Строптивая для босса. Ненавижу и люблю
Дождавшись короткого «входите», влетаю внутрь, едва сумев затормозить перед столом, за которым расположился Игорь Леонидович. Он смерил меня своим коронным ледяным, ничего не выражающим взглядом.
Внутренний голос продолжает заходится в язвительных замечаниях, которые так и дергают уголки моих поджатых губ.
– Присядьте, – Вознесенский указывает мне жестом на небольшой кожаный диванчик справа.
– Постою, – огрызаюсь я, поражаясь сколько во мне злости.
– Сядьте, я сказал, – угрожающе цедит он сквозь зубы и вворачивает в меня свой взгляд-штопор.
Внутренний голос, как по команде, заткнулся, в голове прояснилось, и на негнущихся ногах я ковыляю к дивану. Сажусь с прямой спиной, как нашкодившая школьница, аккуратно сложив руки на плотно прижатые друг к другу колени. Я не смотрю на мужчину, но его взгляд прожигает дыру у меня в виске. Насладившись моей покорностью, он продолжает, и я чувствую, как начинаю расслабляться.
– Вы помните бумаги что подписывали перед приемом на работу? Я говорю про соглашение о неразглашении, – объясняет он.
Я с изумлением поднимаю на него глаза и киваю.
– Очень хорошо. Я хочу предостеречь вас от мыслей его нарушить. Мои юристы, а они у меня зубастее акул, разорвут вас и выпотрошат, – вкрадчиво-тихим голосом произносит он. – Вам это ясно? – получив очередной кивок и так же спокойно продолжает. – Видите ли, моя дочь – наивная девочка. Она видела в этой жизни мало и порой не может отличить хорошее к себе отношение от эгоистичной жажды наживы.
– Ну, то есть я решила на ней нажиться? – вспыхиваю раньше, чем успеваю подумать. «Как обычно. И кто меня вечно тянет за язык? Но мне надоело! Сидит тут как пуп земли. Учит меня, как себя вести надо, а сам даже стучаться не научился». – То есть, закрыть ее в кукольном домике, это то, что ее защитит? – заканчиваю я, решив, что если уж помирать, то с музыкой.
Вознесенский молчит, и эта тишина давит на барабанные перепонки.
– Считаете меня не правым? – почему-то переходит на «вы».
– И с чего бы вам было интересно мое мнение? Хотите уволить, увольняйте, не надо меня мордой в грязь тыкать.
Он щурится, словно пытается что-то рассмотреть там, за пеленой праведного гнева, которой меня накрыло с головой.
– И все же, – произносит он.
– Вы не сможете защитить ее, поселив в высокой башне. У половины моих знакомых нет мозгов и ничего, живут себе припеваючи. А вы убедили свою дочь, что она урод, – голос проваливается и сипнет, щеки вспыхивают лихорадочный румянцем. Ничего не могу с собой поделать, опускаю глаза. В голове шумит так, что мне приходится напрягать слух, чтобы не пропустить ответ Вознесенского, но он молчит.
– Свободна, – это короткое без какой бы то ни было эмоциональной окраски слово обдает меня с головы до ног ведром ледяной воды. Я больше не смею даже смотреть на него, кажется, что глаза горят так же, как мое лицо и грудь. Стараюсь уйти с достоинством, но буквально вскакиваю на ноги и пулей вылетаю в коридор и, не останавливаясь, иду к выходу.
– Эй, – почти в дверях меня окликает Ксюша. Она стоит на верху уходящей полукругом на второй этаж белоснежной лестницы. – Не переживай, он отойдет, – сообщает она, медленно спускаясь. – Я про папу. Иногда он бывает невыносимым, но на самом деле он очень нежный, – улыбается она.
– Это хорошо, – с притворным облегчением вздыхаю, скорее, чтобы польстить ее заботе. Она еще не знает, что я нахамила ему и, похоже, вылетела с работы.
– Спасибо тебе, – Ксеня так искренне улыбается, что я тут же забываю, что передо мной дочка Вознесенского.
