Ветер снимает шляпу

И только миссис Лайтрейн торжественно перекрестилась, как вдруг дверь лавки неловко распахнулась и внутрь без приглашения влетел… ветер! Самый что ни на есть настоящий, только такой лёгкий и кроткий.

Миссис Лайтрейн сразу же поняла: или бедняга потерялся, или сошёл с ума.

– Эй, кто бы ты ни был! Убирайся вон! – прохрипела она. – Как ты прошёл сквозь ловушки?

И пока Он (да, это был именно Он) укрылся под грудой тёплых старых вещей, которые миссис Лайтрейн приготовила для нищих и обездоленных, та схватилась за первый попавшийся под руку зонт, раскрыла его и зазвенела спицами.

– Не прогоняйте меня, – прошептал Он, – я скоро и сам уйду!

– Откуда мне знать, что ты не притащишь за собой сотню других?! – нахмурилась хозяйка.

– О, вы понимаете по-ветренодождевому? – радостно воскликнул Он. – Я и не думал услышать ответ! – и Он резво выскочил из-под вязаных шарфов и свитеров, перевернув всю стопку сверху вниз. – Может быть, вы мне и поможете? Я… я так рад!

– А зря! – хмыкнула миссис Лайтрейн прищурила правый глаз и замахнулась зонтом прямо… куда? Она и сама не знала, куда целиться. Ведь Он, кроткий ветер, был абсолютно невидимым… Но она всё-таки шлёпнула зонтом по воздуху. Тот обиженно взвизгнул.

А Он, ветер, снова затаился под старыми вещами.

– Больно. И обидно, – разочарованно отметил гость.

– Вылезай оттуда, – пробурчала миссис, – и катись куда подальше. А-то девочку мне ещё напугаешь!

– Я и рад бы «куда подальше», но там, за дверями, – они! Большие ветры. Я не хочу к ним, – ответил Он.

– С чего бы это? – ехидно спросила миссис.

– Устал пугать людей. Устал морозить! Да и не умею я. Хочу домой.

– Ути-пути, – усмехнулась миссис Лайтрейн. – Ложь! Всё, что говорят ветры, – сплошная ложь. Убирайся! И передай тем, что «побольше»: миссис Лайтрейн ещё достаточно молода, чтобы наподдавать вам всем своим острым зонтом! Пуф-паф и ути-пути! – рассвирепела она и ловко запустила наконечник зонта в гущу старых свитеров.

И без того напуганный ветер никак не ожидал укола серебряным наконечником. Он сжался до мышиного вздоха и чуть было не распался на триллион бриллиантовых снежинок. Но внезапно почувствовал нечто необычное. Это был гнев в его сердце. Тот, что в два счёта превращает любой комнатный сквозняк в грозный ураган.

Подбросив свитера и ворсистые брюки (вместе с перепуганной молью) в воздух, Он издал страшный вопль, будто подстреленная птица, и принялся биться о стеклянные витрины и срывать с петель осенние зонты. Он и сам не заметил, как прихватил с собой пару старых мужских перчаток, твидовое пальто в зелёную полоску и тёплый серый котелок. Весь этот джентльменский набор теперь метался за ним из угла в угол и никак не мог самостоятельно опуститься на землю.

А миссис Лайтрейн продолжала гонять Его своим острым зонтом и всё приговаривала:

– Вон, вон отсюда! Ах, негодяй! Стащил мои вещи! Брось всё немедленно!

В этот самый миг вернулась Джоди. Со скрипучей стремянкой в руках. Увидев разгневанную миссис Лайтрейн и вещи, летающие в воздухе словно по приказу волшебной палочки, она замерла.

– Брысь, брысь, брысь! – кричала хозяйка лавки незваному гостю.

– Миссис, миссис Лайтрейн… – пролепетала Джоди. – С кем это вы там говорите?

Но старая миссис как оглохла.

И тут летающие вещи ещё яростнее рванули ввысь.

Ветер оказался под самым потолком, скудно освещённом раскачивающейся антикварной люстрой. Тут-то Он и наткнулся на Мистера Дестени. Зонт беззвучно раскрылся, и его купол замерцал серебром больших и маленьких небесных созвездий.

Зоркий Стрелец тут же направил против ветра свои крылатые стрелы. Лев, облизнувшись, взревел. Дева нахмурилась на поражение, Малая и Большая Медведицы оголили железные клыки, а Скорпион от хвоста до клешней налился ядовитым пунцовым соком.

Всё вокруг зонта наполнилось небесно-синей материей: потолок, стены, пол, витрины и окна «Амбрэллас тайм». Всё вокруг мерцало и светилось, будто в лавке торговали вовсе не зонтами, а вспышками северного сияния.

