Гранствиллцы об этом хорошо знают, потому и сами туда не суются, и другим не советуют.
– А мы?
– А мы эльфиниты, потомки Дрейдре и сыновья Лары, внуки Мириэль и Белого Орла. Нам можно даже в королевский дворец на озере Фейри. Мы с тобой, как ни крути, эльфийские князья. У нас даже есть права на корону эльфов, Венец Фейри, и куда больше, чем у нынешних правителей, Тиса и Гикори, наших дядек.
– Почему?
– Потому, что они дети от разных отцов. Отцом Тиса и Гикори был простой эльф, погибший Бог весть, когда, в войнах с какими-то там Белыми Демонами; после этого Перворожденная Тиэса Ол Рил, их мать, стала женой короля эльфов, сына Мириэль, Белого Орла Ол Таэр. Он и был отцом Лаэда Ол Таэр, по прозвищу Кину, что значит Рысь, и нашей мамы, Лары Ол Таэр. Белый Орёл и Тиэса погибли в войне с драконами, и королём стал Лаэд. Потом с ним случилась какая-то неприятная история, вроде как он женился на человеческой женщине, и стал изгоем. А королём быть не перестал – у эльфов так, король всегда король, даже если в изгнании, но пока он жив, он – король. Так что король эльфов где-то бродит… – Он слегка запнулся, бросив быстрый взгляд на Терновника, – а эльфийскими правителями и формально, и де факто являются Тис и Гикори, эльфийские князья, старшие братья короля. Они правители для всех: и для Ол Донна, и для Элодис, и для Фанна.
– А королева? – Спросил Гэбриэл, которому было ужасно интересно, – у эльфов есть королева?
– Королевой традиционно является фея. Вместе они – правители Фейри, то есть, всех старших народов Острова, в том числе и драконов. Сейчас королевой Фейри, насколько мне известно, является мать Стража, фея Эссуль. Если бы она стала супругой кого-то из правителей, это был бы его шанс… Но она вообще в дела эльфов никак не вмешивается. О ней вообще не слышно ничего.
– А Мириэль? – Гэбриэл не совсем разобрался в непонятных для него вещах. – Она чья королева?
– Мириэль, – вздохнул Гарет, – королева Элодис. У Фанна тоже есть свой король, насколько мне известно, его зовут Ледяной Клинок. У драконов был свой король; свой правитель есть у цвергов и даже у дриад есть какая-то правительница. И все они вассалы правителей Фейри. Ты, к примеру – мой вассал. А я – королевы.
– Понятно. – Про вассальные связи Гэбриэл уже знал. – То есть, если с королём-бродягой что-то случится, следующие на очереди – мы?
– Теоретически – да. Перворожденных на Острове осталось всего трое, и двое из них ушли в Туманное ущелье и стали эрнами. Это уже не совсем живые существа, что-то вроде духов, или низших божеств. Третья – Мириэль. Говорят, есть дети Кину и той женщины, но они не могут претендовать на Венец Фейри, потому, что эта женщина была самой обычной дайкиной, а в нас с тобой течёт кровь аж целых четырёх Перворожденных, включая Дрейдре. Что бы эльфы ни думали о браке нашей мамы, наших прав они отрицать не могут, они верны традициям.
– Но они бессмертные, а мы?
– Эльфы не бессмертны. – Впервые подал голос Терновник, молча слушавший их разговор. – Эльфы могут жить очень долго, пока сохраняют связь с родной землёй и живут в гармонии с окружающим миром. Вы тоже это можете, если только научитесь. Ты – он взглянул на Гэбриэла, – уже не раз бессознательно использовал эту способность, черпая силы и обновление из окружающего мира. Я полагаю, это могут и дайкины, но они не желают ни учиться этому, ни признавать, что живут неправильно. Им проще насиловать природу, чем учиться у неё и любить. А за любое насилие следует очень жестокая плата.
– Не скажи. – Фыркнул Гарет. – Многие насильники не разоблачены и живут, припеваючи, дальше.
– Плата не в наказании законом. – Возразил эльф. – Просто дайкины этого не понимают. Им кажется, что это не плата, а просто невезение, болезнь, какие-то житейские неприятности, которые они списывают на естественный порядок вещей. Разрушая себя, они ищут причины вовне, не внутри себя, не в своих деяниях.
