Запах Солнца

К сожалению, дети наших дедов, рожденные при Советском Союзе, выросли слабыми, и нежизнеспособными, и боящимися всего, а вот их дети уже стали либо полными подонками и наркоманами, либо такими, как я – смелыми и способными дать отпор всем и вся. И наши дети будут ещё лучше нас.

Бессмертный Полк идёт без конца и без края, его охраняет толпа ОМОНа, и когда мы подходим и говорим: «Можно нам со всеми? (вроде бы, надо было пройти со штандартами какую-то регистрацию) – нам говорят: Можно». И мы оказываемся тоже в стройных рядах желающих защитить свою родину, и со всех балконов нам кричат: «Ура!» – и такое чувство, что это мы сами только что победили. Ветеранов уже нет, им должно быть по 96 лет сейчас. Но они воевали именно за то, чтобы в 96 лет умереть в мире и согласии, оставив мирно живущих нас, их детей. И вот на Дворцовой площади я слышу именно то, чего я ждала весь год, и то, зачем я сюда со своею семьею пришла.

Когда мы с доченькой разыскиваем наконец-то двух бабушек-подружек, держащихся за ручки, я говорю: «Любася, давай руку, держись крепче», – и подхожу к ним. Хочется вручить цветы той бабушке, что подобрее, но я понимаю, что сейчас надо сделать как можно сложнее и вручаю цветы строгой бабушке. Я говорю: «Спасибо вам за то, что вы нас защитили». Она серьёзно на меня смотрит и без единой тени улыбки отвечает: «Ради детей это все и было». И эти слова до сих пор звучат у меня в ушах.

Говорят, что Третья Мировая война пройдёт на территории Турции. Что эта страна будет снесена с лица земли, а на её месте перед концом снова расцветет прекрасный Царьград. Может быть, не погибнут наши дети и внуки. Я абсолютно уверена в том, что не может произойти Третья Мировая война только потому, что я так люблю свою доченьку. И поэтому, чтобы наших потомков не коснулась никакая беда, мы обязаны защищать их прямо сейчас. Русская Страна – это поле духовной брани, и я первая пойду воевать с врагами, как воевал мой дед-полковник. Воевал за то, чтобы нам, его внукам, жилось хорошо. И точно так же мы сумеем отстоять честь предков и защитить наших детей. И неважно, что после Третьей Мировой войны будет уже совсем скорый конец.

Россия, как Четвертый удел Пресвятой Богородицы, расцветет перед концом с невиданной силой. И наши дети погибнут только затем, чтобы воскреснуть чистыми с нами и с нашими дедами.

Мы сплачиваемся, может быть, конец уже близок? Господи, отсрочь времена, ведь я так люблю свою доченьку.

9 мая 2016 г.

Как отметить I-е место

Когда я по утрам склоняюсь, чтобы поцеловать свою доченьку, она обнимает меня за шейку, как своего плюшевого медвежонка, и продолжает со мной в руках спать дальше. Я шепчу ей: «Моё счастье, душа моя, можно я пойду позавтракать», – и нет большего удовольствия поцеловать эти упругие мягкие щечки, пахнущие тёплыми детскими снами.

Когда дочурке было полгодика, и в шесть вечера уходила няня, а я оставалась с ребёнком одна и не знала, что с ней делать, – я её одевала, и мы шли кататься на машине, – вернее, я сажала её в автомобильное креслице, и мы с ней начинали накручивать круги вокруг дома – привыкали к машине: правый поворот на Московский проспект, 5-я Красноармейская, поворот направо в переулочек, 4-я Красноармейская – и снова Московский проспект. Когда нам надоедало, мы шли с ней смотреть в колясочке (дочурка уже сидела) её будущую школу, я рассказывала ей: «Вот здесь ты, Любасенька, учиться будешь», – а у неё была такая смешная шапочка с ушками, и оттого, что она была ей еще велика, я все время поправляла съезжающие на лобик ушки. После осмотра школы мы шли на детскую площадку, останавливались там и обе смотрели на прыгающих и лазающих по лесенкам детей, – и обе думали об этом и том же: когда же дочурка тоже так сможет.

Потом был долгий семилетний период, когда ты говорил, что я мало уделяю времени ребёнку, потому что я все время работала, и я клятвенно не раз тебе обещала в восемь вечера выключать компьютер и быть только мамой.