– А не хочешь пойти завтра вечером в клуб? – предлагаю я, вспомнив приглашение Кируси. Эта мысль кажется мне классной. Кира займется своим Кириллом, а мне будет не так скучно одной. Да и хороший повод показать Ксюше, что есть жизнь и за стенами ее башни. Тем более сейчас, когда меня со свистом выставили на улицу.
Ксюша молчит, но по выражению ее лица я вижу, что очень хочет согласиться.
– Эй, просто клуб. Потанцуем, оттянемся, – добавляю я, чтобы окончательно убедить ее.
– А во сколько?
– В девять в «Седьмом небе». Да, не центр, но там классно. Адрес я тебе скину. Только телефон свой продиктуй, – я с готовностью достаю из кармана джинсов сотовый.
Глава 8
Еду домой, а из головы не идет странное и одновременно страшное слово «папа» – сказанное Ксюшей. Я думала, что только мой отец – папа. А Игорь Вознесенский – убийца. Но какое-то навязчивое, как камушек в кроссовке, сомнение уже пролезло в мои мысли. Делаю музыку в машине погромче, но это не помогает. В ладонях, что крепко держат руль, снова возникает ощущение его сильных рук, и я начинаю злиться. Колочу руками по рулю, рычу, вроде помогает, но ненадолго. Все ночь мне снится кошмар: я сижу на коленях у папы и рассказываю ему об учебе. Вдруг поднимаю глаза, а это не отец, а Игорь. Я хочу вскочить на ноги, но не могу пошевелиться. Все вокруг растворяется в глубине его серых глаз. И я тоже.
Рывком сажусь на кровати. С колотящимся в горле сердцем, сижу какое-то время, пока не прихожу в себя.
За завтраком запиваю послевкусие от вчерашнего фиаско горячим ароматным капучино с корицей. С моим неумением держать язык за зубами, план изначально был обречен на провал. Утешение такое себе, совсем не помогает от душевных терзаний. Но внутри меня теплится эгоистичное, даже злорадное наслаждение от мысли, что я высказала все это ему в глаза. Не хочу сейчас думать, насколько все плохо и удастся ли мне вообще хоть когда-нибудь осуществить свой план, поэтому быстро допиваю кофе, доедаю яичницу и иду в универ. В обед снова лекции поставили, и если раньше учеба по субботам вызывала мое «фууу», то сейчас это прекрасный повод отвлечься.
– Вечер в силе? – пихнув меня в бок, шепотом интересуется Кира, придвинувшись ко мне вплотную. По аудитории разносится монотонный голос нашей психологини.
Киваю, на мгновение переставая записывать.
– В чем пойдешь?
Откладываю ручку и укоризненно смотрю на подругу.
– Ладно, не заводись, – махает она рукой и склоняется над тетрадью. – Просто нервничаю.
Выбор образа для Кируси занял несколько утомительно-долгих часов, после того как вернувшись с лекций мы оккупировали ее комнату. Я никогда не гналась за модой и носила то, в чем удобно. Но, похоже, моя обожаемая подруга, решила сегодня взять быка за рога. Лучше бы так к защите курсовой готовилась. Насколько я знаю, она ее даже не начинала.
– А если так? – Кируся появилась передо мной в новом образе, как по мне, так мало чем отличающимся от остальных уже просмотренных. Вяло киваю. Я давно уже устала и последние полчаса могу только кивать лежа на ее кровати.
– Слушай, ты же не против, я пригласила с нами одну мою знакомую? – интересуюсь я, решив, что занятая своим образом Кира, не будет вдаваться в подробности.
Кируся прекращает вертеться перед большим зеркалом и поворачивается ко мне.
– Что еще за знакомая?
– Мы работаем вместе, – начинаю на ходу придумывать легенду для Ксени. – Она новенькая, в Москве недавно и еще никого не знает. Да, брось, – отмахиваюсь я, заметив скептический взгляд подруги. – Она классная. И потом, ты значит будешь своим Кириллом заниматься, а я в сторонке что ли сидеть?