– Ясно. – Гарет не особенно поверил в это. Слишком часто он видел, как неслыханно везёт самым отвратительным преступникам, которые уходят от любой ответственности и в ус не дуют. Но спорить не стал – они уже приехали. Оставили коней у ворот, и прошли меж ажурных решетчатых створок, распахнутых настежь, мимо безмолвных стражей-эльфов. Терновник преспокойно вошёл с братьями, не обращая внимания на стражей, которые так напряжённо не заметили его, что это бросилось бы в глаза и существам менее наблюдательным, чем оба Хлоринга.
Аллея, ведущая от ворот, была густо засажена акациями и эльфовым волосом, заросли которых надёжно скрывали всё, что происходило дальше, от любых нескромных и просто любопытных взоров. Выйдя из этих зарослей, братья очутились перед большим искусственным прудом правильной овальной формы, пологие берега которого поросли мелкой изумрудной травкой, а кромка воды была выложена булыжниками. В пруду плавали птицы, от уток до лебедей, на берегах, прямо на траве, лежали, сидели, болтали, играли и просто смотрели на воду эльфы, в основном, Ол Донна, но были и трое Фанна, два юноши и девушка, которые держались особняком и прятались от солнца под ветвями эльфийской ивы. Впрочем, они могли быть и не молоды – лет так, примерно, под тысячу, но Гэбриэлу показались совсем юными. Заметил он и пару ребятишек, игравших с собакой, за которыми присматривала красивая, как ангел, эльфийка. Здесь было очень много зелени: деревьев, кустарника, цветов. Любимые эльфами портики и аркады увивали различные лианы, от вьюнков и девичьего винограда до хмеля и вьющейся розы, очень много было пышно цветущей сирени, роз, жасмина и плодовых деревьев. Дома эльфов прятались в зарослях, к ним вели выложенные аккуратно обработанной плиткой дорожки. По сравнению с человеческими кварталами, даже богатыми, Эльфийский выгодно отличался абсолютной чистотой, ухоженностью и отсутствием стражников, стен, заборов и решёток. На братьев обращали внимание – эльфы на какие-то мгновения отвлекались от дел или разговоров и смотрели им вслед. Особенно почему-то интересовал их Иво, сопровождавший Гэбриэла. И они все дружно не замечали Терновника. Гарет отлично ориентировался здесь, хоть почти не бывал: уверенно провёл своих спутников на боковую аллею, которая, пройдя сквозь очередную аркаду, закончилась у ступеней, ведущих в эльфийский дом без прямых углов и с круглой крышей, белый, с ажурной лепниной или резьбой, Гэбриэл не шибко в этом разбирался. Ему просто было сказочно красиво. На открытой террасе сидела ещё одна красавица, лениво перебирающая струны эльфийской гитары. Взглянула прямо на Гэбриэла, произнесла с сильным акцентом, но не коверкая слов:
– Привет тебе, Сетанта Ол Таэр.
Гэбриэл, не зная, как отреагировать, взглянул на брата, и тот ответил небрежно:
– Не обращай внимания. С теми, кто не соблюдает правила вежливости, не обязательно церемониться в ответ.
– Просто ты не отвечаешь на приветствия, Виоль. – Возразила эльфийка. – Я действую, как ты говоришь: не церемонюсь с тобой. Познакомь меня с красавчиком-Фанна, Сетанта?
– Он сам умеет говорить. – Опередил брата и Иво Гарет. – Где мастер?
– Дома. – Эльфийка не шелохнулась. – Скоро выйдет. Наверное.
– Мы присядем?
– Как желаете. Фанна может присесть со мной. – Она гибко изогнулась, освобождая место на длинной скамье. – Меня зовут Жасмин!
Иво, всего секунду поколебавшись, сел с нею рядом. Эльфийка была такой красивой!
– Ты такой смущённый. – Заметила Жасмин, проведя рукой по его волосам. – В полнолуние эльфы Гранствилла собираются здесь, на берегу пруда. А ты где будешь праздновать?..
– Я… не знаю. – Иво смущённо глянул на Гэбриэла. – Я ещё не праздновал полнолуние. Ни разу.
