Дети Великого Шторма

Робин и Кэсса принесли из рыбачьей деревни корзину, полную мелких коралловых прыгунов с растопыренными колючими плавниками. Темное пятно на пороге не вызвало у них никаких подозрений, а шею – когда кровь перестала течь, порез оказался совсем небольшим, – она обмотала платком, сославшись на вечернюю прохладу. Крылатый вел себя точь-в-точь как до появления бандитов, чьи трупы лежали в овраге недалеко от дома. Ночью, наверное, за ними придут гриссы.

Стоя посреди кухни, Джайна с тяжелым вздохом достала одну рыбу, держа за хвост.

– Ты сильная женщина, – раздалось позади. Она оглянулась – осторожно, чтобы не потревожить шею, – и увидела крылана, который стоял на том месте, где умер бандит по имени Баклар. Стоял, сложив тонкие руки с длинными пальцами. Кто бы мог подумать, на что способны эти руки… – Не только сильная, но еще и хладнокровная, как будто тебе каждый день приходится вытаскивать из дома мертвецов.

– Я не всегда была такой, – сказала Джайна.

Он кивнул. Подошел, отобрал рыбу и нож и принялся за работу. Джайна невольно улыбнулась – царапины от ядовитых шипов заживали несколько дней, так что его помощь опять пришлась кстати, – но потом ее вдруг замутило. Он рубил плавники точными сильными ударами. Будь на месте рыбы что-то другое, он действовал бы так же.

– Я всего лишь отрабатываю свою долю ужина, – пробурчал крылан, не глядя на Джайну. – А вот что касается спасения моей шкуры… Люблю доводить дело до конца. Среди твоих знакомых есть какой-то рыжий?

«Ты красотка, как нам и говорил этот рыжий шебаршила».

– Трактирщик Сэрли, – медленно проговорила Джайна. – Он… хороший человек.

В тот же миг крылан всадил нож в столешницу и застыл будто изваяние, сжимая рукоять; потом вздрогнул всем телом, шумно вздохнул. Его пальцы шевельнулись – это было странное, нечеловечески плавное движение, – и он сказал, не глядя на Джайну:

– Да-да. Знавал я хороших людей. У всего, что они делают, обязательно есть какая-то причина, и эту причину господин Сэрли мне обязательно сообщит. Не то чтобы она меня интересовала…

Тут он повернулся, и Джайна невольно сделала шаг назад: рот ее гостя, спасенного и спасителя, растянулся в страшной улыбке от уха до уха, а в бирюзовых глазах заиграли безумные огоньки.

Джайна закрыла глаза, а когда она их открыла, крылана рядом уже не было.

* * *

Эсме не проснулась, пока они летели над городом. Она была очень легкой, и он даже не устал. Самым сложным оказалось влететь в открытое окно и остановиться, не врезавшись в противоположную стену и не устроив слишком много шума. Джа-Джинни это удалось. Он уложил Эсме на кровать и, вдруг сообразив, что идти ему некуда, уселся на подоконнике и стал дожидаться рассвета.

Хозяин гостиницы был смекалист и молчалив; эти качества высоко ценились в Лейстесе. Можно было не опасаться, что утром станут болтать о том, каким странным образом целительница попала в свою комнату. Когда небо начало светлеть, оказалось, что вид из окна открывается преотличный: гавань как на ладони. Где-то далеко, у самого горизонта, острый глаз крылана различил сторожевой фрегат. Просыпающийся Лейстес ничем не отличался от других городов – разве что здесь было гораздо больше строящихся домов, потому что люди являлись со всех сторон света, желая начать жизнь заново там, где их не могли достать цепные акулы.

За спиной крылана послышался шорох.

– Мне снилось, что я лечу, – тихо проговорила Эсме.

Он улыбнулся и спросил, не оборачиваясь:

– А что еще тебе снилось?

– О, что-то странное… – Она немного помолчала. – Я на какой-то площади, стою на деревянном помосте и не могу ни сойти с него, ни укрыться от полуденного солнца – а оно жарит будь здоров. Руки у меня то ли связаны, то ли закованы в кандалы. Не знаю, собирались ли меня казнить или продать в рабство…

При этих словах Джа-Джинни чуть не выпал из окна, а целительница сказала:

– И знаешь, что самое удивительное? Я чувствовала во сне очень сильную боль – болели спина и плечи, как будто я проработала сутки в доках, перетаскивая мешки. Непонятная какая-то боль…

«Это невозможно, – в ужасе подумал Джа-Джинни. – Как она узнала?»