В пять лет мне отчаянно хотелось носить доченьку в садик на руках, она сопротивлялась, говоря, что она уже большая, и больше секунды у меня на руках не сидела – только поцеловаться. А я чувствовала, что не успела за пять лет с ней нанянчиться, и мне до ужаса хотелось второго ребенка. Зато в ее восемь лет она стала залезать ко мне на руки сама, и теперь мы так и ходим с ней по квартире, – только мне приходится говорить: «Любасенька, только до кухни, а обратно уже не донесу, тяжело».

И я никогда не думала, что с каждым годом и с каждым днём можно любить своего ребёнка все больше и больше.

И вот моё восьмилетнее чудо сражает мамочку в самое сердце, так изумительно выступив на конкурсе «Юный танцор» на сцене Дома Офицеров, что когда после трёх с половиной часового конкурса и ещё получасового ожидания результатов объявляют: «Победитель в номинации «Акробатические шоу» – Любовь Порядина», – мамочка от неожиданности (я же не думала, что это будет обязательно первое место!) – чуть не начинает рыдать (а я-то была уверена, что у меня – пуленепробиваемая психика) – но ничего, к черту всех – иногда можно себе это позволить!

И вот отметить нашу такую гордую и абсолютную победу мы едем в Павловск.

Перед этим мы заезжаем на минуту домой переодеться, и вдруг доченька говорит: «Мамочка, может быть, не поедем?» – и я понимаю, что она устала, но успокаиваю её, что она отдохнет по дороге. Ветреный весенний пасмурный день, мы одеваемся потеплее, – но, как только сворачиваем на Павловск перед Пулковскими высотами – ослепительное солнце на только начинающих набирать зелень косогорах (ради этого лоскутного одеяла внизу я этой дорогой и езжу), доченька крепко спит на подушечке сзади, я потише сделала музыку и стараюсь скользить плавно-плавно, чтобы не разбудить моего ангела.

Павловск – это дымок, который мы опознаем прямо от входа, – значит, нам дадут шашлыков, но ещё прежде – это такое чувство, как будто вдруг в душе расцветает солнце, когда сворачиваешь из узких улиц к знакомому парку, такому с детства знакомому, что ты сердцем знаешь, что он каждой березонькой в рощице тебя ждёт.

Этот парк помнит меня совсем маленькой всеми своими весенними нежностями – затаенными цветочками белыми в кружевной тени, птичками с оранжевой грудкой, которые тоже меня помнят и прилетают нас приветствовать с доченькой. Она спрашивает, как их зовут, а я отвечаю: «Птичка, Земляничка и Пуговка». И вот все они прилетают на нас посмотреть и рассказать нам последние новости.

Они говорят: «Мы влюблены! Мы влюблены в одуванчики, которые уже родились в виде птичек, – они уже носятся над землёй, только вы их не видите, и вот, когда они сядут на землю, они станут одуванчиками, тогда на них прилетят светло-желтые бабочки, это и будем мы, потому что в этом месяце – мы птички, а в следующем – уже бабочки, а ещё в следующем – облака. Так что, когда приедете к нам в следующий раз – посмотрите на небо и можете помахать нам рукой!»

Мы отвечаем им: «Непременно», – и идём прямо на запах, который доносится с площади, запах нас не обманывает, – там за кафе дрожит воздух и синеющий дым сквозь аромат становится таким явственным, что у нас уже не хватает сил сидеть за столиком и ждать, когда же нам принесут. Но шашлыки приносят ровно через три минуты (нас ожидали), и я смело заявляю доченьке: «Ну, зайка, жизнь удалась!»

После шашлыков мы складываем их в стаканчик и идем в парк кормить белочек. И стоит только нам ступить за пределы видимости всех, как мы становимся невидимыми, и птички думают, что пролетают сквозь нас, и это так неожиданно, когда вдруг среди поля, по которому мы шляемся прямо по весенней мягкой земле, – вдруг среди тишины начинает насвистывать соловей в одном шаге от нас, и непонятно, откуда так громко, – птицы, наверное, тоже стали невидимыми, ведь рядом нет ни одного дерева. Я говорю соловью: «Это не ты пел у меня на Московском у окошка с утра?» – тоже было некуда сесть, но вдруг в шесть утра прилетел соловей и так старательно исполнил мне свой концерт (видимо, среди города приземлился на подоконник), что я потом рассказывала о нём все утро! – «Ну конечно же, это я», – отвечает он, вспархивает ресницами и в один миг исчезает в воздухе, как у них принято.

