Пепел бессмертника

Соня выключила под кастрюлькой с супом газ, выставила на стол миску с салатом и достала с полки тарелки. До прихода тети оставалось двадцать минут. Тетя Арина, которая продавала в лавочке сувениры и игрушки, вполне могла обедать с товарками в городе: брать с собой, как многие, лотки с супом и вторым, но предпочитала проводить перерыв с племянницей.

Иногда Соне казалось, что тетя излишне ее опекает и даже иногда «душит» заботой. Но потом вспоминала то, что предпочла бы забыть, и поднимающийся в ней протест тут же утихал. Однако, ворочаясь ночами без сна, она продумывала варианты разговора. Как убедить тетю, что после выпускного племяннице лучше поехать в столицу? Соня мечтала окончить медицинский университет, а тетя Арина об этом даже слышать не хотела. «Куда ты без связей! Куда в столицу! Там же тебя сожрут с потрохами!» Тете на каждом шагу мерещилась опасность: мошенники, насильники, грабители, террористы. Как, как убедить ее в том, что настоящая опасность грозит Соне здесь, в их тихом городке?

Ведя мысленный спор, она выложила на стол приборы, повернулась за хлебницей и только тогда вспомнила, что забыла купить хлеб. Соня бросила еще один взгляд на настенные часы и решила, что успеет.

На улице пахло совсем по-летнему: разогретой сосновой смолой, скошенной травой и выпечкой. Магазин находился в конце улицы, но ветер нередко подхватывал ароматы свежего хлеба и щедро разносил от дома к дому. Соня улыбнулась, подумав, что совсем скоро ее жизнь изменится: выпускной, а там она всеми правдами и неправдами постарается уехать в столицу.

В таких мыслях Соня почти дошла до магазина, когда внезапно кто-то схватил ее за локоть.

– И куда намылилась, курица? – услышала она ненавистный голос, от которого все сжалось внутри. Сердце бешено заколотилось, а во рту пересохло. Опять… Соня опустила голову и отчаянно пожалела о том, что заплела волосы в косу: так бы занавесилась ими, чтобы не видеть некрасивое лицо Тольки. А он уже с силой развернул Соню:

– Куда, спрашиваю, намылилась?

Вместо ответа она только мотнула головой.

– В магаз! – догадался Толька и требовательно протянул свободную ладонь:

– Деньги гони.

– У меня только на хлеб…

– А похрен! – Толька дернул ее за локоть и ухмыльнулся, явив широкую щербину между передними зубами.

– Я тебе уже на этой неделе приносила! – возмутилась Соня. Она и так отдала ему почти все заработанные на каникулах деньги. И в последний раз вместо платы пожертвовала свои сережки!

– Это для Короля было! А сейчас гони мне на пивас! – потребовал Толька, и Соня, едва сдерживая слезы, высыпала ему на ладонь мелочь.

– То-то же. В понедельник принесешь еще. Король велел.

– У меня больше нет денег! – в отчаянии выкрикнула Соня. Но Толька ухмыльнулся, сощурил маленькие глазки невнятного цвета и дернул мясистым носом. От него крепко несло застарелым потом и пивом, и Соня невольно поморщилась.

– У ты, какая нежная! – просюсюкал Толька и мазнул по ее щеке ладонью. Соня дернулась, но стальные пальцы подонка крепко держали ее за локоть.

– Лучше не зли Короля. А не то…

Толька скользнул взглядом по ее лицу, задержался на груди, а затем поддел пальцем топик девушки и оголил полоску кожи на животе. Соня снова дернулась, но Толька рывком подтянул ее вплотную.

– Слышь, борзая. Ты знаешь, что с нами шутки плохи. До понедельника у тебя есть время. Если нет, то… прогуляем тебя на машинке. Откатаешь должок, – Толька гоготнул, а затем приблизился так, что его влажные губы почти коснулись ее скулы. Соня зажмурилась и стиснула зубы, сдерживая слезы и готовый вырваться крик. Толька каждый раз обещал «прокатить на машине», но Соня интуитивно понимала, что это только угрозы. Пока. До того момента, когда Король и в самом деле не решит отдать ее на растерзание своим прислужникам.

Как же она его ненавидит – Короля! Так же сильно, как и боится. До полуобморока, до оцепенения. Одна надежда – скрыться в столице, вырваться из этого вязкого кошмара там, где, возможно, Король ее не найдет. Только бы удалось убедить тетю! А если нет, то Соня сбежит. Хоть пешком, но уйдет.

– А ну отпусти ее! – рявкнул вдруг кто-то рядом. И следом за этим локоть Сони освободили.

– Ты что, офигел, дядя? – ненатурально высоко взвизгнул Толька, а затем внезапно заголосил. Соня открыла глаза и увидела согнутого врага с заломленной за спину рукой. Незнакомый мужчина удерживал Тольку и что-то тихо ему внушал. Что именно – расслышать было невозможно, потому что подонок перемежал громкие ругательства жалобными поскуливаниями. Увидеть врага поверженным оказалось не столько приятно, сколько удивительно: никто никогда еще не заступался за Соню.

