«Времена были нескучные!..» 1 том

– Кузьма, ты не прав, – незаметно перейдя на «ты», продолжил Парамон, – миллионы людей тясячи лет любят, страдают ради любви, совершают подвиги во имя любви, даже умирают из-за неё. Сколько стихов написано, сколько песен спето. Любовь движет миром.

«Ничего себе я загнул?» – подумал Парамон.

– Это всё высокие слова, – откликнулся почтовой. – Любовь – это миф. Нету её. Люди сами себе эту сказку придумали.

– Придумали? Зачем?

– Как зачем? Так жить легче. Любую глупость можно оправдать, любую бредовую идею.

– Легче? А безответная любовь – это легко? Любовь, ради которой идут на эшафот – это легко?

– Если идут, значит так надо. Значит, в этом выход душе. Какая разница, ради чего идти на эшафот. Не ради любви, так найдут замену. Дуэлянты ведь тоже сражаются не ради идеи, как таковой, а ради эмоций, ради того чувства, с которым это связано.

– Нет, Кузьма, я с тобой не соглашусь. Любовь ведь разная бывает, не только между мужчиной и женщиной. Есть любовь к ребёнку, к матери, к Родине, в конце концов. Мать не пойдет просто так на смерть ради эмоций. Наоборот, она будет хранить себя ради ребёнка. Но если ради чада надо пожертвовать собой, любящая мать сделает это, не задумываясь.

Парамон взглянул на Кузьму и проглотил слова, которые хотел сказать дальше. Мужчина сидел неподвижно, и прозрачный ручеёк быстро стекал по его щеке. Подпоручик, человек военный, видел много мужских слёз, но это часто были слёзы боли или потери. Что-то творилось в душе у почтового.

– Послушай, Кузьма, а ты любил когда-нибудь?

– Я? Любил?! Что ты знаешь об этом?! Я… Я любил!

Кузьма заговорил быстрее. Слёзы теперь просто хлынули из глаз.

– Да, я любил, я очень любил. Я боготворил её, – он бормотал глухо и невнятно, Парамон скорее разбирал по губам, чем слышал, – я не мог без неё жить. Я думал, умру, если её не будет. И я умер. Всё – меня нет.

Кузьма продолжал бормотать и, утираясь кулаком, глотать слёзы. Парамон решительно зашёл за конторку, зачерпнул в бадье воды и поднёс ковш Кузьме. Мужчина, всхлипывая, начал жадно пить, обливаясь холодной водой. Видимо, это его освежило. Он пришёл в себя, и взгляд его стал более осмысленным. Теперь с ним можно было говорить.

– Послушай, Кузьма, я не хочу бередить твоих чувств, но всё же, может, расскажешь, что у тебя произошло? Кто знает, возможно, полегчает?

– Легче мне уже не станет. Эта история лишила меня возможности радоваться жизни, да и, вообще, жить. Я ведь, думаешь, на почте чего сижу? Убежал от всех. У меня ведь образование есть, я в Пруссии языкам учился. Толмачом долгое время подвизался. Да судьба моя всё перечеркнула, проклятая.

– Что же всё-таки случилось? – Парамон нервно поморщился, ситуация обещала затянуться.

– Она меня предала. Она не любила меня никогда. А я её боготворил, – Кузьма опять захлюпал и забормотал.

Парамон понял, что так он ничего не добьётся:

– Ну, ладно, я тогда пойду, раз ты говорить не хочешь. Не буду тебе душу бередить.

– Погоди, друг! Да, правда, очень неприятно об этом вспоминать, но мне уже давно не с кем об этом поговорить.

– А ты хочешь поговорить? Зачем тебе об этом вспоминать? Сердечные раны долго заживают, но рубец остаётся навсегда. Зачем ты хочешь бередить рану опять?

– Понимаешь, я убежал от неё, из родительского дома убежал, но не от себя. Я ведь в случившемся виню только себя. Если она так поступила, значит во мне что-то не так.

– ?!..

– Да-да, извини. Ты же ничего не знаешь. Обо всём по порядку. Я родился и вырос в семье врача. Наш дом находился в Турове. Отец мой пользовал все окрестные сёла, и жили мы неплохо. Мне взяли учителя, месье Дюфре. Этот француз обучил меня наукам и языкам. Отец скопил сумму денег и отправил меня в Европу. Два года я жил в Гамбурге. Там я познакомился с одним русским. Он выполнял некие поручения тайного характера. Он и предложил мне сопровождать его в его миссии. Я знал языки тех стран, где он как раз чаще всего пребывал. Назвался он князем Шаховским. За услуги предложил мне очень неплохое вознаграждение. Я, конечно, согласился. Мне, мальчишке, такая перспектива очень льстила. Если бы я тогда знал, чем это обернётся!

Целый год мы ездили по Европе. Много насмотрелись, иной раз, едва ноги уносили. Пережили любовные приключения, дуэли. Были ограблены и жестоко избиты, но всё это ничто по сравнению с моим несчастьем.