– Как же ты обходился, бедняга? – Промурлыкала Жасмин, и не думая скрывать природы своего интереса.
– Сам… – Иво кашлянул, – не знаю.
– Тебя дайкины воспитывали! – Сообразила Жасмин. Её акцент звучал совершенно обворожительно. – Ничего. Приходи к нам почаще, мы это исправим…
Никто не успел отреагировать – ни Иво, опять испуганно смотревший на Гэбриэла, ни Гарет, который собирался что-то сказать. Из дома вышел высокий эльф, почти не уступающий ростом ни Терновнику, ни даже братьям, темноволосый, с янтарными глазами. Гарет встал.
– Мы к тебе, Бук. – Сказал, поздоровавшись по-эльфийски. – Нам нужен подарок для особенной девушки, невесты моего брата…
– Так маленькая лавви выходит замуж? – Почти без акцента спросил Бук, и Гэбриэл вздрогнул.
– От эльфов скрыть присутствие лавви в округе невозможно. – Усмехнувшись, сообщил ему Бук. – Его все чувствуют. Даже дайкины, просто они не понимают своих чувств. К счастью. Для лавви у меня есть особенные вещи, прошу. – Он пригласил их в дом.
И у Гэбриэла просто разбежались глаза. Всё, что он видел, казалось ему восхитительным, и всё он хотел бы подарить Алисе! Гарет сразу взял в руки прелестную шляпку из накрахмаленных кружев, отделанную перьями цапли, с приколотым к ней барбетом из тончайшего газа, с едва заметным опаловым мерцанием, которого пока что могли добиваться в своих материалах только эльфы, с жемчугами и золотыми бусинками и усиками.
– Эта шляпка точно сердца всех дам разобьёт в пыль. – Заявил довольно. – Берём… Ещё, пожалуй, сумочку… Они сейчас в большой моде. Нужно под цвет её платья, чтобы не смотрелась глупо. И раз она у нас пока что вся в жемчугах, то и сумочка должна быть с жемчугами…
– А это что? – Гэбриэл брал в руки то одну вещицу, то другую. Гребни, заколки, шпильки с головками из драгоценных камней, браслеты, цепочки, кулоны, подвески, эгретки…
– Я всё возьму. – Сказал он вдруг. – И вот этот ящик… или как его? Шкатулку?.. Вот, её тоже. Всё это в шкатулку, и я забираю.
– Младший…
– Ты сказал, я богатый!
– Дело не в том. Как она объяснит всё это?!
– Подарю после помолвки. Какая проблема?
– Ну, если после помолвки…
– И вот эти две сумочки тоже. И эту хрень, как её?.. Тоже беру.
– Посмотрите ткани? – Улыбаясь, спросил Бук.
Тканей было выбрано и куплено множество. Гэбриэлу нравились все, но Гарет остановил его, призывая выбрать только те, которые будут Алисе к лицу. Совершенно забыли братья только про обувь. Вышли на террасу, и Гарет громко кашлянул: Иво вовсю целовался с Жасмин.
На обратном пути братья заехали к башне Тополиной Рощи, чтобы взглянуть на её состояние. Гэбриэл всерьёз собирался отремонтировать её и поселить там Моисея. Башня эта тоже стояла на скале, но настолько уступающей своим соседкам, Белой и Золотой, что имени собственного не имевшей. Тем не менее, с неё прекрасно просматривались излучина Ригины, порт, мост, соединяющий берега Ригины в районе Хефлинуэлла, и все подступы к замку. Правда, когда выросли тополя в обширной роще на берегу Ригины, они заслонили от башни Ригстаунскую дорогу и её окрестности, и своё стратегическое значение башня утратила. У Артура, деда близнецов, было два выхода: рубить тополя или построить другую башню, и он выбрал второй вариант. Новую сторожевую башню построили на Золотом берегу, ниже замка, на каменном выступе почти у самого моста. С этой башни тоже отлично просматривались мост, дорога, город и даже Старое Место, вдобавок, гарнизон башни при нужде мог мост защищать. А тополя остались, набирая мощь и силу и придавая округе неповторимое очарование.