Незнакомец отпустил Тольку, и тот, потирая то руку, то плечо, отскочил на безопасное расстояние и уже оттуда заорал:

– Слышь! Ты! Вали из города прям ща, а то… В реанимации будешь валяться, слышь?

Соня испугалась, что мужчина ввяжется в спор, и осторожно попятилась. Драки только не хватало! Страшно то, что Толька потом выместит всю злость на ней. Выместит так, что даже Король не узнает. И пожаловаться некому. Тете не расскажешь… Но незнакомец, похоже, понял, что больше не стоит вмешиваться. Лишь махнул рукой, будто прогонял шавку:

– Давай-давай, топай!

– В реанимацию загремишь, слышь? Я обещаю! – на прощание выкрикнул Толька, зло сплюнул на дорогу и отправился восвояси.

Мужчина наклонился и собрал рассыпанную мелочь, затем протянул монеты Соне.

– Твое?

Она кивнула и, осмелев, подняла на него глаза. Ее спасителю, возможно, было за тридцать, но выглядел он очень моложаво и напомнил Соне какого-то зарубежного актера. Скорей всего, мужчина был из туристов, которые приезжают в город всего на несколько дней: слишком ухоженная внешность, крепкая, явно поддерживаемая в спортзале, фигура, тронутые загаром скулы и едва уловимый аромат одеколона. Четкая линия гладко выбритого подбородка, тонкий ровный нос и едва заметные лучики морщинок возле светло-серых глаз, возникшие, когда он чуть улыбнулся Соне. Она перевела дух и, спохватившись, что пауза затянулась, собрала с его раскрытой ладони монеты.

– Спасибо.

– Он тебя обидел?

– Нет. Это… Это Толька. Я его знаю, – пробормотала Соня, чтобы как-то отговориться. Не рассказывать же этому незнакомцу всю историю, которую она никому не отважилась открыть!

А мужчина с молчаливой улыбкой продолжал стоять перед ней, загораживая дорогу. Будто чего-то ожидал. Соня смущенно повела плечами и глухим от неловкости голосом произнесла:

– Мне… нужно идти.

Он без слов посторонился, пропуская ее, и чуть заметно кивнул.

Соня шла, не оглядываясь, но чувствуя лопатками его взгляд. И оттого, что он, возможно, смотрел ей вслед, становилось не тревожно, а приятно. Соня отошла уже на достаточное расстояние, когда решилась обернуться. Но к своему неожиданному сожалению никого в конце улицы не увидела. Уже подходя к дому, она вспомнила, что так и не купила хлеба.

Глава 4

Что же она натворила?!

Оттаскивая Вульфа от деревьев, Катя быстро шла вперед, словно куда-то торопилась, но на самом деле убегала от своего спонтанного поступка. Вульф упрямился, когда хотел «прочитать» оставленную на стволе метку. Катя сердилась – не на него, на себя, но получалось, что отыгрывалась на собаке.

– Прости, ты ни в чем не виноват, – сдалась она, когда влчак уперся в землю четырьмя лапами и посмотрел на нее с укоризной. Катя ослабила поводок, пес внимательно обнюхал столб, отошел и, оскалившись в улыбке, посмотрел на хозяйку. «Ну чего ты суетишься? Успокойся!» – читалось в его взгляде, и Катя невольно усмехнулась.

Чего она и в самом деле? Не шестнадцать лет ей уже. Чувства к Глебу давно перетерли в муку жернова времени и обстоятельств. И все же она нервничала. Нервничала из-за того, что не знала, как Шаталов поведет себя в этом месте.

…Когда он перезвонил ей, она выслушала его торопливый рассказ и неожиданно для себя предложила приехать. Слишком встревоженным показался ей Глеб. На самом деле, как он объяснил уже позже, ничего такого не произошло. Просто Валя внезапно разнервничался: закричал, порвал бумагу для рисования, расшвырял карандаши. А до этого снова нарисовал Катю в образе Красной Шапочки с волком.

Услышав приглашение, Глеб осекся, но не успела Катя поправиться, как он уже согласился. Слишком быстро, будто поняв, что она пожалела о своем спонтанном решении. Шаталов пообещал быть к вечеру и попрощался. Название городка, похоже, его не удивило. Словно так и надо было. Будто он что-то знал заранее…

Вульф в очередной раз остановился, чтобы обнюхать высокую травинку, и Катя, закипая от внутреннего раздражения, нетерпеливо переступила с ноги на ноги. На какое-то мгновение ей показалось, что она нашла решение: нужно лишь перезвонить Глебу и сказать, что ее подруга передумала и все же приедет, а других свободных мест нет. Возможно, она бы так и сделала, если бы ее не отвлек звонок от Антона.

– Кать? – начал племянник, и голос его прозвучал грустно. – Ты уже на месте?

– Да. А ты у меня?

– Нет, – ответил после заминки Антон. – Мы… Понимаешь, мы вчера со Светой крупно поссорились. Ну и, в общем, все отменилось.

Он угрюмо замолчал, и Катя пожалела, что находится так далеко от племянника. Антошка был расстроен, даже в его басе прорезались звонкие ноты. Катя удержалась от оптимистичных, но неуместных утешений. Вместо этого предложила: