Украсть право первой ночи

Лорд Ивин Монтери в тот день решил прогуляться. Настроение было пакостным, хотелось уйти из замка хоть демону в пасть. Ненадолго, конечно. Отправиться надолго даже туда он себе позволить не может.

Логично было взять лошадь и проехаться в удовольствие, но пакостное настроение оказалось вот таким замысловатым – требовало одиночества, и даже без лошади. Его выезд за ворота привлечёт внимание, и надо, пусть формально, отпроситься у графа – Ивин ему служит, обязан быть под рукой. Так вот, на этот раз Ивин послал к тому же демону и в то же место все свои обязанности разом.

Настроение испортила ссора с недовольной сестрицей. Вероятный жених отказался от помолвки – вот же горе! Богатый разъевшийся боров. Сначала согласился жениться на знатной девице почти без приданого, потом передумал. Ивину жених не нравился, и то, что его мнение не берется в расчет – тоже. Он пытался сестру успокоить – только хуже вышло. Разве расстроенным девицам можно что-то втолковать? Да никогда! Сестра срочно желает замуж! И даже матушка жениха одобрила – у него много земель, он богат, как набитый золотом мешок, и когда-нибудь унаследует титул. И похоронил уже двух жён – точно сокровище…

Ходьба ногами лечит от хандры. Когда он добрался до излучины, то пришёл к выводу, что всё неплохо и будет лучше. Когда он увидел возле заводи девушку, которая полоскала бельё, его как молнией прошибло. Маленькой такой молнией – она сверкнула и вошла куда-то в позвоночник, заставив ощутимо вздрогнуть.

Просто деревенская девчонка, которая, подоткнув юбку так, что обнажились колени, энергично взбивала речную воду выстиранным полотенцем. И целая гора белья, уже отжатого, скрученного, была аккуратно сложена в корзине возле её ног.

Девушка выпрямилась, встряхнула полотенце, расправляя – видимо, решила ещё раз оценить качество стирки, потом сложила и бросила в корзину. А сама она потянулась, выгнулась вся, распрямляя уставшую спину – гибкая как кошка, и красивая. Эх…

Дядя-граф давно говорил: хочется девку – скажи управляющему, вопрос на пару монет. Но можно ли таким образом получить эту – вопрос. Девственницы и красавицы на выданье – это сливки, пенка с которых достаётся дяде и только дяде.

Ивин захрустел ветками, и незнакомка услышала – вздрогнула, дернулась, явно желая сбежать, но все же нехотя повернулась к нему. И это было ещё одно потрясение: правая сторона лица девушки оказалась изуродованной. Шрамы от ожогов и рубец у подбородка – здесь кожа когда-то была рассечена.

Проклятье! Как так?..

Девушка присела в небрежном поклоне и схватила корзину, желая поскорее уйти. Он остановил, стал задавать вопросы – вдруг оказалось, что нельзя вот так взять и отпустить её!

Девушка оказалась не испуганной скромницей, отвечала уверенно и даже насмешничала с лордом – это было непривычно, по крайней мере ни одна служанка в замке так себя не вела. При этом Ивин рассмотрел, что она ещё и прихрамывает, и рука у неё тоже испорчена – вроде бы не вполне сгибается в локте. Вот же жалость, за что ей так досталось? Сказала – с детства. Была ребенком, когда покалечилась.

Но ведь её шрамы можно убрать почти совсем – колдуны этим занимаются! Просто это стоит денег.

Её зовут Мариса. Имя вдруг рассыпалось по языку сушёным вайским орехом, в меру соленым и приправленным драгоценным джубаранским перцем. Это очень вкусно…

Ма-ри-са…

Она ушла, сгибаясь под тяжестью корзины, а Ивину было досадно, что нельзя забрать эту корзину и донести, и поговорить с девушкой ещё. Это привлечёт ненужное внимание.

Какая же она странная, и откуда только взялась?..

Обратная дорога к замку показалась Ивину гораздо короче. Его отсутствия никто не заметил. Ивин спросил о сестре и услышал, что леди Валина на пару с компаньонкой вышивает у себя в комнате. Вышивает – вот и замечательно. Ивин отправился на кухню – добыть себе кусок пирога, чтобы перехватить до обеда, поскольку пришлось обойтись без завтрака.

Черная кухарка* Карита была известна тем, что знала всё и даже чуть больше. И её пироги, даром что готовились для слуг и из чего попало, были подчас вкуснее тех, что попадали на графский стол – должно ведь и слугам иногда везти больше, чем графу.

У старой Кариты не было драгоценного перца, мускатного ореха и прочих поварских радостей, зато хватало дикого чеснока и прочих трав, которые росли в лесу или на огородике. И кто знает, что именно из того, что накануне принесли охотники, попало под её нож. Но Ивин получил большой кусок пирога из тёмной несеянной муки, от одного запаха которого хотелось петь, и вдобавок к нему кружку взвара из диких груш.

Он откусил пирог, убедился, что вкус не хуже запаха, и спросил:

– Ты не знаешь ли в деревне такую Марису? Живёт у мельника. Работает у него, что ли?

– Кто не знает Марису, – живо отозвалась старуха. – Она выросла здесь. Ее Половинкой зовут, потому что ровно наполовину пожаром отмеченная. Лицо, рука, нога. Бедняжка. Точно Половинка. А хороша была бы девка!

– Так кто ей мельник?

– А вместо отца. Взял на воспитание. Она, Мариса – сирота.

– Опекун? Откуда она взялась? Кто она вообще? – всё больше интересовался Ивин.