Джоди зажмурилась. Миссис Лайтрейн, скрестив на груди ладони, затаила дыхание. А Он, чуть не ослепнув от волшебного света, перепугался, мигом отпрянул от зонта и, пристыженный, бросился прочь.

– Верни шляпу! – потребовала миссис Лайтрейн.

Но беглец этого уже не слышал. Не успел он вернуть хозяйке и подхваченные им вещи… Вот так и летел: пальто шиворот-навыворот, перчатки – одна на стороне запада, другая у изголовья востока, и серый котелок вверх тормашками.

Ещё чуть южнее – и, возможно, Он свернул бы на верную дорогу. И она привела бы Его домой. Но в тот день Его поджидали буйные ветры. Окружили свирепым холодом и завыли печальнее стаи голодных волков.

– Бежать, значит, вздумал?! – задиристо пропел розовопёрый Сирокко, рождённый в жарких африканских пустынях.

– В той лавке мы бы его никогда не достали, – прошипел сизобородый Борей, сын бурного северного ветра. – Старуха расставила мощнейшие ловушки. Прошлой зимой я уже пробовал пробиться сквозь них, чтобы испытать судьбу, но пожалел об этом! Они пережевали меня похлеще коровы, что с утра до ночи мусолит свою жвачку.

– Гадость какая! – воскликнул порывистый Фён, который обожал дуть с гор в долину. – Дурак ты, брат, судьбу испытывать! Я б не полетел!

– Ты трус, Фён! – огрызнулся Борей. – А вот этот красавчик, глядите-ка, вылетел от старухи живым-невредимым!

– Как так вышло? – вздёрнул свои кудрявые рыжие брови песчаный Самум, шквалистый ветер Аравии.

– Да потому что Он ещё и не ветер вовсе! А непонятно кто! Он даже не левконотос[2 - Левконотос – сухой и тёплый ветер, иначе называемый «белым»; обычно он приносит за собой жаркую погоду.] и не бриз[3 - Бриз – обычно лёгкий ветер, который дует на морских побережьях или на берегах крупных водоёмов.]! Тьфу, позор! Ёж сильнее чихает, чем Он дует! – фыркнул Борей.

– Замолчите все! – остановил галдёж властитель полярных широт, белоглазый великан Близзард. – Да… Он, быть может, ещё сам не решил, каким ветром стать. Слишком молод. Слишком красив. И так нерешителен. Какой сезон ты дуешь, парень? – спросил он у юного ветра.

– Всё прошлое лето, – склонив голову, ответил Он.

– Лето… – задумчиво хмыкнул Близзард. – А я начинал с ноября. Давно это было. Люди тогда покрывали плечи львиными шкурами… а пещерные костры горели ярче любого огня в камине. Как зовут тебя, парень? – и древний буран прищурился.

– Я не знаю, – признался ветер. – Никто прежде меня об этом не спрашивал. Я что-то между бризом и зефиром, только легче, что ли…

– Вот потому ты так просто и преодолел все ловушки, – рассмеялся Близзард. – Ты сам не знаешь, что ты за ветер! А откуда им тогда знать?..

– Близзард! – прорычал Самум. – Давай развеем Его над землёй! Чего ты с ним церемонишься?!

– А мне кажется, Он должен узнать своё имя! – огрызнулся в ответ Близзард. – Порой из лёгкого летнего ветра может вырасти порядочный смерч, ураган, торнадо! Стоит лишь понять, во имя чего ты готов расти, парень. Или во имя кого!.. Есть у тебя своё привидение? – внезапно спросил Близзард.

– Кто? – растерялся ветер.

– Кто-кто! Привидение! – цыкнул фиолетовым языком Сирокко. – Друг то есть. У каждого нормального ветра есть своё привидение. И наоборот.

– О да! Вместе с привидением можно натворить много разных дел! – забавно закивал головой Фён. – А ещё привидения знают всякие интересности про людей. Потому что сами когда-то были людьми.

– Моё привидение наверняка сейчас скучает без меня, – нахмурился Борей. – Я сказал ему, что буду в замке Цепеша к началу декабря! И вот где я?.. А ведь мы хотели устроить туристам из Чикаго весёлый приём! Ох, навылись бы!

– Привидения нужны нам, чтобы вместе пугать людей? – переспросил Близзарда юный ветер.

– Не совсем… – прохрипел тот. – Людей пугать не обязательно. Они и так вечно чего-то боятся! Привидения – неприкаянные души, что скитаются по свету в поисках ответов, которые не получили при жизни, когда они ещё были людьми или животными. А когда эти ответы находят, их души успокаиваются, превращаются в сладкий пар и навсегда покидают землю…