Моя воображаемая кошка

Ладно, для неё построю отдельный маленький домик в саду.

6.

Родители, правда, взяли и укатили на две недели в этот свой Питер. Мы с сестрой до последнего не верили, что они так поступят. Нет, нам, конечно, нравится у бабушек. Смотреть мультики, сколько влезет, и есть печенье с конфетами, когда хочешь, хоть перед обедом, хоть вместо. Но две недели… мы с сестрой даже ссориться почти перестали и, кажется, ни разу не подрались. И зачем, спрашивается, сбегать от таких чудесных детей?

Но речь не о нас. А о кошке. В Питере, оставшись без присмотра, родители совсем впали в детство. Как ни позвонишь – они занимаются чем-то таким… ну, совсем не взрослым. Танцуют в подворотне, пережидая дождь. Прицениваются к мётлам в магазине "Ведьмино счастье". Придумывают себе эльфийские имена, сидя на берегу Финского залива. Загорают на газоне перед каким-то дворцом… в общем, детский сад!

А ещё они прислали нам открытку, где были нарисованы два котика, гуляющие под зонтом по Питеру, и написано: "Жизнь моей воображаемой кошки".

Когда мне удалось, наконец, выдрать открытку из когтей моей жадюги-сестры, которая читать, конечно же, не умеет, но захапать себе родительский подарочек всегда готова, я заперлась в ванной и под истошные вопли "бедного ребёнка" прочитала:

"Увидев эту открытку, я подумала: если аллергия не даёт мне завести настоящую кошку, почему бы не завести воображаемую? и тут же завела. знакомьтесь, это Рони. она немного разбойница. быстрая, худая, ласковая, любопытная, гуляет сама по себе и возвращается, когда ей вздумается. в последнем пункте папа со мной не согласен. он говорит: "тогда это не твоя кошка, а просто знакомая кошка, которая иногда заходит в гости". а я говорю: "что же, по-твоему, нужно запереть живое существо в четырёх стенах и не выпускать на волю, только так оно станет твоим?"..."

Дальше я не дочитала, потому что моя слабачка-сестра, которая даже тарелку с супом поднять не может, выломала дверь в ванную, налетела на меня, как смерч, и вцепилась в открытку…

В общем, когда бабушки нас растащили, от котиков остались рожки да ножки, точнее ушки и зонтики. И пока сестра, рыдая, запихивала этот никчемный мусор в свой тайник, о котором я типа не догадываюсь, я сидела под столом и думала, хотела бы я, чтобы моя кошка гуляла сама по себе? Ведь она может уйти и не вернуться. Так ничего и не решила.

Зато завела себе воображаемую сестру: которая не дерётся, не жадничает, не пристаёт, не выпендривается, не ноет, не обзывается, не ябедничает, не берёт мои вещи, не… не… не…

7.

Не знаю, почему так получается. Будто кто-то специально подглядывает из-за угла и поджидает. И пока мы с бабушками, придерживает всё плохое, а как только появляются родители – вытряхивает, как пыль из пылесосного мешка.

Первый "приятный" сюрприз, поджидавший нас дома, это новые соседи снизу. Мы вообще-то любим всё новое. И с соседями обычно дружим. Но эти оказались какие-то странные. Они целый день торчали на балконе, громко ругались и непрерывно курили. Мама сразу же начала страдать. Она просто жить не может без свежего воздуха и всегда открывает окна. А теперь каждое проветривание наполняло квартиру табачной вонью, которую она не выносит. Мама даже свесилась с балкона и спросила, не могут ли они курить поменьше или где-нибудь в другом месте.

"Не можем!" – рявкнули соседи и продолжили ругаться.

Нам показалось, что это не очень-то вежливо. Но мы быстро отвлеклись, так как моя сестра свалилась со шкафа и разбила голову. Не так сильно, чтобы умереть или хотя бы попасть в больницу, но кровищи было много. А вытья и нытья ещё больше. Я разозлилась. Между прочим, я хотела есть, а все просто забыли о моём существовании, нянчась с этой неженкой. Подумаешь, кровь. Крови никогда не видели, что ли?

В общем, я решила сама раздобыть еду. Не умирать же с голоду по их милости. Пошла на кухню и случайно уронила кастрюлю с супом. СЛУЧАЙНО. Но папа сказал, что кидаться свежесваренным обедом – не лучший способ привлечь к себе внимание. А мама вообще заявила, что хочет обратно в Питер. Суп, между прочим, был горячим. И я запросто могла погибнуть в муках. Но всем, конечно же, плевать…

От обиды я убежала в свою комнату, хлопнула дверью, так что с потолка отвалился здоровенный кусок штукатурки, и забилась под стол, твёрдо решив больше никогда не выходить. И ничего не есть.

Я сидела там целую вечность. И никто не пришёл меня жалеть и умолять вернуться. Поэтому когда вечером под стол попыталась заползти сестра, я так обрадовалась, что даже не стала её прогонять. Тем более в карманах у неё оказалась куча расплющенных конфет, за которыми она лазила на шкаф.

"Поэтому я и свалилась, – важно сказала она. – Слишком много набрала, вот они и перевесили".

Я, конечно, подумала, что она свалилась, так как не умеет лазить по шкафам, но промолчала.

Мы сидели под столом и быстро-быстро жевали конфетные блины. Надо было спешить, пока нас не застукали… Конфеты всё не кончались, и нас стало тошнить прямо на ковёр. Я страдала молча, а моя слабачка-сестра орала на весь дом, будто её распиливают бензопилой. Она, видите ли, ужасно боится, когда её тошнит.

Тут уже и папа взвыл, что хочет обратно в Питер. А мама сказала, что надо срочно выйти подышать. Свежий воздух у неё – как мёд у Винни Пуха. А я терпеть не могу гулять. Просто ходить по улицам. Что в этом интересного?