– И с чего это ты взяла, что я буду заниматься Кириллом? – зарумянилась Кира. – Просто сказала, что возможно и он там будет.
– Ага, – переворачиваюсь на спину. – С чего бы тебе тогда модный показ устраивать?
Кируся еще пару секунд держит серьезное лицо, но не выдерживает и падает на кровать рядом со мной, заразительно и громко смеясь.
– Подслушала его разговор, – объясняет она. – Он сегодня тоже будет в клубе.
Я перестаю смеяться и поворачиваю к ней голову.
– Да-да, я тоже надеюсь, что он договаривался с парнем, – предвосхищая мой вопрос тут же отвечает она.
– Ты серьезно? С парнем? – улыбаюсь я и тут же получаю удар подушкой.
Мы обе ржем и катаемся по кровати в притворной драке, пока обе не выбиваемся из сил.
– Тебе лишь бы все обгадить, – язвительно улыбается Кируся и поднимается с постели. – Ты же поняла про что я.
– Конечно поняла. Ну, и в чем ты пойдешь? – оглядывая гору перемеренного барахла, уточняю я.
– В этом, – она достает с самого низа черное платье футляр и блестящий светло-серый пиджак – которые она примеряла в самом начале. – Да, я перестраховщица, – бросает подруга. – Можешь опустить эту подробность.
В клуб приезжаем в десятом часу. Я ищу глазами Ксюшу, но не нахожу. Может быть она передумала или папа не отпустил? Беру сотовый и понимаю, что после лекций забыла включить звук. Три пропущенных от Ксени. Быстро перезваниваю, надеясь, что она еще не уехала. Оказалось, она ждет снаружи. Выбегаю на улицу и нахожу ее недалеко от входа.
– Привет, прости что немного опоздала. Подруга все никак собраться не могла, – оправдываюсь я, оценивая ее образ. Черное платье «в пол» застегнутое под самое горло. Укороченный, расшитый стеклярусом и пайетками жакет, который делает ее хрупкую фигурку еще тоньше. И грубые высокие ботинки. Ее образ отличался от того, в чем пришли мы с Кирусей, но смотрелось классно.
– Я была не совсем уверенна в формате заведения, – заметив мой взгляд, смутилась Ксюша.
– Да нет, все очень даже. Пойдем, с подругой тебя познакомлю, – небрежно бросаю я, направляясь ко входу.
Удивительно, как быстро из домашней неженки Ксеня превратилась в королеву вечеринок.
– С папой на неделе моды в Милане купили, – поясняет Ксюша.
– Круто. А чего не носишь? Дай угадаю, надела в первый раз? – пытаясь перекричать музыку, оборачиваюсь к Ксене.
– Ну, почему же первый? Я же его мерила перед покупкой, – с серьезным видом отвечает та и мы обе смеемся.
– Да, если что, мы с тобой вместе в газете работаем. Ты приехала в Москву недавно и пока не обзавелась друзьями, – инструктирую я, пока мы идем к нашему с Кирой столику.
– Алис, – остановилась Ксюша, – Я точно не помешаю? Просто, столько нюансов.
– Все норм. Твой батя сказал, что голову мне откусит, если я кому-нибудь про тебя рассказу, – объяснила я. – Ну, все, пошли веселиться? Это моя подруга Кира, кивнула я в сторону залипшей в телефоне Кируси. «Наверняка Кириллу своему послания строчит. Джульетта, блин».
– Очень приятно, – улыбнулась Ксеня и села на край обтянутого синим бархатом диванчика.
– И мне, – через стол крикнула Кируся, отложив телефон.
Кирилл Петрович похоже, реально пришел с другом, потому как Кира еще с полчаса позалипала в телефоне и затем с самым хитрым видом удалилась попудрить носик и пропала. Мы с Ксеней отрывались на танцполе, возвращаясь к столику только освежиться коктейлями.
