Я не умею прощать!

Домофон весело сообщил, что дверь открыта, и впустил их в подъезд. Лифт, как всегда, болтался где-то в районе восьмого этажа, и Волошин привычно направился к лестнице. На площадке третьего этажа он достал из кармана ключи и, обернувшись, сказал своей спутнице:

– Нам сюда.

Та только кивнула. Пропустив ее в тесный тамбур, Волошин распахнул дверь и громко крикнул:

– Милочка! Мы пришли.

Из комнаты в прихожую вышла молодая девушка в уютном свитере грубой вязки и голубых джинсах.

– Добрый вечер, проходите, я вам сейчас все покажу, – сказала она женщине и, посмотрев на Волошина, добавила: – Я к вам зайду потом?

– Да, конечно! – ответил тот, уже входя в свою квартиру.

Эту квартиру он купил после увольнения из армии – маленькая, однокомнатная, но ему одному вполне хватало. Что еще нужно закоренелому холостяку? Не раздеваясь, Волошин прошел на кухню, разгрузил пакеты, поставил на плиту воду для пельменей и только после этого вернулся в прихожую, чтобы снять куртку. Пока закипала вода, он тщательно вымыл руки и открыл вынутую из холодильника бутылку пива. Не успел он наполнить стакан, как вошла Милочка.

– Ну, привет еще раз, – сказала она и, увидев наполненный стакан, потянулась к нему: – Можно? – и, не дожидаясь ответа, пригубила.

Уж кому-кому, но ей Волошин ни за что не посмел бы отказать. Он тихо любил эту очаровательную девушку беззаветной отеческой любовью. Не только потому, что она годилась ему в дочери, но еще, наверное, и потому, что именно о такой дочери Волошин мечтал всю жизнь.

– Как живете, Саша? – поинтересовалась Милочка, устраиваясь на диване.

– Неплохо, спасибо. Ты вот не часто заходишь, а так все в полном порядке.

– Простите, дел очень много. Но когда есть время, я всегда рада вас видеть. Взяли бы, осмелились да и забрели бы ко мне, или лень подняться лишних пару этажей?

– Нет, просто неудобно. Может, у тебя друг твой или мало ли что.

– Друга больше нет, отправила в отставку. Так что в любое время жду.

– Спасибо тебе на добром слове.

– А откуда вы эту дамочку взяли, Саша?

– Просто пассажирка, а что?

– Да так, ничего, просто странная какая-то. Вроде и при деньгах, одета прилично, но что-то в ней не то. Я с ней разговариваю, а она вроде не слышит. Сдачу с сотки даю, не реагирует. И вещей у нее нет, даже крошечной сумочки. В ванной, когда я ей показывала, достала из кармана зубную пасту и щетку, положила на полочку и ушла, словно меня там нет. Вы бы приглядели за ней, а то мало ли что.

– Хорошо, я пригляжу, только вот как? Не вламываться же к ней среди ночи.

– Не знаю, ну, пофлиртовали бы или как.

– Дорогая, я уже стар для флирта!

– Ой, не скажите, если бы мы не были столько знакомы, я бы в вас непременно влюбилась или хотя бы сделала вас своим постоянным любовником.

– Не шути с огнем, Милочка. Кто знает, как все может обернуться. А за соседкой я пригляжу, не волнуйся.

– Тогда я пойду, завтра мне с самого утра на работу. Спасибо за пиво! – Милочка поднялась и, поцеловав Волошина в щеку, убежала.

Оставшись в одиночестве, Волошин выложил на тарелку пельмени, налил пиво и принялся за немудреный ужин.

Чтобы занять себя, Таня решила переложить вещи. Странно, она всегда считала, что Андрей занимает слишком много жизненного пространства. Но когда он уходил – все его вещи оказались в двух небольших сумках. Да еще Дашка на поводке. Интересно, где он сейчас? Живет у очередной подружки? Или снял себе квартиру? Впрочем, какая разница, теперь ее это совершенно не должно волновать! Он, как выяснилось, давно совершенно чужой для нее человек. И Лорик, и мама в один голос твердили ей, чтобы она разводилась. И вот теперь все позади.