Когда мы вернулись в Россию, князь пригласил меня к себе погостить ненадолго, отдохнуть, завязать полезные знакомства. Я согласился. Через несколько дней мы были в великолепном имении. Неделя пролетела незаметно. Пришло время возвращаться в родные пенаты.

Вернувшись домой, я был поражён тем, что ждало меня там. К месье Дюпре приехала дочь, звали её Элиз. Она была красавицей, от роду ей было шестнадцать лет. Я много женщин повидал в Европе. Даже стыдно сказать, болел срамной болезнью из-за юношеской неразборчивости, но фигура Элиз не шла ни в какое сравнение ни с одной из виденных мной красавиц. Надо ли говорить, что я сразу влюбился. А когда мне удалось с ней поговорить, и она продемонстрировала свой тонкий ум и образованность, я был очарован совершенно. Родители встретили меня горячо. Им не терпелось поговорить, расспросить, рассказать, просто смотреть на сына, но я был невменяем: ничего не видел, ничего не слышал, отвечал невпопад. В голове у меня были только мысли о ней. Я искал любую возможность остаться с ней наедине.

Надо сказать, что девушка тоже оказывала мне знаки внимания. Я ловил на себе её взгляды. Сидя рядом за столом, она касалась своей рукой моего колена. Можешь себе представить, что чувствовала моя молодая плоть. Но на что я мог надеяться, даже думать об этом было неприлично. Я довольствовался теми редкими минутами, когда после обеда в гостиной шла неспешная беседа, и мы с Элиз часто садились близко на диванчик, едва касаясь друг друга коленями. Но однажды случилось то, о чём я даже мечтать не мог. После ужина я вышел в сад подышать свежим воздухом. Медленно шёл я по дорожке вдоль кустарника жимолости. В голове теснились мысли, надо было как-то разобраться с самим собой. Вдруг из-за кустов я услышал своё имя:

– Кузьма, – шёпот сразу унесло лёгким вечерним ветерком.

Я замер. Мне, наверное, послышалось. Но шёпот повторился:

– Кузьма, иди сюда. Это я – Элиз.

Я ломанулся через зелёную изгородь. Там стояла она. Нежный румянец играл на её щеках, грудь вздымалась, в глазах играли чёртики.

– Что Вы здесь делаете? – спросил я у Элиз.

Девушка подошла ближе, потом вдруг метнулась как кошка, обвила мою шею руками и впилась в мои губы страстным поцелуем. О, друг мой, это было что-то необыкновенное. Ни один поцелуй, который я знал раньше, не имел ничего общего с этим. Голова моя закружилась, земля стала уходить из-под ног. Ещё секунда, и мы упали бы вместе, но тут она отпрянула, улыбнулась и побежала к дому. Я попытался догнать её. Мне казалось, что теперь мы имеем полное право появиться в гостиной вместе, держась за руки.

– Погоди, не время, – сказала она, убегая.

Ты не представляешь, что я чувствовал в тот момент. Время остановилось для меня. В доме маменька что-то говорила мне, но я только тупо кивая, пошёл в спальню, искал глазами Элиз, хотел видеть её, чувствовать её запах, но её нигде не было, и я лёг спать. Сил не было. Дом успокоился, погрузился в сон. Звуки стихли, тишина стала оглушительной. Долго ворочался я на постели, думая, вздыхая, опять думая. Хотел встать, чтобы почитать книгу, но сразу распрощался с этой затеей. Не сразу заметил, что в комнате стало светлее. Я посмотрел в окно и увидел там полную луну, она как будто улыбалась мне во всю свою ширину. Но свет был не оттуда. Я оглянулся: у двери со свечой в руках стояла она. В длинной белой рубахе, простоволосая, освещенная божественным светом, Элиз была прекрасна. Шёлк струился по её телу и красноречиво подчёркивал её великолепные формы. Я вскочил с постели, подошёл к ней, хотел поцеловать, но замешкался, я не знал, как она к этому отнесётся. Мне казалось, что она ангел, а его нельзя осквернить своими плотскими желаниями. Но тут ангел задул свечу и потянул меня за руку к ложу. Не успел я сообразить, что происходит, как был немедленно ослеплён. Передо мной стояла совершенно обнажённая Элиз. Освещённая лунным светом, она казалась нереальной, неземной, космической. Приблизившись ко мне, девушка начала гладить меня по голове, по лицу. Её руки плавно опускались всё ниже и ниже. Я не знал, что мне делать, я, честно говоря, струсил. Я был обескуражен, но плоть оказалась сильнее меня. Я сорвал с себя мешавшую рубаху, и вот мы оба, как Адам и Ева, оказались в первозданном виде. Секунду мы смотрели друг на друга, а из окна на нас смотрела и улыбалась Луна. Поцелуй последовал незамедлительно. Я был уже искушённым в любовных делах, но то, что я чувствовал сейчас, было абсолютно новым, неизведанным. Я иначе в своих мечтах представлял себе нашу первую близость, и это очень отличалось от того, что происходило с нами в тот момент. Я не знал, правильно ли я делаю, но точно знал, что назад дороги нет, что я никуда её не отпущу. Я очнулся, когда мы уже лежали на постели. Мне показалось, что я сильно прижал её, что ей больно. Элиз тяжело дышала и постанывала. Я стал осыпать её тело, волосы поцелуями. От волос пахло чем-то сладковатым и пряным. Нежная шея, гладкие плечи, два бугорка груди, коричневые соски напряглись. Я заметил, что по её телу пробежала дрожь. Элиз поглаживала меня по спине, но вдруг вцепилась в неё ногтями, это мои поцелуи достигли плоского живота. Дальше было то, что раньше я считал запретным, дрожь снова пробежала по телу любимой, стоны стали громче, дыхание чаще. Моя плоть неистовствовала, я был готов ко всему, но что-то меня останавливало. Элиз своим телом сказала «да». Лёгкий пушок щекотал мои щёки, лицо. «Да, иди ко мне, любимый», – произнесла Элиз. Терпеть стало невозможно, когда её рука коснулась моей изнемогающей плоти. Следующие несколько минут были вычеркнуты из жизни. Мысли были далеко, остались только мы, наши тела, дыхание, стоны. Я пришёл в себя только, когда моя плоть извергла саму себя. Элиз издала продолжительный стон. Её руки отпустили, наконец, мою спину, тело обмякло.

