Обостренное чувство независимости

От страстной любви к поручику женщина понесла, пришлось вернуться домой.

Поздней ночью в жарко натопленной баньке станичная повитуха приняла роды-родилась девочка.

А куда с ней? Умные люди подсказали: «Сдай, говорят, девчушку в приют, авось от голода не пропадет». Послушала людей молодая мать да и снесла ребенка в богоугодное заведение. А тут и с фронта донские казачки стали возвращаться, и Королев Петр вернулся в родную Кривянку. Зажили с Ольгой семейно, как прежде, только Бог не давал им детей.

Не выдержала укоров мужа молодая жена да и покаялась в содеянном.

Мужчина рассудил правильно: «Пойдем в приют и заберем девчушку. Она же твоя дочь – это лучше, чем брать на воспитание чужого ребенка.»

Глава 3

Семейная

Разговор с начальницей приюта огорчил супругов. Ольге честно признались, что им не удалось выходить новворожденную, девочка скончалась на следующий день после поступления в детдом. Но Петр без ребенка домой возвращаться не хотел.

– Идите и выбирайте любого, – услышали они ответ от заведующей – мы будем только рады. Детей в приюте оказалось много, и все они хотели к папе с мамой, дергали за одежду, просили хлеба, денег. Только одна из них ничего не просила. Черноглазая девчушка с копной кудрявых волос – то ли армянка, то ли цыганка… На ней и остановили свой выбор станичники.

Девочку звали Машей. Вшивая, голодная, худая, она требовала материнского ухода.

Отсутствием аппетита девчушка не страдала и ела все подряд. Но однажды, наевшись селедки, Маша стала странно себя вести. Когда с ребенка стянули трусики, то увидели извивающегося полуметрового солитера.

Девочка росла упрямым и непослушным ребенком, а главное- всегда умела за себя постоять, и Ольге приходилось извиняться перед родителями за синяки и царапины, которые щедро раздавала обидчикам строптивая цыганка.

В восемнадцать лет гордая красавица вышла замуж за большевика партийца Гудкова Федора Фомича. Через год у них родилась девочка, которую назвали Екатериной, потом появилась Александра. А Федор все мечтал о сыне, но перед войной в 1941 году родилась третья девочка, и спустя несколько месяцев Мария почувствовала, что вновь беременна. Гудкова забрали на фронт и четвертый ребенок в семне – это уже большая обуза. Что только не предпринимала женщина, чтобы избавиться от плода, но все равно пришлось рожать. На этот раз родился мальчик, но ему не суждено было увидеть отца. Федор Фомич Гудков погиб, защищая Москву, в неравном бою советской конницы с немецкими танками. Прямое попадание танкового снаряда разнесло на мелкие куски тело донского казака.

Несмотря на то, что дети остались без кормильца, девочки тянулись к знаниям, и Екатерина, и Александра вскоре стали студентками Новочеркасского учительского института.

От одного корня сестры, а между собой не ладили. Екатерина бала жадновата и, пользуясь старшинством, часто помыкала Шурой.

Однажды в запальчивости старшая сестра произнесла:

– Ты еще приползешь ко мне за милостыней!

– Этого никогда не будет! – рыдая, крикнула Шура и выбежала на мороз. Эту обиду женщина пронесла через всю жизнь. Сестры помирились лишь перед самой смертью.

Глава 4

Советская

Федор Фомич Гудков был личностью одиозной, но грамотной. Кроме того, сбежав с фронта, поспешил вступить в партию. Поэтому, когда стал вопрос о председателе колхоза, все станичники, как один, подняли руки за молодого напористого большевика. Колхоз организовали, но селяне жаловались правительству и лично Сталину на голод в семьях, и в 1929 году в газете «Правда» появилась статья Иосифа Виссарионовича «Головокружение от больших успехов», в которой глава государства указал на «перегибы» в организации колхозов, отметив, что коллективизация – дело добровольное.