«Какие красивые деревья!» – говорю я дочурке и тут только в первый раз замечаю, что в парке такой красоты и размаха невообразимые ели, дубы и сосны, каждое дерево – просто шедевр, – «Вот бы у нас на даче выросла такая сосна!» – говорю я ей.

Интересно, как рождаются деревья такой красоты, такой степени талантливости? Нужно, наверное, каждое утро подходить к дереву и улыбаться, – и тогда оно вырастет на радость тебе таким красивым.

Я говорю: «Доченька, смотри, вот это дерево – как мы втроём – видишь, три ствола растут из одного основания и образуют одну сплошную могучую крону – дом Порядиных». Дочуля замечает ещё рядом четвёртое деревце, выросшее, как близнец, только в зеркальном отображении, и говорит: «А это Галюша, наша крёстная».

Душа наша сейчас – что весь парк, над которым текут облака – это наши мысли, а весенние травинки – это те песенки, которые так ослепительно рождаются на свет по весне и под одну из которых сегодня выступила доченька – «Monsieur l’Amour» Далиды, а название придумала я – «Лёгкое дыхание», вспомнив Бунина. Я думаю, Далида и Бунин были сегодня счастливы.

Моя дочурка имеет обыкновение, когда ей хорошо, от избытка нежности целовать мне ручку. Но сейчас я обнимаю её целиком, так переливается через край от полноты жизни все вокруг.

Мы идём проверить, есть ли на лугу цветочки, точнее, на берегу реки, нет, цветов ещё нет, – но вдруг солнце высвечивает другой высокий берег, на фоне которого сияет дворец – «Посмотри, – говорю я, – траву раскрашиваем в зеленый, небо – в ярко-голубой, дворец оставляем желтым, на траве нужна девушка в красно-белом длинном платье и два летящих по ветру облака из изумрудной и красной органзы над нею, – картину называем «Три цвета весны» – и сразу в Русский Музей.

Ну, а мы пока всё-таки наберем цветочков – на другом берегу вдруг навстречу нам показывается стайка таких смешных тёмно-сиреневых зонтиков или слоников, я их ещё называю «кроты» – потому что пока за ними лазаю, умудряюсь так перемазать все сапоги, что так и хочется их помыть из шланга за 100 руб. на автоматической мойке…

Дочулька на меня ворчит, но честно лезет извазюкиваться вместе со мной, а рядом со слониками – ещё и нежные такие, тоненькие будущие жёлтые подснежники и травинки рядом уже большие, набравшие силу, и все это вместе так пахнет свежестью и дождём, вот откуда надо брать запахи.

Я говорю: «Дочурка, сейчас пойдём снова чай пить», – ведь нам теперь нужен ещё один бумажный стаканчик, чтобы налить туда воды и довезти всю эту болотную нежить до города.

По дороге я вспоминаю, как меня мама ругала, встретив один раз с фотоаппаратом через плечо на светофоре, – она возвращалась с работы, а я ехала в поле и не успела вовремя от неё увильнуть, – мне так влетело тогда, что все девочки, как девочки, ходят на свидания, – а я шляюсь по болотам. Я действительно, в тот раз тушила траву в Стрельне рядом с нынешним Президентским Дворцом – она горела так, что чёрная гарь надвигалась по всему полю ровной чёрной полоской с оранжевыми языками, – а я бегала по этой полоске и методично её закапывала, – я абсолютно была уверена, что я одержу победу и поэтому мне было очень весело, – но боролась я с огнём где-то час, зато потушила все поле, а моя ярко-желтая куртка потом ещё два дня пахла душистым дымком, пришлось постирать… Но что удивительно – чёрные сапожки на высокой платформе я не испортила, – я теперь только такие, видимо, подсознательно выбираю – чтобы удобно было пожары тушить… Ах да, вернулась я тогда тоже по колено в грязи, но ведь это же особенное удовольствие – миновав (не помню каким партизанским путём) строгую маму, засунуть сапог целиком под кран…

В этот момент звонят в церкви напротив через дорогу – и вечерний звон льется так искренне, как будто звонит сам воздух. С неба проглядывает лик Луны сквозь откуда-то неведомо взявшиеся облака – и этот лик, и этот звон прикасаются к небу и проливаются на землю в настойчивом трепете птиц…