– С матерью в обозе приехала. Мать ссадили, потому что захворала. Не в замке, что вы, милорд, нет. В деревне на окраине. Там старая вдова жила, знахарка, она и лечила бедняжку. Та животом маялась, от боли плакала, ничего не помогло. Говорили, что зельями не помочь, колдун был нужен. Вы ешьте, милорд.

– Потом что?

– Мельник отвез её в город в монастырь, там монахини лечат, у них амулеты лекарские есть. Фуртаф добрый человек. Девочка, Мариса, была тут, её взяла здешняя нянька, что смотрела за маленькой леди. Знахарка у себя оставлять не стала.

– Девочка была уже такая, как сейчас?

– Нет, – помотала головой Карита. – Она была очень хороша, с какой стороны ни глянь. И тут скоро эти дела начались. Графа Ингард умер в Гарратене – об этом сообщили. Графиня, леди Камилла, вернулась с дочкой из столицы сюда, но с горя слегла и больше не встала. Отряд прискакал за ними. А дочка сбежала. Как так вышло, мне не известно. Сола бегала, плакала, с неё ведь спрашивали. Видно, в лесу заблудилась маленькая леди, её волки съели. В тот год волки были злые. Кости обглоданные и лоскуты от платья нашли за дубравой. Ох, потом никогда не было таких волков! И пастушка задрали, и двух егерей молодых! Детей в лес долго не пускали! – она горестно покачала головой.

Ивин невольно нахмурился и потянулся рукой к кольцу, что носил на шее уже много лет – кольцо, что дала ему та самая дочка графа Ингарда Раузага и графини Камиллы. Кольцо было сделано на руку взрослого, и двенадцатилетний Ивин носить его не мог, поэтому после помолвки надел на шнурке на шею. Так же поступила его семилетняя невеста – ей кольцо на серебряной цепочке надела на шею леди Камилла.

– Я помню, – с улыбкой закивала повариха. – Как вы с отцом, милорд, приезжали сватать маленькую леди. Было бы всё по-хорошему, были бы все живы – и вы с леди Минель уже поженились бы. Три года назад ей стукнуло бы шестнадцать.

Ивин только скупо кивнул. Давно стало можно снять с шеи кольцо, отец, граф Корбут, так и велел поступить, когда пришло известие из Финерваута. Правда, Ивин кольцо не снял, а отец не стал возражать. А почему не снял? Может быть, захотелось сохранить какую-то память о той девочке из Финерваута, судьба которой сложилась так плохо. О невесте…

– А вы бы и графом у нас могли стать со временем, милорд, – совсем тихо сказала Карита и вздохнула. – По воле Пламени. Будь вы мужем леди Минель…

– Об этом не надо, – махнул рукой Ивин. – Давай дальше про Марису. Где, говоришь, случился пожар? В замке?..

– В домике лесника, – пояснила Карита. – Нянька тогда из замка ушла, она с управляющим не поладила. Ушла с девочкой вместе. С Марисой. А лесник ей был какая-то родня.

– А пострадала только Мариса? – продолжал Ивин расспрашивать.

– Она одна в доме была, – закивала повариха. – Как вышло, не знаю. Но вытащили её и в монастырь отвезли к монахиням, чтобы лечили. Она у них больше года жила. Потом вернулась к Золе. Это няньку так звали. Они жили тут, в деревне, почти год.

Ивин, услышав имя, тут же вспомнил – невысокая женщина в кружевном чепце ведет за руку его невесту. А перед этим Ивин с леди Минель гуляли в парке – одни, без провожатых, катались на качелях и, в общем, остались довольны друг другом. Первая робость прошла быстро, Минель задорно смеялась каким-то его дурацким историям, наполовину выдуманным, потом потащила его к пруду, в котором цвели лилии и жили ручные рыбы. Но вокруг пруда росли ещё какие-то колючки, и Ивин тут же разодрал свою новую бархатную куртку, и та же Зола с помощью горничной так залатали прореху, что камердинер отца не сразу заметил.

Итак, та самая Зола.

– А что случилось с Золой потом?

– Умерла зимой. Простудилась.

– А Мариса оказалась у мельника.

– Оказалась. Фуртаф человек хороший. Вот, и замуж её выдаст. Скоро уже, меньше недели осталось до свадьбы. И дом у жениха богатый. Всё у неё будет, если не оплошает. Я на свадьбу пойду, жених мой внучатый племянник.

– Понятно, – кивнул Ивин. – Спасибо, Карита. Вкусные у тебя пироги.

– На доброе здоровье вам, милорд…

Известие о скором замужестве этой девушки и удивило Ивина, и отчего-то царапнуло. Значит, уродство Марисы не оттолкнуло какого-то мужчину. Скоро её отдадут ему навечно, а перед этим привезут сюда, к дяде. Он, Ивин, и привезет, с некоторых пор это его постылая обязанность – доставлять девиц в замок.

Он не стал спрашивать, кто жених. И вообще, слишком много внимания деревенской девке. Ему и без неё есть, о чём беспокоиться. Расспросил, узнал, забавно – ну и всё.

Не столько встреча с Марисой, сколько разговор со старой поварихой разбудил у Ивина воспоминания. А ведь когда он после многих лет приехал сюда, в Финерваут – его память молчала. Нет, Ивин не забывал, конечно, куда ехал, что был здесь мальчишкой и впервые в жизни был помолвлен. И как они с отцом гостили тут десять дней. Но это были старые, полустёртые, ненужные, присыпанные горькой пылью времени воспоминания – прежних хозяев давно нет в живых. Их счастливая жизнь прервалась уже через год после…

Теперь воспоминания обрели яркость, как будто всё случилось вчера. Граф Ингард, леди Камилла и Минель…