– Слушай, пошли подышим, – сказала Ксюша и, набросив на плечи свой блестящий пиджак, начала протискиваться через разгоряченную толпу танцующих к выходу.
– Жара, капец, – прикуривая произнесла она.
У меня глаза на лоб вылезли.
– Ты куришь?
– Посиди с мое дома под замком, – деловито бросила Ксеня и затянулась.
Я как завороженная смотрела на ярко вспыхивающий в темноте огонек ее сигареты. «Ничего себе тихоня». В очередной раз поразилась я.
– Может закажем что-нибудь посерьезнее? – подмигнула подруга и, открыв сумочку, продемонстрировала нехилый такой «пресс деревянных».
– Фига ты подготовилась, – в очередной раз открыла я рот.
– Только ты папе не говори, ладно, – тут же заручилась моей поддержкой Ксеня. – Он думает я пай девочка: занимаюсь вокалом, учу сольфеджио и вечерами слушаю джаз. Обычно я действительно такая. Просто он не хочет замечать, что я выросла, – Ксюша поджала губы.
Я понимаю ее. Наверное, и мой папа всегда думал, что я буду только его маленькой девочкой.
– Эй, Серж, глянь-ка какие мадмуазели, – раздался довольно резкий голос сзади.
Мы с Ксеней одновременно обернулись. К нам приближается парочка разгоряченных танцами и немалым количеством алкоголя парней.
– Ну че, девчули, познакомимся? – сказал тот, что назвал друга Сержем.
– Слушайте, топайте мимо? – отмахиваясь я, пытаясь вернуться к беседе, но похоже до этих дебилов не доходит с первого раза.
– А че, не подходим? – осклабился Серж. – Я так понимаю, Тимох, нас вроде как послали.
– Вы что, глухие? Сказали вам, топайте, – Ксюша развернулась к парням, похоже решила дать им решительный отпор.
«Черт, Вознесенский меня в куски покромсает». – Эй, парни, не будем ссорится, – вклиниваюсь между уже принявшим боевую стойку Сержем и моей храброй, но неопытной спутницей. – Мы не одни, просто вышли подышать, – ласково, почти как Кот Леопольд, продолжаю я, пытаясь оттеснить Ксеньку за спину.
– Да ладно, че ты так волнуешься? – лыбится Серж. – Поверь, я лучше, – и тут я чувствую, как его рука медленно заползает под мои кожаные шорты.
– Ты совсем? – тут же вспыхиваю и отпрыгиваю подольше от этого урода.
– Ладно тебе, кисуля. Я люблю строптивых, – снова надвигается на меня Серж, пока я соображаю, как нам отсюда свалить по-быстрому, мой обидчик вдруг начинает кряхтеть от боли, сложившись пополам. Я не заметила, где были остальные участники этого уличного спора, но через минуту мы с Ксеней уже неслись по окутанной прохладой улице в сторону переливающегося фонарями шоссе. Остановились мы, лишь отбежав на безопасное расстояние от клуба, посреди снующих туда-сюда прохожих, красные, потные, пытаясь отдышаться от бега.
– Чем ты его? – едва переведя дыхание, интересуюсь я.
– Углепластик, – подняв в верх руку с протезом, – произносит Ксеня.
– Полезная фигня.
– А то, – улыбается она.
Мы долго гуляем по набережной, не можем наболтаться. Странно, совсем не хочу включать ее в свою игру с Вознесенским. Мы вообще о нем забыли. Но время почти два ночи. Я с трудом уговариваю Ксюшу вызвать такси. Не хватало еще, ее папаши с охраной. На сегодня приключений и так достаточно.
Глава 9
Игорь
– Папуль, ну скажи хоть что-нибудь?
Ксюша смотрит так невинно. Если бы не запах алкоголя, возможно, я бы и поверил. Молчу, внутри еще все бурлит, и рвется наружу обвинениями и упреками. Не хочу, чтобы она слышала все эти слова. Уверен, у ее поступка есть причина и я уже знаю ее имя, фамилию и отчество. Надо дать отбой начальнику службы безопасности, иначе к утру перевернет весь город, но не хочу тревожить свою малышку. Давно мы не сидели так – обнявшись, как папа и дочка.
