Испекли мы каравай (сборник)

Несмотря на устройство по блату, Арина получила работу крайне тяжелую физически и совершенно тупую в творческом смысле. Неподъемные мешки с мукой, тяжелые противни, жар печей, мучная пыль. В цехе работали женщины давно огрубевшие, битые жизнью, хотя и не злые, но сварливые, с мелочными претензиями к непосредственному начальству и с глобальными – к правительству, депутатам и прочим олигархам. Здесь не было важной составляющей: желания, чтобы плоды твоих трудов порадовали людей. Бабушка Галя каждую плюшку, ватрушку, коврижку мысленно заговаривала: удайся, понравься, будь вкусненькой. Нечто невидимое, неосязаемое – посыл души – Арине казался обязательным.

А в цехе говорили только о выработке, о плане, премиях и штрафах. С равным успехом здесь могли бы не торты печь, а древесный уголь обжигать. Хотя главный технолог была специалистом высокого класса, художником, этаким кондитерским скульптором. Когда она украшала свадебные и юбилейные торты, все собирались смотреть на мастерское владение кондитерским шприцем – на замысловатые виньетки, букеты розочек и гроздья винограда из сливочного крема, на фигурки зверюшек (детские персональные торты) из мягкого и мгновенно застывающего шоколада.

Это были редкие моменты, когда забывали о рутине, потоке, конвейере. Моменты короткие, через полчаса вспыхивала очередная свара: Таня разбавила коньяк, Маша тоже разбавила, обе хотели стырить. В результате пропитка для ром-бабы представляла собой слабенький сиропчик. «Сожрут, не заметят!» – как правило, звучало в финале примирения. Вот это «сожрут» Арину коробило более всего. Зачем работать, если испытываешь отвращение к результатам своего труда? По наивности Арина задавала подобные вопросы. В ответ слышала: «Молодая еще, с наше тут помудохайся».

Производство многих кондитерских изделий вызывало у Арины отвращение. Длинный нечистый стол с поверхностью из нержавейки. Кондитеры стоят в ряд: перед одной женщиной готовые испеченные круглые бисквитные коржи, женщина зачерпывает из ведра рукой крем, обмазывает корж, сверху ляпает другой корж и опять мажет кремом, быстро проводит рукой с кремом по периметру круглой стенки будущего торта, передвигает следующей работнице. Та, опять-таки рукой, зачерпывает из миски гранулы посыпки и превращает высокий периметр во вполне аппетитный бортик торта «Мечта». Последняя женщина самая ловкая и опытная, быстро украшает кондитерским шприцем поверхность торта. Три минуты – и получите свою «Мечту».

Сегодня опять не вывезли продукцию? Не наши проблемы! Пусть переклеят ценники с датой изготовления и датой годности, не впервой. Но нам выработку засчитайте, не обязаны за чужую халтуру отвечать и на штрафы влетать!

Работники кондитерского цеха были совершенно справедливы в том, что их труд надо оценивать по количеству произведенной продукции, а не по той, что дошла до потребителя. С этим Арина не могла бы спорить. Но качество! И жуткая антисанитария! Руками крем бухают на коржи! В туалет сходят – и за крем берутся. А руки помыть не подумают. Почему никто из потребителей не отравился за время работы Арины в кондитерском цехе хлебозавода? Загадка, но факт. Наверное, у россиян очень крепкие организмы, закаленные бациллами от других производителей пищевой промышленности.

Перед визитами и инспекциями: санэпидемстанции, пожарных, руководства завода и прочих проверяющих – наводилась подлинная чистота. Не уборщица тетя Маня старыми тряпками возила по столам и по полу, а все работницы драили цех – с потолка до пола. Надевали чистую униформу, доставали кондитерские лопаточки и уже не быстро пальцами крем по коржам тортов размазывали, а лопаточками – замедленно, для прессы.

Первый такой субботник Арины случился во время посещения их цеха вице-губернатором, фланировавшем в белом халате. И группу телевизионщиков, освещавших «поход в народ», тоже обрядили в чистые халаты. Хотя обычно грузчики в замасленных телогрейках с улицы через весь цех волокли мешки с мукой в кладовую, очень неудачно расположенную.

