Клад под проценты

– Простите, это не Вы вчера предлагали мне дружбу? – обратилась я к рядом сидящему мужчине, лет семидесяти.

– Извините, я впервые Вас вижу.

– Да я тоже впервые здесь Вас вижу. А там мы с вами общались!

– Где – там?

– В «Мыле».

– В каком мыле?

– Вы в «Мыле» сидите?

– Не сижу я ни в каком мыле.

– Тогда мы может были в "Контакте"?

– Уважаемая, не был я с Вами ни в каком контакте. И быть не мог. Зачем мне такие контакты? Тихо. Спектакль начинается…

Спектакль начался. А я продолжала рассматривать людей.  Вот к этому в антракте подойду, он, кажется, в «друзьях» моей подруги Милы.

Спектакль не помню. Хорошо помню антракт. Я за время первого акта наметила всех, с кем должна была пообщаться. Наконец-то антракт!

– Простите, это Вы друг Милы в «Моем Мире»?

– В каком мире?

– В Моём.

– Дорогая, мне Ваш мир не знаком.

– Ну, Мила, такая полненькая, как Наталья Крачковская, белокурая такая… Как же? Вы ее разве не знаете? А Вы у меня мелькаете…

– Где я у Вас мелькаю?

– В «друзьях друзей»…

– А какие у Вас друзья?

– У меня замечательные друзья.

– И  много у Вас друзей?

– Ой, много. только на моей странице в Одноклассниках триста. А у каждого из них тоже по стольку же. А еще «Фейс –бук», «Мыло», «Контакт», «Мой Мир».... Ужас. Всех вас разве запомнишь! Но Вас я запомнила!

– Дамочка, антракт скоро закончится, а я к коньячку еще не пригубился, – мужчина опустил взгляд на мои ноги. «Да, они все такие, любители ножек…», – в очередной раз я сделала вывод о мужчинах и тоже опустила взгляд на свои ноги. «Мои ножки те еще, стройные, не кривые, любая молодуха позавидует!», – я с достоинством опустила взгляд на свои любимые и ухоженные ноги. О, Боже! Но что это? Где туфли? Почему галоши? Коза моей знакомой Насти виновата… Ведь собиралась и к ней, и в театр одновременно. Я не стала заострять внимания остальных присутствующих в буфете людей, и продолжила начатый диалог со своим собеседником:

– А Вы пригубляйтесь, а со мной поконтактируйте. Уж очень Вы похожи на Милкиного ухажора!

– Не знаю я никакого Милкиного ухажора.

– А Вам его и знать не надо. Вы и есть Милкин ухажор!

– Да я  Милку Вашу не знаю. И знать не хочу. Что Вы ко мне прицепились? Может, Вам тоже ухажор нужен? Или друг?

– Нет. Мне не надо… У меня есть. Другого не хочу. Вот смотрю на всех, и вижу, что лица все здесь знакомые. Только признаваться никто не хочет. А друга мне не надо. Друг у меня есть. И знаете, какой преданный! Правда, иногда барахлит… Но билеты на спектакль точно заказал, в 4 ряду,  9 место.

– И кто же Ваш преданный избранник?

– Мой ноут, он все про всех знает. А Вы говорите, что с Милкой моей не знакомы. Врете Вы всё. А он никогда не врет. Всего доброго! Привет Милке!

В конце спектакля, я не стала торопиться, чтобы не показывать всем свой платок на голове, в который были спрятаны лишние детали женских и козьих принадлежностей, и галоши, одетые вместо туфлей.

«Пусть толпятся у гардероба, а я пока посижу, почитаю газету», – рационально подсказал мне мозг, и я ему подчинившись, вынула из-под мышки газету и углубилась в чтение:

  «Россиян обяжут работать только по специальности", – прочитала я заголовок статьи о новом проекте в законодательстве.

Отлично! Поддерживаю!

 А кем будет работать Валуев? Куда пойдет Хоркина? Чем будет заниматься Кобзон?

  Понятно, это выборные должности. И не навсегда. На время. Но что вы делаете в Думе? У вас у каждого диплом Депутата? Конечно, вас это не коснется… Не будете же вы сами себя изгонять из Думы и рассаживаться на свои рабочие места…

   А народ? Такой народ, как Михаил Задорнов? – Пойдет в авиастроение. Розенбаум? – Пойдет лечить людей. Андрей Макаревич! Перестаньте гнусавить на сцене! Идите в архитекторы! Украине, сейчас они, как никогда нужны!

  А профессиональных воров куда? – В Думу!

  Не будем трогать президента и премьера… Они точно по специальности работают.

  А остальной народ куда? Вы создали для них рабочие места? Может просто переименуем специальности? Например, медсестра из-за низкой зарплаты ушла работать кассиром. Будет медицинский кассир. Или кассовая медсестра? Появятся слесари-гинекологи, штукатуры-стоматологи.