– Я совсем не против того, что ты выросла. Понимаю, что у тебя сейчас совсем другие интересы, лишь хочу защитить тебя от предательства, боли и всей той грязи, которой так богат наш мир.
– Ты про это? – она вдруг соскакивает с моих колен и тычет в лицо протез. По сердцу словно полоснули холодной острой сталью. Я бы отдал ей обе свои руки. Как представлю, что кто-то обидит ее. «Черт», – внутри снова все вспыхивает.
– Пап, я не смогу просидеть в этой комнате всю жизнь и быть твоей маленькой принцессой. Сегодня было так классно, – улыбается Ксеня. – Я, кстати, в том образе, который ты выбрал для меня, в Милане. Узнал?
Ксюша проводит рукой по блесткам пиджака и улыбается, ну разве можно на нее злиться? Конечно нет. Несу ее в постель и целую в висок. Как и каждый день. «Дуреха, для меня ты всегда будешь моей малышкой и не важно сколько тебе лет», – заходится в нежности внутренний голос, но вслух произношу только «спокойной ночи». – Прошу тебя, не откровенничай слишком. Ты ее совсем не знаешь.
Улыбаюсь наивности моей малышки, когда она понимает, что я знаю где и главное, с кем она была.
– Пожалуйста, пап, – с мольбой в голосе произносит Ксюша.
– Я же пообещал тебе. А теперь спи.
До утра сижу в кабинете с бутылкой виски. Злюсь? Планирую расправу? Нет! Просто размышляю наедине с собой. Вспоминаю, как увидел эту девчонку впервые. Ее ужасные рыжие волосы. Бледное уставшее лицо, голубые глаза – как у сотни таких же, как она. Ничего примечательного. Хотя, ее волосы не ржа, они пламя. Переливаются от золотого до красного на каждом крутом изгибе прядей. И кожа – китайский фарфор. Черт, – провожу руками по волосам, пытаясь прогнать видение. Это все алкоголь. Закрываю глаза, а под ладонями снова шелк ее волос. Она не может нравится мне, но тело беспощадно честно, и я чувствую горячую тесноту в штанах, Твою мать…
Но план у меня все же есть.
***
Алиса
Со всеми моими планами и подработками почти нет времени на учебу, а ведь через месяц с небольшим экзамены. У меня еще психология не закрыта. К тому же вечером звонил Илья – выпускающий редактор «Московских двориков». Напомнил про интервью с ресторатором Михаилом Аксёновым, которое я должна сдать в самое ближайшее время. Я хорошо помню моего собеседника – красавчик с достаточно трудной судьбой, чтобы вызвать к себе неподдельное уважение. Надо будет завтра свести интервью и закрыть тему, а сейчас время отдаться психологии, в противном случае меня выпрут из универа.
От букв уже трещит голова. Откладываю конспект и, откинувшись на спинку папиного кресла, закрываю глаза. Но тут же открываю. В дверь кто-то звонит. Смотрю время на сотовом, уже десять вечера. И кому приспичило заявиться так поздно?
Нехотя встаю и, скользя вязанными носками по паркету, направляюсь к двери.
– Я так понимаю, наш разговор прошел в пустую? Ты так ничего и не поняла?
На пороге стоит Вознесенский, за ним шифоньер с антресолью в черном костюме. «Никак убивать пришли», – проносится в голове.
– Моя дочь вернулась домой за полночь с запахом алкоголя, – не спрашивая разрешения, Игорь проходит в квартиру. Шкаф с антресолькой за ним. А я так и стою с открытым ртом и дверью.
– Это всего лишь безалкогольное пиво, – бросаю Вознесенскому в спину.
– Моя дочь несовершеннолетняя. Я запросто могу привлечь тебя к ответственности, – развернувшись, он дает знак охраннику остаться, а сам направляется в гостиную.
