Сумасшедший декабрь

В зал выходит Кристина с тортом, который уже в коробке. Выразительно меня осматривает, молча берет в баре голубую ленту, перевязывая коробку красивым бантиком. Вытаскивает какую-то бумажку и что-то пишет.

– У тебя лицо в креме, – сообщаю ей. Поднимает на меня глаза.

– Где? – начинает тереть щеки. Перевешиваюсь через стойку, тяну руку к ее лицу.

– Не двигайся, – прикасаюсь к ее скуле, потираю пальцами. На самом деле там ничего нет. Я просто хочу ее касаться. Кожа на ее лице нежная, бархатная. Замирает, хлопая ресницами. Увлекаюсь, веду пальцами к шее. И ведь мне теперь мало прикосновения, хочу заменить пальцы губами.

– Максим! – отшатывается от меня, сжимая губы. Возвращается Рита, посматривая на нас, прищурив глаза. Берет мой кофе и рисует на пенке снежинку из какао.

– Пожалуйста, – ставит передо мной чашку.

– Спасибо, Риточка, – подмигиваю девушке. Кристина окидывает нас строгим взглядом, дописывая что-то в своей бумажке.

– Рит, торт заберут в десять, заказ уже оплачен.

– Хорошо, Кристина Витальевна.

– А ты, как закончишь прохлаждаться, зайди, если не затруднит, поработай, – обращается ко мне Кристина и уходит.

– Строгая она у вас, – ухмыляюсь, отпивая кофе.

– Да нет, Кристина Витальевна хорошая. Ее эклеры – это преступление против фигуры. Но устоять невозможно, – смеётся девушка.

– Да, я уже оценил.

И не только эклеры. Эта королева – вообще преступление. Доведёт меня до греха.

Допиваю кофе, вновь кладу в рот конфету и иду в цех. Кристина раздаёт указы подданным.

– Максим, в твои планы входит обучение, или предпочитаешь выполнять только подсобную работу? – спрашивает она меня. А я смотрю на ее губы. Они как спелые вишни, такие чувственные, и мне хочется их попробовать. Не просто пробовать, мне хочется их сожрать. Мне вообще с каждым днем все больше и больше от нее хочется. Я пипец какой голодный.

Бляяя!

Валить мне отсюда надо.

– Максим? – приводит меня в себя.

– Если учить будешь ты, я весь твой.

Вздыхает, словно я ее достал.

Ну что ты, моя королева, я же еще даже не начинал. Поверь, я держу себя в руках.

– Пойдём, – предлагает пройти к столу. – Начнем с классического бисквита.

– Как скажешь, – встаю рядом, как можно ближе, касаясь плечом ее плеча. Пахнет от нее… тонко… жасмином. Демонстративно вдыхаю глубже.

Кристина загружает в специальную машину ингредиенты, комментируя действия. Слушаю. Но ни хрена не запоминаю. Я слышу только ее голос, смотрю на ее руки и дышу жасмином…

– Выпекаем около пятидесяти минут, – закачивает она, помещая бисквит в печь. – Есть вопросы?

– Да. Сколько лет ты замужем?

– Это не имеет никакого отношения к делу, – снова строгая, отшивает меня, как пацана. – Тренируй свое красноречие с ровесницами, – ставит на место.

– Там все оттренировано. Уже неинтересно, – огрызаюсь, оскаливаюсь. Ухожу курить.

Нет, ну все правильно, куда меня понесло.

На хрен мне этот гемор?

Что мне, телок не хватает?

А там еще муж и ребенок в придачу… Я же не вывезу. Да и не хочу.

Дышу морозным воздухом, вновь набирая хозяина этой богадельни. Недоступен, мать его!

Выкуриваю пару сигарет, окончательно замерзая. Возвращаюсь, намереваясь вновь свалить – достаточно для отработки. Сворачиваю в раздевалку, краем глаза замечая Кристину на складе. Она стоит на лестнице, пытаясь что-то достать сверху. Стремянка расшатана, коробка большая.

Да бляяя…

Шумно втягиваю воздух и иду к ней.

– Слезь оттуда! – выходит агрессивно. Не реагирует, пошатывается, но упрямо тянет коробку. – Крис! – хватаю ее за талию, пытаясь подстраховать.

– Отпусти меня! – дергается. Коробка летит на нас, лестница подкашивается, дергаю Кристину на себя, пытаясь спасти от падения. Слава богу, в коробке оказываются маленькие пакетики с каким-то порошком, которые разлетаются по складу. Можно было и отпустить королеву, но я на инстинктах вжимаю ее в себя. С ее волос слетает заколка, шоколадная копна бьет мне в лицо. Замираем. Я не хочу отпускать, а Кристина, похоже, в ступоре. Дышим. Чувствую, как колотится ее сердце, тепло тела, запах, спелые вишни губ совсем рядом… Меня кидает в жар, дыхание сбивается, и голову начинает сносить. И я уже не понимаю, почему мне нужно тормознуть, когда очень хочется. Не привык себе отказывать. Вообще не соображаю, что делаю.

Впиваюсь в ее манящие губы. И да! Да! Они такие вкусные, как я их и представлял. И мне вообще плевать, что она не отвечает, что пытается оттолкнуть. Я, как одержимый, пью ее и наслаждаюсь. Она пытается что-то сказать, мычит, приоткрывая губы, и я вторгаюсь в ее сладкий рот.

Кусает, впиваясь зубками в мою губу, больно, но отрезвляет. Отстраняясь, пытаюсь отдышаться. Кристина вырывается, отталкивая меня, как что-то противное. Тоже тяжело дышит. Молча размахивается и даёт пощечину. Щека горит, а я ухмыляюсь. Заводит, хочется скрутить королеву, развернуть лицом к стеллажу, впиться зубами в шею, натянуть на себя бедра…

Зажмуриваюсь.

Вот это меня понесло.

– Не смей… больше… ко мне прикасаться, – глотает слова, шипя, как кошка.

– Прости, королева, но ты сама провоцируешь, – потираю горящую щеку, смотря, как Кристина возмущённо распахивает глаза.

– Чем я провоцирую?

– Голосом, улыбкой, запахом, глазами.

– Максим… – выдыхает, словно сдуваясь, поправляет одежду, растерянно осматривает рассыпанные пакетики. – Пожалуйста, не делай так… – голос становится умоляющим. – Я не твоя ровесница, я не твоя подружка. Я замужняя женщина! – с такой гордостью произносит последнюю фразу, что меня передёргивает. – Я не знаю, что ты здесь делаешь и зачем тебе это. Давай просто работать.

– Я здесь по решению суда, – опираюсь спиной на стену, наблюдая, как Кристина поднимает заколку и собирает волосы.

– Это как? – сводит брови.