   Ау, депутаты! А Вы куда после принятия этого закона? Вы подготовили себе рабочие места? Или тоже переименуем? Например, поющий депутат. Боксирующий депутат. Танцующий депутат.

   У вас, как всегда есть выход: купите в переходах метро диплом, где в графе "профессия" будет написано – Депутат, а в графе "специализация" , например, боксер или певец. И звучать будет по-новому: депутат – певец, депутат – боксер, депутат – танцор… Тогда Вы точно будете работать по специальности и уверенно соревноваться в собственных глупостях. И я невольно вспомнила книгу Виктора Пелевина « Чапаев и пустота»:

    «– А голова твоя где?

– На плечах.

– А плечи где?

– В комнате.

– А комната где?

– В доме.

– А дом где?

– В России.

– А Россия где?

– В беде, Василий Иванович.»

– Дамочка, спектакль окончен, гардероб закрывается, уйдете без одежды, – услышала я голос и, оглянувшись, вспомнила, что я не в зале заседаний депутатов, хотя речь моя уже созрела, а в зале театра имени Ленинского Комсомола.

На такси денег не было. Да и не собиралась я в эту предновогоднюю ночь сидеть в одиночестве на даче. В моей московской квартире жил Александр Петрович с семьей. Теперь многие пенсионеры сдают городские квартиры, а сами живут на дачах. К моим городским подругам я тоже не собиралась. Не люблю шумных компаний, не выношу спиртного. Одиночество давно стало постоянным спутником моей жизни. Но в Москве жила моя давняя приятельница, с которой я не так давно познакомилась в самолете, улетая в Анапу. Мы часто звонили друг другу, но так и не увиделись. И, вот перед самым Новым годом, я решила напроситься к ней в гости, заранее договорившись о моем визите после спектакля.

Выйдя из театра, и редко бывая в Москве, я решила спуститься вниз, по Тверской до метро Охотный ряд. Вид мой был далеко не презентабельным, но забыв об этом, я шла, любуясь иллюминациями. Несмотря на поздний час, прохожих было очень много. Одни выходили с бутиков с красивыми пакетами и счастливыми лицами, другие заходили в красивые дорогие магазины и кафе.

Остановившись у красиво оформленной витрины одного из них, я вспомнила, что здесь был большой гастроном, куда в свое время я приезжала за полу копчёной колбасой с тмином. Да, были времена.

В сверкающей витрине я увидела рядом со своим отражением еще два. Два этих призрака в полицейской форме стояли справа и слева от меня. Я не спешила поворачиваться к ним. Пусть полюбуются. Такую витрину раз в год можно улицезреть. А, может, тоже гастроном вспомнили.

Прежде чем увидеть руку одного из них, которую он положил мне на плечо, я услышала слова: «Гражданка, пройдемте с нами». Я проворно повернулась к стражам порядка. Один из них, самый толстый, взял меня под руку и повел к машине.

– Что Вам от меня нужно?

– Сейчас в отделении предъявите документы и расскажите, что Вы тут делаете, и что нужно Вам.

Я, как законопослушная гражданка, села на заднее сиденье Део, на корпусе которой было написано: «Патрульно – постовая служба Тверского района».

Прибыв в отделение, меня посадили в так называемый «обезьянник».

– Девоньки, посмотрите на нее, ее норковая шуба больших бабок стоит. Точно сперла, – произнесла одна из обитателей звериной клетки.

– Вот бомжи – лучше нас живут, и ноги задирать не приходится, – произнесла другая с более светлыми волосами и более короткой юбкой, – чем ментам не угодила? Шубой, наверное?

– Галошами, – ответила я и решила, что здесь как раз то место, где можно снять с головы платок и привести волосы в порядок.

С большим трудом, я отцепила ческу в запутавшихся волосах, не спеша раскрутила бигуди. Обитательницы решетчатого кабинета с удивлением смотрели на все мои манипуляции, и, когда я расправила все свои кудри без помощи расчески, расстегнула шубку, обнажив красивое платье из темно– синего крепсатина, не выдержали:

– И, правда, из-за галош. А ты, ничего смотришься, бабуля. Настоящая мадам Брошкина!

– Переобуться забыла. Села в такси в галошах. Но я, кажется, помню, что туфли для театра брала. А вот в сумке их не оказалось.

Мои откровения прервал сержант полиции.

– Гражданка Прошкина, на выход.

Полицейский завел меня в кабинет со стеклянными стенами. На столе этого кабинета лежала моя сумка, которую у меня изъяли, рядом с сумкой лежали ключи, телефон, зарядник, кошелек, бумажник, пустая банка и… мои туфли. К ним я добавила чесалку для коз и бигуди.