Я быстро следую за ним, собирая со спинок стульев и пола, разбросанные вчера вещи. Вознесенский садится на диван, закидывает ногу на ногу и смотрит на меня, стоящую посреди комнаты с кучей вещей в руках.
– Так привлеките, – не уступаю его напору. Понимаю, он ни за что не станет так подставлять ни себя, ни дочь. – То есть как несовершеннолетняя? – до меня вдруг доходит истинная причина его возмущения.
– Ксюше семнадцать, – удовлетворенный тем, что я наконец-то услышала его, отвечает Вознесенский.
– Но они же с Ярославом двойняшки, – недоумеваю я. – Мне Анна Петровна сказала, – смолкаю, ошарашенная совершенно бредовой мыслью, что у Ксени и Ярика могут быть разные мамы. – Получается, что она… – но тут же замолкаю, встретившись с ним взглядом. И мое сумасшедшее предположение так и остается лишь теорией. – Простите, – опускаю голову.
– Сядь, – командует Вознесенский.
И я, как по команде, опускаюсь рядом с ним на диван, бросив тряпки себе под ноги.
– Ты нравишься моей дочери и, как я понимаю, упрямства тебе не занимать. Я хочу сделать тебе предложение.
Я поднимаю на него глаза.
– Если ты хоть наполовину так же умна, как самоуверенна, ты его примешь.
– И в чем оно заключается? – не выдерживаю я и тут же получаю «по носу» от Вознесенского.
– Если ты перестанешь меня перебивать…
Прикусываю язык, вперив в него самый свой заинтересованный взгляд.
– Мой личный секретарь уходит в декрет, – начал он, но тут же прервался, заметив мою улыбку. Молчит так долго, что мне становится невыносимо стыдно под его испытующим взглядом. Лишь убедившись, что я осознала свою ошибку, продолжает. – С завтрашнего дня ты будешь работать в моем офисе. Ты же понимаешь, я не могу позволить своей дочери общаться с кем попало.
Волна возмущения заставляет меня податься вперед, но Игорь снова останавливает меня взглядом.
– Оплата в два раза больше, место – престижнее. Опять же, возможность карьерного роста.
– И все это ради Ксюши? – не могу смолчать я.
– Это все ради моей безопасности, – поясняет он и поднимается с дивана.
– А меня вы спросить не хотите? Может быть, я не хочу работать в вашем офисе? – бросаю ему в спину.
Вознесенский разворачивается в дверях и качает головой.
«Офигеть», – проносится в голове. – Дайте мне время подумать, – мне хватает благоразумия не вывалить все те эпитеты, которыми кроет его мой возмущенный внутренний голос.
Игорь вскидывает руку и, взглянув на циферблат наручных часов, произносит:
– Можете. У вас на это десять часов. Мой водитель будет ждать вас внизу ровно в восемь. Будьте здоровы.
Я так и сижу с открытым ртом, пока не захлопнулась входная дверь.
После его ухода я еще час мерю комнату быстрыми нервными шагами, сыплю на голову Вознесенского сначала проклятия потом укоры, но к полуночи решаю, что это отличная возможность подобраться к нему поближе. Что бы я могла узнать, будучи горничной в его доме? Почти ничего, а тут – личный секретарь. Возмущает только его нахрапистость. Но, он же думает, что покупает куклу для дочери, а на самом деле решил пригреть змею на груди.
Ложусь в постель и тут вспоминаю, что вообще-то у меня лекции завтра с утра. А еще, мне нечего надеть! Извечная женская проблема, но я не лукавлю. Я уже давно влезла в джинсы и кроссовки. У меня нет ни юбок, ни платьев. Вскакиваю с постели и бросаюсь к шифоньеру. Выгребаю барахло с полок прямо себе под ноги. Пытаюсь найти хоть что-то похожее на офисный стиль.
