Случайный контракт

Шелест, треск.

И полночи два профессионала – частный нотариус и начальник отдела сбыта самого крупного завода подшипников – занимаются делом. Рвут обои на стенах.

Ириска, как вдохновитель, тихо спит в клетке.

– И как тебе? – спрашивает Филипп, заглянув утром в комнату.

Я обвожу взглядом ободранные стены и широко улыбаюсь, представляя, как покрашу их в персиковый цвет. Или в мятный. Или даже в розовый. Выбор широкий, времени по вечерам свободного много.

– Все понятно, – хмыкает брат. – Только мусор нужно было оставить на утро. Две ночи подряд с мешками таскаемся.

Я смеюсь и целую его в чуть влажную щеку. Это у него привычка такая – естественно обсыхать, с детства терпеть не может вытираться полотенцами. Так, пару раз если приложит к телу, и все. Вот и сейчас короткие темные волосы торчат, как у ежа, во все стороны, по торсу еще стекают капли воды, даже на ресницах, кажется, капельки. Карие глаза утром кажутся почему-то еще темнее, как будто без него досыпают.

А я, на удивление, чувствую себя бодро, хотя мы и поздно легли. Пока ободрали стены, пока это отметили, пока прошлись к мусорным бакам проветриться…

– Может, сырники сделаешь? – придя на кухню и заглянув в сковородку, начинает ныть брат.

– Омлет, – отрезаю я, но потом смягчаюсь. – Могу заказать из ресторана.

– В ресторане я и сам могу заказать, – вздыхает он. – Но я подумал, раз я живу с женщиной, могу рассчитывать на домашнюю еду. Причем не на что-нибудь, а на то, что заказываю.

– На сто процентов ты можешь рассчитывать на такой вариант, только если живешь с домработницей.

Он хмуро смотрит на тарелку с омлетом, которую я ставлю перед ним, и ворчит:

– Я это учту.

Омлет получился воздушным, поэтому вскоре жалобы прекращаются. Я вообще неплохо готовлю, но мы часто с Валерой заказывали доставку из ресторана. У него много работы, у меня много работы, а свободное время нам нравилось проводить за другими делами.

– Сама-то чего не ешь? – косится Филипп с подозрением.

– Позже что-нибудь перехвачу.

Да, идея с омлетом была не лучшей: я его по утрам часто готовила. Наверное, и правда нужно приноровиться к сырникам. Менять так менять. Выбросив омлет, я мою тарелки. Кофе пьем уже на лету: оба торопимся.

Я то и дело нажимаю на кнопку лифта, как будто он может от этого быстрее приехать. Два раза проверяю, не забыла ли футляр с браслетом. Потом еще успеваю проверить, точно ли поставила квартиру на сигнализацию.

– Не суетись, – одергивает Филипп. – А то у меня чувство, что я первоклашку в школу веду. С учетом нашей разницы в возрасте, это какие-то неправильные ощущения. Дисбаланс получается.

Ну, ради его душевного баланса стою спокойно, только туфелькой тихонько постукиваю.

– Что, – взглянув на меня, интересуется Филипп, – так не терпится «умыть» своего бывшего? Подсказка: ты можешь поехать вслед за курьером и все посмотреть своими глазами. Как у него бледнеет лицо, когда он получает коробку. Как у него трясутся пальцы, когда он ее раскрывает. Как он трепетно берет в руки браслет и в судорогах от слез опускается на колени…

– Слушай, – теперь моя очередь коситься на него с подозрением, – ты же вроде бы говорил, что в байкерский клуб записался, а не в литературный кружок?

– Туда не записывают.

– В литературный кружок? Все места уже заняты? Жаль. У тебя явный талант. Я даже купила бы один экземпляр твоей книжки.

– В байкерский клуб вступают, а не записывают. – Он вздыхает. – Нет, про возраст нам точно наврали.

– Я каждый раз думаю так же, когда смотрю в паспорт.

Мы, смеясь, заходим в лифт, который, наконец, приезжает. С одиннадцатого этажа пешком, да еще на каблуках, идти не хочется. И даже то, что в нем уже есть пассажир, не смущает.

Сосед. Живет выше меня, кажется, этажа на два. Филипп его игнорирует. Я киваю. А сосед нет. Стоит, молча смотрит. Когда дверь открывается, вылетает первым, даже не думая меня пропустить.

Нет, ну если бы он спешил так домой, я бы еще поняла. Прижало по дороге, бывает. Но чтобы так бежать на работу…

– Видела? – шипит мне на ухо Филипп и кивает на камеры в лифте. Такие же у нас на входе в парадное и во дворе. – По-моему, это первый, кто сопоставил ночь, мусорные мешки и пропажу Валеры.

Мы выезжаем со двора и сворачиваем за угол. Я замечаю какого-то мужичка с до боли знакомой ношей, прошу брата притормозить. Так и есть: в руках у мужика подушка, в другой коврик из ванной и плед.

– Не переживай, – утешает брат, рассмотрев, как и я, ношу в деталях. – Соседи у вас дома не были, так что слухи про расчлененку так быстро не расползутся.

Тихо радуюсь, что я не позавтракала.

– Лучше скажи, машину из ремонта когда заберешь? – спрашивает Филипп, выруливая на оживленный проспект.

Ну, значит, я и правда выгляжу лучше, чем два дня назад. Потому что до этого он говорил со мной, как будто я тяжко больна. И был таким терпеливым, что постоянно хотелось рыдать. А проспект он этот терпеть не может и, если бы не я, выбрал бы другую дорогу. А так плетемся, плетемся, а ему же еще и назад.

– Вечером заберу, – радую его. – И, как и обещала, с сегодняшнего дня даю тебе вольную.

Он облегченно вздыхает. А еще его радует, что я прошу его высадить меня чуть раньше. Тут отличная домашняя пекарня, с очень вкусными круассанами. Захвачу пару штук себе и помощнице. Она их, как и я, обожает, но из-за цены редко себе позволяет. Цены тут и правда кусаются. Но я считаю, что это оправданно.

– Так, наверное, я возьму…

– Анжелика!

Моя ладонь опускается вниз, но, подавив вздох, я с улыбкой оборачиваюсь к Виктории. Стуча каблуками, она от входа направляется сразу ко мне и целует возле моей щеки воздух. Я делаю так же.

Мы не близкие подруги, но часто пересекаемся в общей компании. Она такая болтушка, что я пытаюсь поскорее закупиться круассанами и уйти. Но куда там! Стоит у меня над душой, что-то говорит о том, как они хорошо отдохнули на островах, с какой-то другой нашей общей знакомой.

Вставить слово не успевает никто. Мы с продавцом общаемся жестами.

– Извини, Виктория, мне пора, – прервав историю про отдых, я киваю на пакет с круассанами и чуть смягчаю уход. – Кстати, очень красивый загар.

Вижу я только шею и декольте, так что это вполне может быть пудра, но Виктория расплывается в довольной улыбке.

– Ну конечно, беги. У тебя же работа.

Я киваю. Да. Не все в нашей компании считают, что это женщине в плюс, но меня это мало волнует.

– А, кстати, – догоняет меня ее голос. – А что у вас случилось с Валерой?

Я оборачиваюсь. Слабо себе представляю, чтобы он с ней откровенничал. Но если так, значит, с разговором с папой нужно поторопиться. Вряд ли ему понравится, что эту новость он узнает последним.

– А что с Валерой?