Сама башня, вот уже много лет необитаемая, стояла на краю скалы, прочно врастая в неё фундаментом, над журчащим в недрах оврага Глубокого ручьём. Часть рощи вокруг неё, от оврага до дороги, была обнесена кирпичной оградой с псевдо башенками и двумя воротами, давным-давно снятыми с петель и украденными. Издали башня казалась необыкновенно живописной и так и манила к себе, вблизи же всё оказалось как-то печально. Двор был захламлён и зарос крапивой и лопухами, внутри башни, казалось, не осталось ни одного угла, где не было бы нагажено, все стёкла были разбиты, рамы выбиты, деревянные лестницы скрипели и отбивали всякую охоту подниматься выше.
– М-да. – Резюмировал Гарет, попробовав ногой очередную ступеньку и сдаваясь. – Издали гораздо приятнее… да и не воняет.
– А мне нравится. – Озираясь, заявил Гэбриэл. – Потолки высокие, места много, лестница широкая. Двор просторный. К реке тропинка есть, да. Прибрать здесь, обновить всё, и вообще здорово будет!
– Так дерзай. – Зевнув и отряхивая руки, которыми брался за перила, заметил Гарет.
– Я?! – Ужаснулся Гэбриэл. Брат засмеялся:
– А кто?! Ты богатый у нас. Да не ссы! Лес у нас свой, камень свой, гвоздей купишь, рабочих наймёшь, лошади и телеги тоже свои. И ладно, не делай такие страшные глаза! Скажем Альберту, он всё организует. – Они вышли наружу, и Гарет, отойдя в сторонку, обернулся и прищурился на башню.
– В целом-то ты прав: строение отменное. Со времён деда нашего стоит бесхозное, а смотри ты – почти целая! И место красивое, и в соседях Твидлы и Белая Горка… Нет, определённо, твоему еврею повезло!
– Это мне повезло. – Возразил Гэбриэл. – Если б он меня не подобрал и не выходил, не было бы сейчас меня.
– Кто ж спорит. – Вздохнул Гарет.
Алиса не очень-то поверила извинениям Беатрис, но приняла их – ей не хотелось конфликта. Та так и прилипла к ней, пожимая её локоть, прижимаясь к ней, заглядывая в лицо:
– Ну, прости, прости, Алиса, кто же знал, что ты такая нежная девочка?.. И какое милое у тебя платье – так намного лучше, правда ведь?.. Сразу видно, конечно, что перешитое с чужого плеча… но миленькое, миленькое – нет, правда! Я слышала, ты много читала? Его высочеству очень понравилось, как ты разговариваешь и поёшь. Тебе повезло. Многих из нас он и в лицо-то не знает… Нет, мы все представлены ему, но вряд ли он помнит всех… Или хотя бы многих из нас. – Она осторожно прощупывала почву: можно ли с Алисой немного посплетничать о принце, посмеяться над его недугом?.. Но мигом почувствовала, что это не пройдёт, и искусно славировала, перевела разговор на его сыновей.
– С Гаретом нам не очень повезло. – Вздохнула. – Он не тот, кто мог бы стать душой нашего двора. Нет, он блестящий рыцарь, он красавчик, каких мало, и если хочет, он умеет быть неотразимым, но он столько мнит о себе! И потом, он совершенно для нас недосягаем.
– Почему? – Рискнула спросить Алиса.
– Потому, что он женится на принцессе какого-нибудь европейского дома. Нам он не по зубам… Вот его брат… Он, конечно, совершенно ужасный. Как он ведёт себя! Сразу видно, что он в приличном обществе отродясь не был. Как он ест! Это же просто ужас, и такой смех!
– А вы видели? – Алиса с трудом сдержала обиду.
– Нам графиня рассказывала. Это такой смех!
– Я была там. – Упрямо произнесла Алиса. – Он, конечно, ведёт себя не так блестяще, как его брат или его высочество, но и не так смешно, как вы говорите.
– Правда? – Протянула Беатрис. – В самом деле? А какой он?
– Я не общалась с ним. – Опомнилась Алиса. Она ведь Гэбриэла совсем не знает, и забывать об этом не должна! – Я общалась только с его высочеством. Но я видела, как они вели себя, видела, как ели… Он очень старался, так мне показалось, повторять за братом, и у него неплохо получается.
