Никаких ведьм на моем отборе!

– Где? – Я отчаянно мечтала о слуховых галлюцинациях, но…

– Во дворце, Эви. Его величество объявляет отбор, и вы в нем участвуете.

Глава 2. Добро пожаловать, мы вас не ждали

– Но ведь… – начала было я, пытаясь так выстроить свою мысль, чтобы никого не обидеть, но Дамиан лишь отмахнулся.

– После того, как вы подписали договор, это решенный вопрос, – отрезал блондин и кивнул инквизитору: – Я не заносил о ней записи в общий реестр, но, проверь, чтобы нигде ничего не всплыло. Георг может поручить магистру Трее дополнительную проверку кандидаток.

– Конечно, – легко согласился инквизитор, и я огромными от удивления глазами наблюдала, как папка с моим личным делом, что так угрожающе лежала на столе, начала медленно рассыпаться прахом. Так просто – раз, и все.

– Идемте, Эви, у нас еще много дел, – Дамиан не дал мне насладиться зрелищем, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Пришлось подчиниться, вот только:

– Куда вы меня ведете? – Вопрос застал блондина уже в дверях. Он обернулся, отчего я чуть не врезалась в него, и, перехватив обе мои руки – предосторожность, увы, работающая больше с магами, которым руки нужны были для колдовства, – ответил:

– Вы же не откажетесь погостить у меня эти два дня? – И сказано было так ласково, что сомнений не оставалось: конечно, не откажусь. Жизнь и свобода дороже, а два дня можно и потерпеть.

Впрочем, уже спустя три часа я думала немного иначе, стоя на низком табурете и пытаясь вдохнуть. Воздух отказывался без боя поступать в легкие, намекая, что корсет можно и ослабить. И я бы так и поступила, но госпожа Бонартье бдела, прохаживаясь из стороны в сторону и цепко, чувствовался опыт работы в балетной школе, следила за каждым моим движением. Только-только пальцы чуть качнутся – тут же суровый взгляд напомнит, как нужно стоять, когда вокруг суетятся горничные. А если взгляд не поможет, то поглаживание лакированной тросточки, что госпожа Бонартье не выпускала из рук, любовно оглаживая, приведет в чувства. Очень уж не хотелось ощущать ее нежных прикосновений.

– Расправь плечи… Не сутулься… Что у тебя с руками?.. Неужели так сложно пару минут постоять неподвижно?.. – Сыпалось на меня как из рога изобилия, а корсет затягивался все уже, словно был не элементом одежды, а пыточным орудием.

– Достаточно. – Госпожа жестом остановила одну из горничных, но я не обольщалась. Дважды уже ошиблась, приняв это «достаточно» на счет прекращения своих мучений. А потому я затаила дыхание, но почти не расстроилась, когда комнату покинула одна из горничных, принесшая из кухни чашки с водой.

Взгляд, каким «наставница» наградила меня, мне не понравился. Еще больше мне не понравилось, когда на голову водрузили книгу, заставляя стоять не шелохнувшись, а на разведенные в стороны ладони поставили эти самые треклятые чашки с водой. Хорошо еще, что горничные перестали сновать вокруг и корсет больше не затягивали, иначе быть нам всем мокрыми.

То, что кто-то вошел, я почувствовала сразу. Сквозняк мазнул по босым пяткам, сделал попытку забраться под юбку, поднимая подол, но потерпел поражение, едва гость захлопнул за собой дверь.

– Как успехи? – поинтересовался новоприбывший голосом, как оказалось, герцога Аверстала. То-то мне подменный инквизитор сразу не понравился, а уж после официального представления… Одно обнадеживало: пока замену мне не нашли, дела мои были не столь печальны, как могли бы быть. Но герцог Аверстал… Хотя, к чему бояться герцога, когда он меня толкает на ложь королю?..