– Гражданка, объясните, что Вы делали на Тверской у магазина, и объясните предназначение вещей, которые мы нашли в Вашей сумке.

– Что тут объяснять? Была в театре имени Ленинского комсомола. Банка – для молока, которое доит моя соседка.

– А ваша соседка, она себя что ли доит?

– Нет. У нее коза. Козу и доит.

– В театре?

– Нет, в хлеву.

– А хлев где?

– Хлев на даче.

– А дача где?

– Дача далеко, в «Финском заливе».

– Так…, – задумчиво протянул дежурный полицейский, – значит, Вы в Финляндию за молоком ездите? И как часто?

– Я не могу без молока Дульсинеи. Каждый день на велосипеде езжу. Вот сегодня на такси хотела доехать до нее, да в театр опаздывала.

– А Дульсинея – кто?

– Коза. Знаете, какое она вкусное молоко дает.

– Что-то Вы меня совсем запутали… Хватит про молоко. Расскажите, Вы эти туфли, хотели сменить после перехода границы?

– Нет у нас там границ. Шлагбаум стоит и все. А туфли хотела переобуть после Дульсинеи. Там грязно у них.

– Где в Финляндии? – лицо полицейского стало покрываться крупными каплями пота.

– Мне кажется, это Вы меня совсем запутали. Ответьте мне на вопрос: где Вы нашли мои туфли, товарищ полицейский?

– Я Вам – не товарищ. А туфли были в боковом кармане вашей сумки.

– Хорошо, «нетоварищ» полицейский, Давайте, я объяснюсь в письменном виде, писать я умею. И разрешите мне взять мои документы, на основании которых я укажу свои данные в объяснительной.

Он молча протянул мне мой портмоне, из которого я достала паспорт, карту москвича, удостоверение члена Союза писателей. Заполнив шапку объяснительной, грамотно изложила суть происшедшего.

Он внимательно прочитал, почесал свой затылок, под которым так и не мог скрыться его заурядный ум и произнес:

– Вот так бы сразу и сказали… А то получается – шпион с запасной парой обуви. Можете быть свободны.

– Разрешите, я переобую туфли. А то Вы же не один такой…

Он, конечно, не понял моего тонкого и острого юмора, молча кивнул головой в знак согласия. Я одела туфли, сложила галоши в боковой карман сумки и с гордым видом, проходя мимо жриц самой древней профессии, помахала им рукой и вышла из отделения.

Первым делом позвонила своей знакомой Валентине, с которой собиралась встретить Новый год. Извинилась, что опаздываю, что скоро приеду.

Около часа ушло на поездку от Охотного ряда до Лермонтовского проспекта. Зашла в магазин, купила коробку конфет, торт, нарезку копченой колбасы, и, конечно, шампанское. Ее адрес был у меня в памяти. Как и туфли.

И эта новогодняя ночь не желала быть похожей на настоящую, снежную и красивую. Правда, немного подморозило снежную жижу. Но чем эти мерзлые колдобины приятней вязкой снежной каши? Куда подевались те морозы и легкий снежок в новогоднюю ночь, когда многие жители спешили на центральную площадь, где ставилась громадная елка и на красивых, расписных санях, в которые была запряжена тройка белых лошадей, под крики «Ура», стоя, въезжали Дед Мороз и Снегурочка… Всё диктует нам погода… Вот, и сегодня иду и выбираю для каждой своей ноги безопасное место, чтобы не оступиться и упасть. «Не хватало ещё ноги переломать в новогоднюю ночь…» – подумала я и, не спеша, двигалась к ее дому.

Улица Привольная оказалась кривой запутанной веревочкой. Но мне все-таки удалось ее распутать, и найдя дом, я зашла в открытую дверь подъезда. «Для Деда Мороза, наверное, оставили дверь», – решила я и поднялась на лифте на нужный этаж. А вот и квартира № 195. Я же помню! Это же три первые цифры из моего года рождения. Как их забыть…

Несколько раз нажав на кнопку звонка, я поняла, что он не работает. Стучу в дверь. Открывает женщина непонятного возраста и совсем не привлекательной внешности. То ли сонная, то ли пьяная. На голове что-то намотано и нахлобучено на глаза. Сует мне пятитысячную купюру и говорит: «Купи мне соку томатного. Только побыстрее.»

«Неужели она такой стала? -думаю. – Да уж алкоголь не красит. Не похожа она была тогда на пьющую».