– А-а-а, убейте меня, – сижу на полу с кучей футболок с мультяшными персонажами и парой драных джинсов в руках. – Вспоминаю о серых «бананах» в тонкую красную клетку и белую рубашку, в которых ходила на посвящение в студенты на первом курсе. Несусь в кладовку за стремянкой, лезу на самый верх за коробкой с надписью «всякое такое». – Фух, – есть.
Просыпаюсь лицом в подушке без четверти восемь и понимаю, что забыла вчера перевести будильник. Вскакиваю, как ошпаренная, ношусь по квартире в одном носке, радуясь тому, что догадалась вчера погладить вещи. Спускаюсь вниз уже в девятом часу. Тереблю ручку классической черной сумочки, подгоняя лифт. С трудом передвигая ноги, обутые в непривычно узкие лаковые туфли на каблуках, выползаю во двор. У подъезда стоит уже знакомый мне черный тонированный лимузин. Все еще сомневаясь, не приснилось ли мне вчерашнее рандеву с Вознесенским, ковыляю к машине.
– Здравствуйте, – заглядываю в салон. – Вы меня ждете?
Водитель кивком указывает, чтобы я села назад. Я подчиняюсь и только открыв заднюю дверь, вижу, что с противоположной стороны сидит Вознесенский.
– Простите, – извиняюсь я, усаживаясь рядом. – Будильник забыла перевести.
– В следующий раз будешь добираться пешком, – бросает он, не глядя на меня, и все дорогу до офиса мы едем в тишине.
Глава 10
Несмотря на утренние пробки, до Москва–Сити мы доезжаем быстро. Шлагбаум без задержек пропускает нас на территорию и вот мы с Игорем Леонидовичем у главного входа. Преодолеваем стеклянные двери и вместе с еще несколькими пассажирами заходим в прозрачную капсулу лифта. То, что мы сейчас с Вознесенским не одни, делает наше молчание почти комфортным. И глядя через стеклянные стенки кабины на город, я думаю о том, что, случись непредвиденная ситуация вроде пожара, мы бы оказались в ловушке. Другими словами, вполне успешно делаю скучающий вид, но тайком все же мониторю Вознесенского. Он, кажется, так же невозмутим, как и я. Интересно, он уже думал о последствиях возможного пожара в здании?
Другие пассажиры медленно рассасываются по этажам, и, наконец, мы остаемся вдвоем. Мне тут же становится некомфортно. Я все время думаю, куда деть руки, переминаюсь с ноги на ногу. Вознесенский наверняка уже считал немóе послание моего тела и сейчас с более чем уверенным видом залипает в iPhone. Мы выходим на двадцать пятом и оказывается в огромном офисе Вознесенского, скрытым за широкими дверями из матового стекла, которые надежно скрывают его обитателей от посторонних глаз.
Огромный отделанный мрамором и сталью холл, наталкивает на мысль о дороговизне и новых технологиях. Проходим мимо нескольких открытых дверей к небольшому коридорчику, который заканчивается, судя по всему, приемной, из которой в открытую дверь виднеется кабинет руководителя.
Нам на встречу поднимается миловидная брюнетка, большой круглый живот которой дает мне повод думать, что именно ее место я займу.
– Катюш, это Алиса, объясни ей обязанности и познакомь с моим расписанием, – дает ей указание Игорь и, даже не пожелав мне удачи, хорошего дня или еще какой-нибудь напутственной фигни, сразу же выходит обратно в холл.
– Привет, – улыбаюсь я беременяшке. Без Вознесенского сразу становится легче дышать.
– Пойдем, пока Игоря Леонидовича нет, я покажу тебе его вотчину.
Кабинет кажется огромным. Возможно, мне просто не с чем сравнивать. Он разделен на две зоны – рабочую, отделанную красным деревом и кожей. Особенно меня впечатляет большой стол у панорамного окна. И зону отдыха. Сейчас я вижу лишь часть большого дивана и кресло у покатого бока небольшого круглого стола. Пока я мнусь на пороге, пытаясь оглядеться, Катя уже хозяйничает в зоне отдыха. Я быстро иду за ней и пытаюсь запомнить хотя бы половину ее инструктажа.