На площади ожидал нас фейерверк из голубей, что налетели на наши шашлыки из стаканчика вместо белочек, и доченька все взмахивала всю толпу одним верным прыжком вперёд, все крича мне, чтобы я фотографировала. Мы фотографировали наши тени, вдруг ставшие неимоверных размеров, словно голубые паруса, что сейчас вот-вот улетят в сиреневое небо…

А на обратном пути всю дорогу играла наша самая любимая музыка, и мысли мои текли по-французски: «Hier encore j’avais vingt ans…» – и эти звуки пахли весенним дождём и сиренью и летели прямо к тебе, и лишь одно дыхание отделяло меня от тебя, которое нас больше не разделяет – теперь, когда я обо всем тебе рассказала.

12 апреля 2016 г.

Сказка о том, как надо делать подарки

Свет, и весна, и сейчас я расскажу сказку о девочке, которая очень любила делать подарки.

Жила-была одна девочка, звали её Любунечка, так ласково звала её мама. И мама была влюблена в неё до такой степени, что все вслед за мамой были тоже в неё влюблены.

Больше всего на свете Любунечка любила делать подарки. Подарки она любила начинать добывать ранним вечером, когда стихают земные звуки и остаются в небе только тихие вечерние песни о вечности. Точнее, ранним вечером обычно ходила за подарками её мама, и тогда весь мир замирал, ловя чудеса, которые она добывала раз в неделю в одном секретном месте на пути из Сестрорецка в город, она подъезжала туда, заканчивая неделю субботним вечером, уже зная, что сейчас произойдет полная смена времен и событий и перезагрузка бытия.

Вечер начинался с чашечки кофе, который она брала с собой на заправке «Газпром», и скорость в темноте, и ветер, мерцающий сквозь огоньки, и никто не знает, где сейчас она и зачем она едет. В магазине обычно она покупала: перламутровых ангелов для учительниц доченьки, но только для самых любимых, изумрудные и ярко-желтые цвета мать-и-мачехи полотенца на 8-марта для них же, точнее, оранжевую подушечку в виде очаровательной кошечки, которая так хитро улыбалась, что ее просто невозможно было не купить, и мама потом долго улыбалась в душе, уже зная, кому из учительниц ее подарит, ну а разноцветные полотенца – уже для гаммы, чтобы подчеркнуть её оранжевый цвет, ну и так далее – ещё каких-там мелочей, она все равно обо всем этом начисто забывала и никогда не могла вспомнить, что она подарила.

Всему этому она научила и доченьку.

Но однажды мама решила сходить за подарками с утра, и вот что она узнала. Дело было так. Каждое утро, завезя Любунечку в школу, мама ходила на фитнес, потому что она дала себе слово, что с годами будет становиться всё красивее и красивее. И вот один раз она так проголодалась после тренировки в зале, что решила спуститься двумя этажами ниже пообедать. А фитнес-клуб располагался в шикарном комплексе на 6-м этаже, где были и магазины, и рестораны, и кинотеатр, так что, чтобы поесть, надо было просто спуститься с неба немножко на землю, но не до самого конца. И вот мама вышла из лифта – и первое, что она увидела – свой любимый магазин платьиц для девочек «Маленькая Леди», который мама просто обожала за то, что там продавались такие волшебные платья, о каких мама сама все детство мечтала, а она одевала свою Любунечку, как Принцессу. Мама тут же забыла, что она хотела есть, и пошла рассматривать платья. Но когда она перебирала нежно-зелёные пышные платьица, что зелень курчавой березки, невесомо-розовые, что прожилочки ветреницы среди леса на солнце, по-королевски белые пышные платья, что лепестки белых пионов, – она вспомнила о том, что ещё один детский наряд уже не поместится в доченькин шкаф, который недавно сделали на заказ специально, чтобы разместить Любунечкин великолепный гардероб. И тогда мама решила, что купит доченьке на следующий год школьную форму, хоть и стоял еще только март месяц.