Возвращаюсь, опять стучу. Никто не открывает. Толкаю дверь. Не заперто. Захожу в комнату. Валя спит. Форточка настежь. Первым делом закрываю форточку, накрываю свою знакомую пледом. И думаю: «Что делать? Оставить деньги на столе и уйти? Но как закрыть дверь снаружи?» – строила я догадки и попыталась рассмотреть замок. – Да, снаружи замок закрывается на ключ, так же, как и внутри. Хорошо, даже если я закрою дверь снаружи на замок, то как она ее откроет внутри? И ключ куда мне деть?» – так и не найдя ответа, я закрыла дверь внутри квартиры. Осмотрелась в квартире, разгребла вещи в стареньком и изношенном от времени кресле. Посмотрела с грустью на свой торт и купленную в магазине нарезку брауншвейгской колбасы и поудобней устроилась в кресле. Новый год пришел сам по себе. Его и встречать не надо. Он сам приходит. Уснула часа на три. Вдруг меня кто-то будит. Открываю глаза: передо мной немного проспавшаяся Валя, на моих коленях мирно посапывает рыжий кот, с которым мы, наверное, познакомились во время моего сна.

– Ты как сюда попала?

Я решив расставить все точки, спросила: «Ты Валя?»

– Лида я. Что ты тут делаешь?

– Деньги Ваши караулю. Украдут, на меня подумаете.

– Кота с собой притащила?

Хотелось ответить ей в тон, как тому полицейскому : «да, из Финляндии», но не стала вводить ее в заблуждение и коротко ответила:

– Нет. Я думала он Ваш.

– Выпить есть?

– Шампанское. Подруге везла, – ответила я хозяйке квартиры, а про себя подумала: «Кстати, пора ей отзвониться, объяснить ситуацию».

Отдав шампанское хозяйке, я достала телефон. Но он был мертв.

– Можно у Вас телефон на зарядку поставить?

– А где ты у меня розетки видишь? У меня только лампочки. Алкаши все выкрутили. На кой они мне, розетки? Телевизора – нет, холодильника тоже. Одни голые концы проводов торчат. Хозяйка мирно налила себе шампанского в чайный бокал.

Я стала напрягать память, чтобы вспомнить номер квартиры Валентины. «Цифры – точно эти. Наверное, комбинация другая. Вспомнила: 591! Я, когда хотела их запомнить, твердила себе: «Наоборот. Я– человек-наоборот»! Я быстро собралась, пожелав хозяйке счастья в наступившем году, и удалилась.

Наконец-то я стояла у двери Валиной квартиры. На мелодичный звонок откликнулись чьи-то шаги.

– Ну, наконец-то! Испереживалась за тебя! С Новым годом! Где пропадала? Раздевайся. Сначала чаю попьем. Проходи. Рассказывай, что случилось. Я тебе всю ночь звонила, но ты была недоступна. А ты прекрасно выглядишь!

– За что и забрали… Подумать надо – в галошах была… За бомжиху приняли. А им на Тверскую вход запрещен. А чем они отличаются от проституток? Доходами. Последние делятся с ментами, а бомжам делиться нечем, кроме запаха.

– Слушай, а чего это у тебя затылок почти без волос? Ты куда их дела?

– В сумке лежат. Дульсинея во всем виновата. Видите ли, у нее шерсти много стало. А у меня теперь не хватает… К банке привязались. К туфлям. Решили, что я – финская шпионка. Надо же было наш дачный кооператив назвать Финским заливом… Вот и доказывала, что не шпионка я. Потом, после общения с ментом, как будто заразилась его профессиональной болезнью. Аж память отшибло. Вот и попала в гости не к тебе, а в 195 квартиру. Все, что купила нам на стол, ей оставила и коту рыжему. И уйти не могла. Короче два раза за вечер в обезьяннике побывала. Правда, второй раз добровольно сдалась.

Валентина смеялась от души.

Накрыв на стол, мы, две одинокие дамы, налили себе по бокалу шампанского, решив все-таки отметить самостоятельный приход Нового года.

– Ну, расскажи, все-таки, как ты тогда в Анапу слетала?

– Да, слетала как-то. Но самое интересное у подруги произошло. – И я рассказала Валентине о всех эпизодах в Пятигорске, добавив, что Анна вышла замуж за Толика, узнав это из письма Анны.

Но как всегда зазвонил телефон, издавая привычную мне трель.

– Привет, моя самая молодая, самая веселая и смешная! Через три часа я буду в Домодедово! Встретишь?

– Конечно, уже лечу!

– Кто звонил, Жанна?

– Павлик. Прилетает.

– Надо же, Жанна! Тридцать лет назад ты откопала настоящий клад. Теперь он твой, и с процентами!

– Ладно, Валя. О каких процентах ты говоришь?

– Проценты – это состояние твоей молодой души! Проценты – это его любовь к тебе! Проценты – это вернувшаяся молодость!

– Ладно, Валя, пора причесаться, напудриться. Да галоши не забыть бы. Мне в них еще к Дульсинее идти придется!