Полина Сергеевна

– Какого типа? – Олег Арсеньевич не мог понять, куда клонит сын.

Полина Сергеевна помнила ту беседу. Говорили на тему «гений и злодейство» и близкую к ней, про «не создай себе кумира», про то, что реальная жизнь отличается от киношно-книжной, но и должна отличаться, что нельзя требовать от создателя идеала в творчестве идеальности в личной жизни… Ах, какие у них были хорошие, умные беседы! И все в прошлом? Представить себе Юсю, рассуждающую о ролях Сазоновой или Мордюковой! «Так у нее сын был наркоман и скопытился! Жесть!» – заявила бы Юся, наверняка падкая до грязной сенсационности.

– «Типа» – это просто артикль современный, – пояснил Сенька. – Забудь. Если все из себя прекрасные героини в реальной жизни были неудачницами, то почему ты не допускаешь обратной ситуации?

– Какой обратной? – по-прежнему не понимал Олег Арсеньевич. – И при чем тут твоя женитьба на травоядной Юсе?

– А мы, конечно, млекопитающие! – мгновенно вспылил Сенька. – Венец природы! Вы не знаете Юсю, а судите! Она будет прекрасной матерью! Мама, ты сама раньше говорила! Моего ребенка! Подчеркиваю: моего ребенка, вашего внука. Юся будет учиться, она способная, просто ей раньше не везло, – горячо убеждал Сенька. – У меня в планах… но это потом. А главное! Вы мне не доверяете! Почему вы мне не доверяете?! – петушиным фальцетом воскликнул Сенька.

«Потому что ты еще маленький!» – хотелось ответить Полине Сергеевне.

«Потому что ты ведешь себя и говоришь как идиот!» – вертелось на языке Олега Арсеньевича.

Родители промолчали, и ободренный Сенька продолжил, волнуясь, пересыпая слова в предложениях новомодными артиклями «типа» и «как бы». От этого его речь становилась смешной и даже приобретала противоположный смысл. Но этого никто не замечал.

– Меня что больше всего типа обижает? Что вы как бы мне не доверяете! Я типа понимаю, что вы как бы в трансе, но у меня типа своя жизнь… Черт! – беспомощно скривился Сенька.

– Не волнуйся, сыночек! – попросила мама.

– Говори толком, – призвал отец. – Твои ближайшие планы? Жениться в августе, это мы усвоили. А в ближайшей перспективе?

Сенька был настроен на долгое противостояние и ближайшие планы явно не продумал.

– Ну… это…

– Как бы, типа, – усмехнулся отец.

– Мы придем к вам завтра с Юсей? – предложил Сенька. – Вы ее увидите! Вы все поймете.

– Хорошо! – быстро согласилась Полина Сергеевна, пока у мужа не кончился запас обещанного терпения. – А сейчас ты пойдешь в ванную, помоешься и сменишь одежду. После ужина займешься подготовкой к выпускным экзаменам. Арсений, школьные экзамены никто не отменял! Думаю, Юся поймет и переживет твое отсутствие.

– Зачем ей муж с незаконченным средним образованием? – съязвил отец.

– Олег! – повысила голос Полина Сергеевна.

– Молчу! Иди мыться, жених!

* * *

В понедельник Полина Сергеевна пришла на работу как всегда подтянутой, аккуратно накрашенной. Но Вера Михайловна сразу увидела, что у подруги что-то случилось, что она сохраняет лицо при глубочайших внутренних переживаниях.

В их отделе было три ставки. Коллеги называли референтуру «два плюс один», потому что две ставки последние шестнадцать лет занимали Полина и Вера, они же Полина Сергеевна и Вера Михайловна, а на третью должность присылали, устраивали чьих-нибудь дочек, жен, сестер и прочих персон женского пола с дипломом о высшем образовании и без планов посвятить себя реферированию достижений современной биологии. Временщицы просиживали тут полгода, несколько месяцев, самое большее – два года. Полина Сергеевна и Вера Михайловна между собой называли стол и кресло третьей сотрудницы «свято место». Их, конечно, не могло не уязвлять, что дамочка на «свято месте» получает ту же зарплату, ничего не делая или делая менее десяти процентов от их выработки. Однако академическая среда не терпит меркантильного крохоборства, а в эту среду Вера Михайловна и Полина Сергеевна с их благородной интеллигентностью были впаяны прочно.

Нынче «свято место» занимала Ксюша – племянница, как она называла себя, «дяди депутата». Ксюшу после окончания российского университета не удалось сразу втолкнуть в заграничный колледж, она ждала, когда дядя выполнит свой родственный долг. «В Кембридж или в Оксфорд – мне по барабану», – говорила Ксюша. В отличие от заносчивых и откровенно неприятных персонажей, которых Вера и Полина перевидали в изобилии, Ксюша, со всеми скидками, была милой девушкой. Безалаберной, азартной (большую часть рабочего времени резалась в компьютерные игры), безапелляционной, скорой на выводы, фонтанирующей абсурдными идеями, наивной, но считающей себя страшно умной и опытной. Однако в ней не было гнильцы подлости, интриганства, тяги к стравливаниям и провокациям – этого добра Вера и Полина насмотрелись вдоволь.

В здании шел ремонт, Вере Михайловне и Полине Сергеевне некуда было удалиться, чтобы поговорить наедине.

– Ксения Эдуардовна! – подошла к столу молодой сотрудницы Вера Михайловна и положила стопку журналов (к святоместным всегда обращались по имени-отчеству, обозначали дистанцию). – Здесь несколько статей по радиохромному составу раковин моллюсков. Будьте добры, основываясь на уже полученных результатах наших ученых, подготовить для них данные зарубежных коллег.

– Я? Моллюсков? – оторопела Ксюша.

– Вы. Моллюсков, – подтвердила Вера Михайловна.

Полина Сергеевна спрятала улыбку. То, что предлагала подруга, было абсурдно – и по формулировке, и по невозможности исполнения.

Верочка – уникальная женщина, сверхъестественно прекрасный человек, второй такой не существует – чуткая, тонкая, нежная подруга. И то, что ее личная жизнь в корне отличалась от жизни Полины Сергеевны, не мешало им, напротив, добавляло в отношения оттенки другой палитры. Хотя жизненный старт у Веры и Поли был одинаков – обе (в разных вузах) провалились в аспирантуру. Научный руководитель Веры стал ее избранником, первым мужчиной, первой и единственной любовью. Фанатик и раскольник от науки, накануне защиты своей диссертации (и Вериного поступления в аспирантуру) он вдруг все бросил, занялся математической физикой и два года корпел над премудростями, в которых разбирались считанные люди на Земле. В это время его семья: жена и дочери-близнецы – влачили полунищенское существование. Вера, объективно говоря, любовница, которую научный руководитель (старый профессор) научного руководителя (любовника) пристроил в референтуру, отстегивала от своей крохотной зарплаты близняшкам на колготки. Потом избранник все-таки защитился. Это был фурор! Новое направление в биологии, стык наук! Материально стало легче. Фактически, с точки зрения теоретической биологии, – ситуативный тупик. Чтобы понять ход мысли, необходимость исследований, экспериментов Вериного избранника, нужно было пройти его путь, освоить досконально две науки, не стоявшие на месте. Такие люди, по пальцам пересчитать, на планете были, но у них не имелось денег и рекламой они не владели. Дальнейшая жизнь Игоря Петровича, Вериного избранника, гения без преувеличений, напоминала ковыряние гвоздем в стене, в то время как он мечтал пробить туннель в толще гранита. Случались удачи – выигрывал грант, создавал лабораторию, подбрасывал деньги экзальтированный олигарх, приглашали читать хорошо оплачиваемые лекции в европах и америках. Но все это были муравьиные шаги. Как в детской игре. Сколько до цели: три гигантских или десять муравьиных? Ему доставались только муравьиные. Близняшки росли. Вера и жена ученого старели. Поразительно, но жена о существовании Веры не подозревала. Жена часто пребывала в депрессии. Вере было проще, меньше нагрузка. Вера держалась: подбадривала, вселяла, призывала, восхищалась, говорила о мировой роли. Правильно говорила, но у Игоря Петровича случилось два инфаркта, высокое артериальное давление плохо поддавалось лекарствам.

Свободное время, которого от прихода до ухода Игоря Петровича имелось в избытке, Вера тратила на чтение. Она была энциклопедически образованна. Если Вера не знала ответа на вопрос Поли или других коллег, то на следующий день, подковавшись, она могла рассказать историю предмета в деталях. Собственными идеями, мыслями Вера не могла похвастаться. Да и куда им было втиснуться, когда мозговое пространство плотно утрамбовано гениальными достижениями прошлого.

– Полинька, что у тебя случилось? – спросила Вера Михайловна. – Олег? У него давление? Подозрение на инфаркт?

Недуги Игоря Петровича ей казались самыми опасными.

– Олег здоров. Это Сенька… Он женится.

– Что, прости, делает?

– Женится. На Юсе, которая на двенадцать лет старше. Она катала его в колясочке…

Полина Сергеевна поведала о случившемся, невзирая на присутствие Ксюши, которая журналов не листала и никаких «радиохромных» моллюсков не выискивала, а откровенно слушала разговор двух женщин. Полине Сергеевне нужно было выговориться, поделиться с Верочкой, разделить боль с преданной подругой.

И ее боль, скрытая в сухом пересказе фактов, отражалась на лице Верочки в гамме чувств – от ошарашенного удивления до сострадательного ужаса.

– У нас есть сигареты? – спросила Вера Михайловна, когда Полина Сергеевна замолчала.

– Ты же не куришь. Вот и Олег начал искать трубку и табак, которые сто лет назад выкинули.

– Тогда коньяка или водки.

– Поразительно сходные реакции, – слабо улыбнулась Полина Сергеевна.

– Сбегать? – вскочила из-за стола Ксюша.

Вера Михайловна и Полина Сергеевна посмотрели на нее с недоумением, точно забыли о «свято месте».

– Ксения Эдуардовна, сбегайте! Желательно на два часа, – велела Вера Михайловна.

– Водка или коньяк? – уточнила девушка.

– Кому?

– Вам.

– Нам? – поразилась Вера Михайловна. – Мы не пьем. А вы…

– Я – могила, меня нет, – подняла руки вверх Ксюша и тут же плюхнулась на стул, сделала вид, что изучает журналы.

Вера Михайловна принялась переставлять предметы на своем столе, где бумаги и канцелярские принадлежности находились в безукоризненном порядке.