Журналист, очевидно, выбрав по моложавой фактуре Арину, подсунул ей микрофон:

– Как вы считаете, что нужно сделать для лучшей работы вашего цеха?

– Приходить вам сюда каждый день! – выпалила Арина.

Повисла пауза.

Арина сморозила глупость. Это читалось по всем лицам: театрально наряженных сослуживиц с лопаточками в руках, поджавших губы директора хлебозавода и его заместителей, скривившихся журналистов, которым был нужен не честный, а удобный ответ. Только вице-губернатор сохранял тренированное благодушие.

Он подошел к Арине, больно захватил ее за щеку указательным и большим пальцем, помотал из стороны в сторону:

– Не шали, красотка!

Продолжая улыбаться, тяжко вздохнул, развел руки в сторону, пожал плечами. Мол, девушка хотела привлечь его внимание, знаем мы таких. Это была игра на публику и для эфира не годилась.

– Вырезать потом, – бросил телевизионщикам вицегубернатор.

Кавалькада во главе с ним вышла из цеха. Сослуживицы на разные голоса принялись осуждать Арину: если она хочет тут работать, пусть не выпендривается.

То, что работать на хлебозаводе ей не нравится, Арина поняла быстро. Но ради самой главной встречи, случившейся в кондитерском цехе, Арина согласилась бы торчать тут до скончания века. Главная в ее жизни встреча – знакомство с Филиппом.

Арина волокла тяжелый мешок с мукой, когда неожиданно мешок захватили мужские руки:

– Дай, я отнесу.

Арина разогнула ноющую спину. Парень, симпатичный, легко вскинул мешок и понес в цех.

– Коней на скаку тебе не хватает? – спросил он.

– Каких коней? – удивилась Арина.

– Что перед горящими избами. Национальная забава русских женщин, вроде биатлона. Первый этап – кони на скаку, второй – горящие избы. Есть и другие силовые виды спорта – тетки в оранжевых жилетах с ломами на железнодорожных путях, зимой и летом.

Парень говорил с непонятным раздражением, точно Арина в чем-то провинилась.

Потом Арина узнала, что Филипп после армии устроился на хлебозавод слесарем по наладке оборудования. Точнее, его приняли на ставку слесаря, чтобы зарплата была выше, а трудился он на подхвате у старых мастеров, учился. Филиппу тоже не нравилась его работа. Но не потому, что было скучно, неинтересно или трудно. От вида женщин, которые подвергаются тяжелым физическим нагрузкам, Филиппа коробило. В кондитерском цехе еще сносно, в хлебопечном – каторга. Бабы что ломовые лошади, хотя войны давно нет. При этом сам Филипп и его мастер-наставник разгуливают с легким ящичком для инструментов. Специалисты! Подобная расстановка сил казалась Филиппу подлой, точно спрятался он за спины женщин, ловко устроился. Возможно, со временем Филипп приспособился бы, перестал терзаться тем, что прохлаждается на легкой работенке, когда бабы горбатятся. Однако Филипп не хотел приспосабливаться и подумывал о другой работе. Его останавливала только надежда мастера вырастить себе достойного помощника и заместителя. Мастер был отличным мужиком и одновременно каким-то троюродным дядей Филиппа.

А потом Филипп прочно увяз на хлебозаводе, потому что здесь работала Арина.

– Куда сыпать? – спросил Филипп.

– В мукопросеиватель, – ткнула пальцем Арина.

– Да у нас тут добровольные грузчики появились, – хохотнула одна из женщин.

– То женихи на Аришку слетаются, – подхватила другая.

И третья нашла, что сказать, и четвертая не задержалась с крепким словечком. На хлебозаводе женщины брехливы, как цепные собаки, и ядовиты, как змеи. Филипп к этому уже привык: не краснел, не огрызался и не обижался. Теткам ведь требовалась разрядка, пусть словесная, пусть с матерком. Подражая мастеру, Филипп иногда вступал в перепалку, подыгрывал, веселил женщин. Но умел и не замечать колючих подначек. В тот раз, когда впервые Арину увидел, демонстративно не замечал и не слышал.

– У тебя когда смена заканчивается? – спросил он.

Арина фыркнула: мол, сразу на «ты» и по-деловому свидание назначает, скоростник. Не на ту напал.