Я был на седьмом небе от счастья. Позже стало приходить осознание. Что же теперь будет? Я воспитан в строгих правилах, распутство не мой конёк. Да, в Европе я не ограничивал себя в удовольствиях, но там было другое. Я покупал любовь за деньги тех, кто готовы были вступить в эту финансовую сделку. Я никому ничего не обещал, о чувствах даже не шла речь. Близость же с Элиз показалась мне стыдной, распутной. Она обязывала меня сделать дальнейшие шаги. Не то, чтобы я был против, но как-то всё неожиданно.

Я обнял Элиз, поцеловал в румяную щёку. Кожа её была тёплой, нежной, слегка пахла молоком, мёдом и чем-то ещё необъяснимым. Она ровно и легко дышала, белая упругая грудь вздымалась. Луна упрямо светила в окно, как будто подглядывала за нами. Звёзды подмигивали и улыбались. Прежние мысли вдруг ушли, стало легко и спокойно. Моя рука скользнула вниз по телу Элиз. Казалось, она спала, но стало заметно, как напряглось тело, соски увеличились, затвердели, дыхание Элиз стало неровным. Я понял, что она готова принять меня снова. Я повторил прежний путь: губы, шея, плечи, соски, живот и мягкое пушистое лоно. Её руки обняли меня нежно, ласково, неторопливо, но вдруг неожиданным резким движением Элиз перевернула меня на спину и прижала к кровати. Её дыхание участилось, пальцы сжали то, что и так готово было сделать её счастливой. Я почти ушёл туда, откуда не хотел возвращаться никогда, тут Элиз, постанывая, помогла мне найти дорогу, своим лоном накрыв мою плоть. Она не дала мне сделать ничего, всё сделала сама. Наши души были где-то далеко, они летали между звезд, слившись в единое целое. Звёзды принимали нас, ласкали, освещали своим холодным светом. Полёт закончился взрывом, как будто космический красный гигант достиг своих максимальных размеров и, превратившись в чёрную дыру, поглотил нас.

Нас встретила холодная ночь, луна опять подсматривала, но звёзды уже не улыбались, а хохотали. Не знаю откуда, но вдруг меня оглушила мысль, что больше ничего не будет, это конец, я потеряю Элиз. Едва удалось справиться с собой, чтобы не закричать и не испугать девушку. Несколько минут мы лежали молча. В комнате стало чуть светлее. Ночь отступала. Рождался новый день, вселялись новые надежды.

– Спасибо за ночь, дорогой. Постарайся забыть, всё будет по-прежнему. Я люблю тебя. Спокойной ночи! – Элиз накинула на себя рубаху, взяла свечу и быстро удалилась.

Я не успел ответить, поблагодарить, остановить её, но неприятная мысль ушла. Я спокойно уснул. Парамон, ты меня прости, что я так подробно тебе это рассказываю. Это единственное светлое пятно в наших отношениях. Мне кажется, что если я чего-то упущу, не доскажу, то умру.

– Ничего, Кузьма, я понимаю. Говори дальше.

– Дальше было так. Следующие несколько дней мы встречались, как и прежде: также сидели в гостиной рядом, касаясь коленями. Только наши взгляды встречались чаще, и во сне я видел звёзды, луну и наши летящие души. Но так не могло больше продолжаться, меня влекло к ней, я хотел близости с ней постоянно. Можно было сойти с ума. Я решил поговорить с отцом. Вечером, зайдя в кабинет, я решительно подошёл к столу, где отец читал какую-то книгу:

– Папа, скажи, как ты отнесёшься к моему желанию жениться?

– Мальчик мой, неужели ты решился наконец-то?

– Что ты имеешь в виду?

– Я уже давно замечаю, что между тобой и Элиз что-то происходит. Это невозможно не заметить.

– Неужели? А я думал, что это только наш мир. Так что ты скажешь?

– Скажи, ты официально берешь моё благословение или просто интересуешься?