И понесли кур-гусей единоличники домой, за уздцы повели в родной хлев коней, погнали коров к забытому корыту.

Был колхоз – и через три дня его не стало. А Гудкова сняли с должности председателя колхоза, арестовали и по приговору уважаемый партиец стал строить Беломоро-Балтийский канал. Правда, рук он не опускал и строчил просьбы во все инстанции, в том числе и к самому Сталину.

Справедливость, в конце концов, восторжествовала, арестанта помиловали, но дали от партии наказ: поручили бывшему организатору новое дело – ехать в далекий Казахстан и облагораживать города и поселки нефтяников, озеленять степь, разводить сады и парки на солончаке. Так ростовский казак оказался в областном городишке Гурьеве, который расположился на реке Урал, и одной частью населенный пункт находился в Европе, а другая половина города относилась к Азии.

Ну что ж, работка не пыльная, стал Федор Фомич разбивать клумбы на территории санатория, рассаживать сирень да шиповник, и даже женщину себе нашел, позабыв о красавице жене, двух дочурках и малолетнем сыночке Ванечке.

А семье было нелегко. Сложенный из камня просторный дом колол людям глаза. И конь был Хопро, и коровка – все, как у всех, но посчитали, что семья прежнего председателя колхоза богатая и на собрании постановили – раскулачить. Степан Есаулов – новый председатель колхоза был страстно влюблен в Марию, но женщина отвергла ухаживания мужчины-дома трое детей, не до любви, и тогда новый хозяин станицы решил отомстить гордячке. Однажды Степан подстерег женщину с ведром зерна, когда та возвращалась с колхозного поля.

Не она одна ходила разгребать мышиные норы, чтобы наварить каши голодным детям. Но женщину арестовали и сослали в Сибирь на лесоповал.

А потом председатель решил извести ненавистное семейство под корень. До сих пор семейство Гудковых благодарно комсомольцу Акулову, который под покровом ночи прибежал предупредить стариков о грозящей им беде. Старики мигом собрались, одели потеплей трех детей и пешком подались в соседнее село Бессергеновку, что расположилось на берегу Дона.

Там в старой хатке дальних родственников они и решили перезимовать.

Глава 5

Голодная

Зима 1932 года выдалась и холодной, и голодной.

Печь подтапливали валежником, сухим камышом. Пока Дон не стал, таскали рыбку на мелководье. Когда дед в силок поймает перепелку или голубя – радость всему семейству. А вот с хлебом было туго, чтобы купить хлебушка, нужны деньги, а их негде было заработать. Ездили на базар в Новочеркасск, торговали пемзой, сухой рыбой, степными травами. Голодные Катька и Шурка тянут по рынку возик со всяким барахлом, а вокруг бойко идет торговля. Среди орущих молодой армянин держит в руках кожаные сандалии и кричит: «Сандал! Сандал!»

Голодная Шура бормочет: «Я бы и сандалов поела. Кушать очень хочется.»

К весне особенно стала донимать нищета. Дети начали пухнуть с голода. Ванечка уже не слезал с печи, встать на ноги у мальчонки не было сил. А Шурка в поисках пищи отправлялась на знакомый рынок, нет-нет кто-нибудь и подаст кусок хлеба. Но везло не всегда, однажды с девчонкой случился голодный обморок. Среди зевак оказалась добрая женщина – жена офицера. Она привела нищенку к себе домой. И с тех пор стала подкармливать «Шапочку», так называли Шуру за кудрявые цыганские волосы. Но мальчика спасти так и не удалось. Ребенок погиб от водянки. Дед, не утирая бегущих по морщинам слез, снял трупик с печи. Нашли кусок старой клеёнки, замотали, как мумию, отнесли на берег Дона и похоронили под высокой раскидистой сосной.

Но, когда Шура не стала на ноги, то Ольга не постеснялась и обратилась к сердобольной офицерской жене. Та помогла определить девочку в больницу, где врачи выпустили воду из организма, сделав надрезы над щиколотками ног.