– В четыре у нее смена заканчивается, – ответил кто-то.

– Буду ждать тебя за проходной, – сказал Филипп.

– Вот еще! – мотнула головой Арина.

– Придет, придет, – заверили женщины.

Во время обеденного перерыва они всегда говорили о болезнях. Заводские новости и телесериалы успевали обсудить до обеда. Про различные хвори и способы лечения говорили в сорокаминутный отдых: обстоятельно, со смаком – любимая тема. Конечно, у всех женщин были проблемы с позвоночником, болели суставы, отекали ноги, варикозно корячились вены. Плюс запоры и поносы у внуков, нутряные болезни у дочерей, невесток, соседок. Лекарствам, которые выписывали врачи, противостояли народные средства и заговоры целителей. Арина вставляла в ухо наушник плеера и включала тихую музыку – слушать про болезни, лекарства и чудодейственные заговоры надоело.

Но в тот день, после выступления Филиппа с мешком муки и назначения свидания, во время обеденного перерыва женщины почему-то не обсуждали слабительные средства и методы очищения организма от шлаков. Они впали в романтически-историческое настроение. Вспоминали, как познакомились с мужьями, не упоминая про постылые будни с вечно пьяным супругом. Не клеймили мужиков, а рассказывали про первые свидание, про свадьбы, рождение первенцев. Лица женщин разгладились, как будто морщинки испугались светлых воспоминаний и спрятались.

Арина ждала, что к концу обеда товарки все-таки скатятся к негативу. Потому что они давно разучились радоваться продолжительно, только вспышками. Если случалось что-то хорошее, обязательно заходила речь о плохом, которое непременно последует. Дали премию – отлично, но в следующем месяце, как пить дать, зажмут. Родился внук – большое счастье, но молодым негде жить. Купили машину, но подержанную. Отметили выход на пенсию, но пенсии хватает только на квартплату. Но этот разговор неожиданно закончился не мрачными прогнозами и пессимистическими сетованиями, а советами Арине не проморгать Филю. Сразу видно – парень надежный и крепкий, малопьющий и совестливый. Арина только фыркнула в ответ на прямолинейное и неуклюжее сводничество.

Хотя Филипп ей очень понравился, Арина не собиралась демонстрировать свою симпатию. Она постарается быть загадочной.

Арине не раз говорили, что у нее красивое, простое, открытое лицо. «Простая, открытая» – это про собачью морду, считала Арина. Друг человека с восторгом выполняет команды: «Ко мне! Лежать! Дай лапу!» – получает за это косточку и прыгает от радости. А женщина должна быть загадочной, вроде спрятанного клада, который мужчина стремиться отыскать и насладиться в трудах обретенными сокровищами. Подобные мысли Арине внушили статьи в глянцевых журналах и романы зарубежных беллетристок, чьи книги выпускались в ярких обложках со знойными красотками и красавцами в момент объятия – вскрытие клада, очевидно.

Напускная загадочность слетела с Арины после первого же вопроса Филиппа, который встретил ее за проходной.

– Айда на лодках кататься? – предложил он.

– Айда! – с ходу согласилась Арина.

Два часа дня (утренняя смена начиналась в пять утра), тепло, светит солнце, в будний день в городском парке немноголюдно, лодку можно взять без очереди, да и на пруду будет свободно. Кроме загадочности, журнальные статьи еще рекомендовали всегда и всюду сохранять кокетливую игривость. Мол, мужчины любят веселых, задорных женщин, создающих хорошее настроение, не обременяющих спутников своими заботами и проблемами. Последняя установка находилась в прямом противоречии с первой, но Арина этого противоречия не замечала. Кроме того, веселость давалась ей без труда и насилия над собой: солнечный день, приятный парень, катание на лодке вместо корпения над учебниками – вот и хорошее настроение.

Арина запрыгнула в лодку, Филипп снял кроссовки и носки, положил их в лодку, потому что ее надо было толкать на глубину, стоя по щиколотку в воде. Кроссовки у него были новые, первый день носил, дорогие.

– Классные, правда? – похвастался Филипп, сев в лодку и вставляя весла в уключины. – Всю получку потратил на них.