– Ей не мешало бы похудеть, – пожаловалась госпожа Бонартье, касаясь концом трости моей талии с обеих сторон. – Как бы мы с бедной Хлоей ни старались, но до идеала еще далеко! – Возмущение, отразившееся на моем лице, госпожа проигнорировала, продолжая изливать душу: – А осанка? Это просто издевательство! Стоит мне отвлечься, как она, – мне достался уничижительный взгляд, – теряет всякое сходство с человеком. Это не леди, это абориген Южных островов. А ее походка…

– Каблуки скорректируют, – оборвал стенания госпожи Бонартье герцог, а я пошатнулась, почувствовав, как чужие ладони легли на мою талию, а шею опалило теплое дыхание. От смущения мое лицо запылало. Так неудобно мне не было даже в кабинете инквизитора, когда герцог позволил себе лишнее. В тот раз на мне хотя бы был весь комплект одежды, а сейчас… стоя вот так, посреди комнаты, в одной сорочке, поверх которой затянули корсет, проверяя на крепкость мои ребра, я чувствовала себя крайне уязвимо.

От чужих прикосновений по спине пробежали мурашки, а когда герцог, усмехнувшись, взялся за казавшийся мне декоративным бант у воротника и после легко потянул вниз больше не удерживаемые вместе части сорочки, обнажая не только шею, но и все, что не было объято корсетом, у меня перехватило дыхание. Дрогнули руки, и, если бы не расторопность служанок, выхвативших из пальцев чашки, мы оба оказались бы мокрыми. И если Дамиану в его полном облачении, едва ли было бы стыдно от нескольких мокрых пятен, то мне…

А меж тем его пальцы водили по коже, словно желая узнать, сколько волн мурашек могут вызвать его прикосновения и… холод. Я надеялась, что все спишется на последний, но тщетно. Судя по тихому фырканью у меня за спиной, Дамиан прекрасно знал, что и зачем делает.

Книга съехала с моей головы, когда, в очередной раз оценив мою талию, мужчина крутанул меня на месте. Теперь он мог видеть все: и мое красное от смущения лицо, и как часто вздымается грудь, и насколько ее подчеркивал узко затянутый корсет.

– Все вон, – приказал герцог, и я бы с радостью последовала его приказу, как тому беспрекословно повиновались и слуги, и госпожа Бонартье, но мою робкою попытку сойти с табурета пресекли, одной рукой придержав за талию, а другой скользя по обнаженным лопаткам.

– Вы ведете себя недопустимо, – шепотом выдохнула я и потянулась было, чтобы остановить поползновения чужих конечностей, но мои руки перехватили. А после, сведя запястья вместе и удерживая их одной рукой, второй, как ни в чем не бывало, продолжили исследование.

– Я знаю, – довольно сообщил Дамиан, а его пальцы зарылись в мои распущенные волосы. – Но не могу отказать себе в удовольствии.

– Это!..

– Т-ш. – Подушечка большого пальца коснулась моих губ, призывая к молчанию. И мне пришлось повиноваться, чтобы… Чтобы ситуация не стала еще более недопустимой, чем уже была. А герцог был доволен. Моим смущением, моей вынужденной покладистостью…

От обиды захотелось плакать, и, кажется, лицо я не удержала, потому что не прошло и пары минут, как меня сняли с табурета и позволили портить слезами дорогую ткань. Но даже эта маленькая месть не принесла успокоения. Слезы текли, прочерчивая неровные дорожки на щеках, впитывались в рубашку герцога, а он молча гладил меня по волосам, не делая попыток прекратить все это, терпеливо дожидаясь, пока я успокоюсь сама.

– Я вас ненавижу, – всхлипнув, призналась, поднимая на него заплаканные глаза.

– Вы даже так красивы, – заметил герцог, а я отвернулась, повела плечами и с удивлением обнаружила причину, по которой рыдала в его рубашку, а не камзол. Последний был накинут на мои плечи, прикрывая спину и согревая чужим теплом.

– Если кто-то посмеет сделать то же, что и я недавно, – он взял меня за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза, – вы не должны ему этого позволять.

– А вам, значит, можно? – с обидой спросила я, тряхнула головой и отметила, что мне позволили отстраниться.

– И мне нельзя, – спокойно сказал Дамиан и заметил чуть насмешливо: – Но я не мог не воспользоваться своим шансом. Ведь теперь, когда я сам позволил вам защищаться, едва ли вы дадите мне шанс вновь насладиться вашей неопытностью.

– Не дам, – торопливо заявила я, когда поняла, что пауза затянулась. Стерла с лица последние следы слез, и напомнила: – И вы сами это разрешили.