Беатрис проявила просто феноменальную чувствительность: мигом поняла, что не только принца, но и его сыновей Алиса осуждать ни в коем случае не будет, и так же мгновенно сменила тактику:
– Ну, я рада, если так. Знаешь… Кстати, зови меня на ты! – так вот, скажи: как он вообще… Ну, какой, на первый взгляд?
– Я не знаю. – Смутилась и насторожилась Алиса. Её ревнивое сердечко напряглось в каком-то смутном подозрении.
– Ну, внешне он практически такой же, как брат. – Пояснила Беатрис. – Но по характеру они, конечно же, совершенно разные!
– Почему? – Упрямо спросила Алиса, почувствовав какой-то обидный подтекст.
– Ну, ты такая на-ив-на-я! – Снисходительно пожала её локоть Беатрис. – Ну, разве можно вырасти нормальным где-то вдали от дома, среди неизвестно, кого? Как ты думаешь, где он был?! Ты веришь в эту чушь, что его, якобы, подобрали монахи и вырастили в северном монастыре, что он рыбу ловил?!
– А почему нет? – насторожилась Алиса.
– У нас говорят, – понизила голос Беатрис, – что он… только ни слова никому, поняла?! – что он был в банде Кошек. Он бандит! Он грабил путников, нападал на замки и захватывал ради выкупа знатных дам! Может быть, даже… насиловал их! Представляешь?!
Алиса перевела дух. На миг она перепугалась, что здесь уже узнали правду. Она помнила, что Гарет говорил: даже банда лучше для репутации, чем Сады Мечты.
– И ещё мы думаем, – таинственно продолжала Беатрис, – что армигер сэра Гэбриэла – из той же банды. Ох, какой же он красавчик, ты не находишь?! Синие глаза, белокурые волосы, такой эфеб! Даже красивее, чем святой Себастьян на картине, ты не думаешь?
Алиса с сомнением посмотрела на картину, изображающую юношу в набедренной повязке, привязанного к столбу и утыканного стрелами, томно воздевшего глаза к небу. Позади него двое горожан безмятежно любовались фантастическим пейзажем, а из дырки в небе на юношу падал косой луч света. Юноша был пухлый, женоподобный, с полными, но узкими плечами и женскими бёдрами… Алиса вспомнила Гэбриэла, его плечи, его торс, с затаённой гордостью опустила глаза. Ничего эти дурочки не понимают! Им и во сне не снился такой, как Гэбриэл – который принадлежит ей одной!
– Да ты не стесняйся! – Хихикнула Беатрис, слегка ущипнув её. – Подумаешь, все мы мечтаем хоть одним глазком увидеть мужчину без… Ну, ты понимаешь. У дамы Эйприл есть картинки, там та-ко-е! Я у неё куплю одну. Она продаёт их за один золотой дукат штука. Она стянула их у брата, он армигер у сэра Юджина… А просто посмотреть стоит пять талеров… У тебя есть пять талеров?
– Нет. – Покраснела Алиса.
– Ну, не важно. Раздобудем и посмотрим.
– Я не знаю…
– Брось! – Беатрис вскочила, потянула её за собой. – Спой нам, Алиса, ну же! Дайте лютню! – Захлопала в ладоши. – Дайте скорее лютню, леди Алиса нам споёт!
Алиса спела, потом ещё, но у Габи было дурное настроение, поэтому, признав, что голос и слух у Алисы есть, она высокомерно добавила, что пение Лучиано ей нравится гораздо лучше, и вообще, у неё болит голова, и музыка ей надоела. Она вообще не выносила, когда кого-то хвалили. Свято убеждённая, что начни хвалить низших – и они возгордятся, она стояла на своём. Даже хор ангелов, пожалуй, вызвал бы какую-нибудь критику с её стороны. При её дворе фаворитами были не те, кто действительно хорошо пел или сочинял хорошие баллады и канцоны, а те, кто умел угодить ей и подстроиться под её нрав и капризы. Алиса наивно полагала, что для этого достаточно быть талантливой! К ужину она вновь чувствовала себя несчастной, не нужной, неуместной… Но пришёл Ван Хармен и пригласил её отужинать с принцем Элодисским. Провожаемая удивлёнными взглядами, Алиса прошла за ним с таким облегчением! У принца она чувствовала себя намного увереннее и счастливее…