Таня прошлась по комнатам, присела в его любимое кресло, включила компьютер. Именно здесь он последние годы проводил почти все свое время. Что-то писал, просто сидел, думал о чем-то. Эта комната была его суверенной территорией, только больше он в нее не войдет. С того дня, как Андрей ушел, Таня здесь почти не бывала, только сегодня, когда развод был уже позади, она решила освоить это новое для себя жизненное пространство. Муж переселился сюда сразу же, как сын переехал в свою квартиру. Переселился и как бы отрезал окончательно тонкой дверью свою личную жизнь от жизни Татьяны. Шли годы, внешне все продолжалось по-прежнему, тот же кофе в постель по утрам, то же внимание, только он совершенно перестал с ней общаться, даже заговаривать о постели. Таня, когда уже окончательно потеряла надежду на возрождение каких-либо отношений с мужем, решила поговорить с мамой. Сообщив мужу, что на завтра ей нужны билеты, спокойно начала собираться. На следующий день рано утром Андрей отвез Таню на вокзал. Всего пять часов – и мама уже обнимала любимую дочь у себя дома.

– Ну, как у тебя дела? Рассказывай! А то последнее время только по телефону и общаемся. Как у тебя с твоим тираном? Все еще ноет или приутих наконец?

– Знаешь, мама, приутих, и причем основательно. С тех пор как сын отселился, он ко мне в спальню и не заглядывает практически. Даже приставать перестал.

– Ну, детка, ты не забывай, что ему уже не двадцать и даже не тридцать лет. Может быть, ему это уже и не очень нужно. Или ты страдаешь по этому поводу? Зря, если тебе будет нужен мужчина для постели, всегда можно завести себе молодого любовника. Ты у меня красавица, так что грустить, пожалуй, не стоит. Не забывай, кто ты, а кто он. Он как не стоил твоего мизинца, так и не стоит до сих пор.

– Я понимаю мама, но меня это начинает немного беспокоить. Понимаешь, раньше он проявлял ко мне интерес, а теперь словно меня и не существует.

– Значит, он уже состарился. Не переживай, мы с тобой вели правильную политику. Не такой уж он и супермужик, мне твой муженек никогда не нравился. Невзрачный, упрямый – что ты в нем нашла, я не понимаю.

– Но все-таки, может быть, с ним нужно было вести себя как-то иначе?

– Вот еще! Зачем? Он у тебя на поводке, ты можешь приказать ему все, что угодно. А он выполнит, потому что твое право – подпустить его к себе или оттолкнуть. Все ведь в твоих руках, доченька. Да и заменить его ничего не стоит; если что, разведешься – и найдем мы тебе наконец достойную партию. Вспомни, я замуж за Михаила Андреевича вышла, когда мне было уже за пятьдесят, и ничего, живем себе. Так что тебе беспокоиться совершенно не о чем.

Когда через две недели Таня вернулась, муж, как обычно, встретил ее на вокзале. Задав привычные, дежурные вопросы, привез домой, накрыл на стол, накормил, напоил чаем и… ушел в свою комнату. Вроде бы все было как обычно, с той лишь разницей, что он даже не поцеловал ее. Впрочем, Таня не слишком огорчилась. Подумаешь, не такое большое счастье целоваться. Буквально на следующий день к ней забежала Лорик.

– Ты знаешь, похоже, у твоего козла появилась очередная пассия. Его видели, когда он рассекал по городу с женщиной.

– Да ну, он уже давно ни на что не годен! Зачем ему женщина? Он может уже только смотреть.

– Откуда такая уверенность? – лукаво сощурила глаза Лорик.

– Подруга, кому, как не мне знать? Он уже несколько лет как ко мне даже не прикасается.

– Да ты что? А как же ты выдерживаешь? Как ни крути, но мужик-то нужен.

– Но я же пока обхожусь!

– Вижу, как обходишься: глаза тусклые, настроение никакое. А ты уверена, что он уже не может?

– Не знаю. Раньше он постоянно меня домогался, а потом все реже и реже.

– А сама?

– Что – сама? Мне что, самой его раздразнить? Ну, ты скажешь! Мама всегда мне говорила, чтобы не очень-то шла на уступки. Разок-другой в месяц подпущу, бывало, и хватит. Впрочем, когда это было!

– А он что? Терпел? Никогда не поверю!

– Скажи, а что ему оставалось делать? В конце концов я ведь решаю, когда и как.

– Ты что, серьезно? Может, он того, импотент?

– Нет, не похоже, я видела совершенно иную реакцию. Просто мама всегда говорила, чтобы я не слишком баловала его сладким. Вот и держала все время на голодном пайке, чтобы не мнил ничего о себе.