– На площади было полно людей, – продолжала между тем Эсме. – Все до единого на меня пялились. И среди них я видела знакомое лицо… только вот не помню, чье именно. Отвратительный сон.

– Да уж… – буркнул совершенно сбитый с толку крылан, размышляя, как бы перевести разговор в безопасное русло. Он по-прежнему сидел на подоконнике, но прекрасно услышал, как Эсме встала с кровати и подошла ближе. Думая, что он не почувствует, девушка осторожно прикоснулась к маховым перьям его правого крыла. Человек-птица давно привык, что у всех, кто оказывается рядом, возникает непреодолимое желание потрогать крылья; единственным исключением из этого правила был Кристобаль Крейн. Джа-Джинни не испытывал в подобных случаях ничего, кроме раздражения… но не сейчас.

– Это был не сон, – сказала Эсме.

«Так, это никуда не годится». Крылан спросил, бледнея:

– А что же, если не сон?

– Чей-то заплутавший мыслеобраз, вот что. «Невеста ветра» больше пяти недель хранит меня от чужих снов и мыслей. К хорошему привыкают быстро. На суше защита действует слабее… А может, я сама виновата – слишком расслабилась. – Она вздохнула или зевнула, а потом спросила совсем другим тоном: – О чем ты говорил вчера с вороном? И почему вообще решил к нему наведаться? Я просто сгораю от любопытства, если честно.

Джа-Джинни беспокойно заерзал на подоконнике и впервые за все утро обернулся. Эсме, взъерошенная и с кругами под глазами, смотрела на него; он увидел, как безмятежное выражение ее лица сменяется понимающим. Даже сочувственным.

«Что бы такое придумать?..»

– Извини, – сказала целительница, не дожидаясь ответа. – Я задала неправильный вопрос.

– У меня все написано на лбу? – спросил он с легкой иронией.

Она вздохнула:

– Можно сказать и так. Я не читаю твоих мыслей и прямо сейчас даже мыслеобразов не чувствую, но… Да, твой взгляд весьма красноречив. Расскажешь мне потом, если захочешь. Или не расскажешь. Это ведь было что-то очень личное, так?

– Да.

– Ты не обиделся?

– Нет, что ты… – торопливо проговорил Джа-Джинни. – Просто я много лет разыскиваю ответ на одну загадку, и почему-то мне казалось, что алхимик может помочь. Как выяснилось – зря надеялся.

– Понятно. – Она снова вздохнула. – Обещаю больше не спрашивать… чувствую, тебе это неприятно. Э-э… а что мы будем делать? Капитан вчера так быстро исчез. Он вернется сегодня?

– Не знаю. – Крылан пожал плечами и подумал, что все идет неплохо: карту пока искать не обязательно, а когда Кристобаль вернется, он вполне может и передумать. Перегорев, он всегда становился чуть-чуть другим и временами даже забывал то, что предшествовало вспышке первопламени. – Имеешь полное право бездельничать, бродить по городу… – словом, заниматься чем угодно. Ничего не бойся.

– Серьезно? – Эсме скептически выгнула бровь. – Кристобаль как-то раз сказал мне кое-что похожее, и не прошло и часа, как мы столкнулись со Звездочетом.

Крылан хохотнул:

– Я не Кристобаль, я отвечаю за свои слова. К тому же… а ты все еще не поняла?

Пришлось объяснять, что связь с «Невестой ветра» действует не только на корабле, но и на суше. Он напомнил о произошедшем в Тейравене – в тот раз он прилетел на помощь Кристобалю именно благодаря «Невесте», а до этого тихо сидел на палубе, как обычно поступал в имперских портах. Случись прошлой ночью что-то серьезное, «Невеста» тотчас проснулась бы и прислала кого-нибудь на помощь.

– …А иначе какой смысл в команде? – закончил крылан. – «Невеста» связывает нас воедино, делает чем-то большим, чем просто шайка бандитов.

Девушка задумчиво проговорила:

– Теперь я понимаю, отчего присутствие фрегата в моем сознании не ослабевает из-за расстояния, не считая защиты от мыслеобразов. Да, это обнадеживает… но и пугает тоже. Если ты в команде, то не останешься в одиночестве даже на суше?

Джа-Джинни кивнул:

– Тебе еще ко многому предстоит привыкнуть.

– Воистину так! – Отчего-то ее улыбка показалась ему невеселой. – Послушай, а ты не мог бы показать мне дорогу в доки? Хочу забрать Сокровище. Раз уж мы застряли здесь надолго, негоже моему зверю оставаться без присмотра.