– Разрешил, – подтвердил герцог и добавил: – А теперь будем тренировать ваше сопротивление. Полагаю, вы получите от этого куда больше удовольствия, чем я. – Он замолчал, а я была так удивлена, что не знала, как ему ответить. Впрочем, ровно до следующего его предложения: – Или вернуть госпожу Бонартье?

Допустить подобного я не могла и вечером, уже почти засыпая, улыбалась, вспоминая, как недавний обидчик потирает ушибленный бок, падает на одно колено, а порой, в особо серьезных случаях, и на спину. И, странное дело, после двух часов «упражнений», герцог больше меня не пугал. Даже когда хватал за запястье или обнимал сзади. Ибо в следующий миг мужчина был обречен на падение.

* * *

Утро началось рано. Не то чтобы я не ожидала скорой побудки, но надеялась, что после долгого тренировочного дня мне удастся хоть немного отдохнуть. Но куда там!

Завтрак пришлось провести в компании сонной и оттого недовольной пуще прежнего госпожи Бонартье, которая действовала по принципу «не угадал вилку – минус блюдо, для которого она была подана». Стоит ли говорить, что, понимая к чему идет, при первой же возможности, когда моя наставница отвернулась, я стащила пирожков про запас. Благо, под стол женщина не заглядывала, а я заранее подготовилась: наволочку с подушки сняла и в рукаве пронесла.

– Что вы прячете? – сухо уточнила госпожа Бонартье, когда я столкнулась с внезапной проблемой: как спрятать свою добычу под юбку так, чтобы у меня не отобрали последнюю вилку. Ведь именно их падение я использовала как повод для того, чтобы наклоняться под стол, не дожидаясь помощи слуг.

– Хлоя? – Одно слово и прибывшая, как я узнала из перешептываний слуг, вместе с госпожой Бонартье горничная юрко скользнула под стол и попыталась забрать мою добычу.

Я, конечно, сопротивлялась. Так вцепилась в свой завтракообед, что Хлоя в лице изменилась, пытаясь выполнить безмолвное распоряжение своей хозяйки. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы герцог не решил почтить нас своим вниманием, показавшись в дверях и застав не самую прозаичную картину: гостья и служанка перетягивают наволочку, а за ними, поджав губы, наблюдает чопорная госпожа-наставница.

– Довольно, – одним словом остановил намечавшуюся драку герцог. Хлоя, дождавшись кивка своей госпожи, отступила, а я по ее сузившимся глазам поняла: одним врагом в этом доме у меня стало больше. Но пусть так, зато пирожки отвоевала!

Увы, радость моя была преждевременной. По пути к своему месту во главе стола герцог остановился и требовательно протянул руку. И я решила пожертвовать малым. В длинные пальцы мужчины лег один пирожок. Я надеялась – невкусный.

– Ваша доля за покровительство, – пояснила я в ответ на вздернутую бровь.

– Я полагал, что мое покровительство стоит больше, – заметил он, и я с тяжелым вздохом добавила к взятке еще один пирожок. Наволочка в моей руке ощутимо полегчала. Еще один пирожок – и даже мои труды по их добыче не окупятся.

Определенно, герцог мои мысли ухватил и, усмехнувшись про себя, занял положенное ему по статусу место. Госпожа Бонартье поспешила сесть.

– Отдохнули, Эвильен? – поинтересовался герцог, наблюдая, как споро сервируют стол слуги.

«Вот уж кто точно не ошибается в вилках», – завистливо подумалось мне, и Дамиан фыркнул.

– Все приходит с опытом, – заметил он. – Но времени на это у нас нет. Госпожа Бонартье, я приношу вам свои извинения, но ваши занятия с Эвильен придется перенести на послеобеденное время. – Наставница чинно кивнула, принимая волю нанимателя. – Эвильен, сразу после завтрака жду вас в библиотеке, – распорядился Дамиан, и мне не оставалось ничего иного, кроме как молча принять волю его светлости. Впрочем, в библиотеке, подальше от чужих взглядов и шепотков, можно было и покушать, ибо под мрачным взглядом госпожи Бонартье и насмешливым герцога Дамиана Аверстала аппетит весь исчез.

Не появился он и в библиотеке, куда четверть часа спустя я входила вслед за его светлостью.

«А ведь солнце еще даже не взошло», – заметила я, вглядываясь в черноту за окном.