Мама купила: четыре блузочки, такие с кружевами, с жабо и с красивыми манжетами, а также с воротничком-стоечкой – с брошкой на синей ленточке, темно-синий галстучек, украшенный стразинками в виде листочка, тёмно-синий в темно-зеленую клетку сарафанчик с кружевной юбочкой, – просто не девочка будет, а конфетка, – и настоящую жилеточку с атласными лацканами – чтобы все знали, что мы в школу пришли! Выйдя с тремя пакетами школьной формы, мама увидела по соседству магазин духов «Голливуд», где продавались её любимые запахи, и решила зайти и в него. У неё был секрет, – она покупала себе не женские запахи, а мужские, но поскольку она была красивая женщина, все думали, что так и надо. Она любила мужские духи, потому что они пахли как-то чище, прямее и правильнее, чем сладковатые женские, даже в свежие запахи парфюмеры умудрялись засунуть какую-нибудь благоухающую ноту, а маме нужен был только запах соленого ветра – и ничего больше, и когда мама душилась такими холодными, как дождь, и дерзкими запахами, – очень хотелось пойти и совершить что-то великое, а она это тоже очень любила. Она и сейчас купила сразу три флакончика «Antonio Banderas», «Burberry «Weekend» и «Acqua di Gio for men» – это был самым правильный запах свежего ветра на свете, который она знала.

И тут вдруг за витриной с разноцветными флакончиками промелькнул такой знакомый сапожок, а потом показался ярко-розовый цвета фламинго рукав курточки ее доченьки. Это была Любунечка! Откуда ни возьмись посыпались её подружки и из разных мест магазина из-за разноцветных бутылочек высыпалось 11 её подружек, все в разноцветных курточках, с улыбками во весь рот и с разноцветными коробочками в руках! Оказалось, что это Любунечка объявила конкурс на самые красивые тени, купленные в магазине духов «Голливуд», все подружки должны были сдать свои тени Любунечке и та через неделю выбрать победительницу и премировать её фотосессией в собственном исполнении.

А всё дело было в том, что ровно неделю назад Любунечка с мамой собирались поздно вечером на фотосессию «Райские Птицы» в студию «Леона-стейдж», и поскольку мама была очень усталая, а Любунечка очень любила собирать свою маму, то она решила собрать для мамы всю её косметику, достала её с маминых полочек в ванной, и когда на вопрос мамы «А где моя косметика?» – она стала показывать маме, что она для неё уже все подготовила, – то случайно уронила на кафельный пол мамины любимые тени, которые все дружно высыпались из баночки. Мама расстроилась, ведь это были ее любимые изумрудные тени «Christian Dior», она пользовалась только этой косметикой, но она сказала, что новые сейчас покупать не будет, потому что нужно строить загородный домик. Мама так расстроилась, потому что без этих теней себя не представляла, но изо всех сил старалась не подать виду. Но Любунечка все поняла и перед сном обняла мамочку и обещала, что когда она вырастет, то купит ей миллион таких вот теней.

И тогда Любунечка придумала конкурс среди подружек на самые красивые тени, а все эти тени она хотела подарить своей маме на ее День Рождения 16 марта, и специально для этого было решено было прогулять всей компанией школу, а потом ещё устроить в ресторане «Кукумбер» девичник.

В общем, в ресторан они пошли уже вместе с мамой, и пока мама заказывала на всех шашлыки и томатного соку, девочки посовещались и решили подарить ей все чудеса прямо сейчас, ведь девочки, когда что-то задумают, не могут ждать ни минуты. Мама была счастлива. Никогда ещё у неё в руках не оказывалось сразу 12 теней самых разных оттенков, включая Любунечкины, от солнечно-оранжевого, как подушечка с кошечкой, до серо-жемчужного. Были даже тени цвета индиго и дымчато-зеленые – цвета маминых глаз. В подарок для каждой девочки тут же придумали приз – фотосессию, и стилистка Таня должна была красить девочек именно тем цветом теней, который они подарили, а Любунечкина мама снимать их в декорациях «Сад, где Цветы говорили».

Таким образом, родилась знаменитая выставка «Сад, где Цветы говорили или рядом с Ангелом», которая в сентябре прошла в Петербурге в зале «Баккара» Империал-отеля «Талион», открывал выставку Русский Музей, а почетный член Венской Академии Изобразительных Искусств, Генрих Краузе, специально приглашенный на выставку, сказал: «Наталья Порядина – это, несомненно, явление современного искусства, которое войдет в историю. Ведь от ее фотокартин веет запахом роз».

Никто не знал, что эту выставку подарила маме её любимая доченька Любунечка, главный ангел её жизни, которая станцевала под «La Boheme» на торжественном открытии выставки.

16 марта 2016 г.