Другой

Воин стоял, опустив мечи, посреди замершей толпы, спокойный и невозмутимый, будто не он только что обезоружил лучшего и сильнейшего бойца.

Бой начался перед рассветом. Воин вёл свой десяток горцев прямо к шатру тцаревича Мигарда. Мигард, старший сын тцара Велигарда уже успел прославиться как умный, расчетливый и непобедимый военачальник. Несмотря на молодость, он уже почти вдвое расширил пределы Куявии, подчинив себе, часть Славии, большую часть Диких земель и надёжно закрепился на левом берегу Реки, потеснив доселе неукротимых артанцев. Теперь заперев в горах Золтана, и осадив Барбус, он готовил войска к решительному сражению. На стороне Мигарда были сила, решительность, напор и армия, уверенная в собственной непобедимости. Что мог противопоставить всему этому Золтан? Старые стены стольного града да ещё пять тысяч, решительных, неплохо вооружённых, но слабо обученных, не учувствовавших раньше в настоящих боях горцев.

Если план Воина сорвётся, то потеря трона и в лучшем случае позорный плен ожидали Золтана. В этой безвыходной ситуации ему пришлось поставить на карту всё. Острые струи ветра резали глаза, впервые за много лет Золтан перемещался не как обычно в носилках или роскошном возке, а на неудобном седле, на спине боевого дракона. Личная охрана, возглавляемая преданным Ксандром, окружала его со всех сторон. Полёт был опасен, у Мигарда имелись огромные луки способные поражать драконов в полёте. Потому они и забрались так высоко. Холод и мрак окружали сотню драконов с всадниками стремительно мчащихся выше облаков. Как возницы находили направление в кромешной темноте, ведомо только богам. Путь их подобный стреле вёл вперёд, к Барбусу. Всего тысяча ратников летела на помощь осаждённому граду. Но и это была солидная сила, способная удвоить число защитников.

Там позади в предгорьях уже шёл ожесточённый бой. Всё оставшиеся горцы прорывались на соединение с городской стражей и остатками армии закрепившейся в граде. Золтан не знал, что десяток, лично отобранных Воином бойцов, уже пленил Мигарда, и теперь отбиваясь от наседавших куявцев, уходит в леса, выдерживая направление на Барбус. Пленение тцаревича, и орудующая в стане полутысяча горцев посеяли панику. Оттого-то удар с гор оказался так страшен. Сметая выставленные на ночь посты, три с половиной тысячи горцев заставили рассеяться и бежать десятитысячную армию куявцев. Но праздновать победу, не было времени. Собрав оружие и самое ценное из добычи, горцы двинулись на град. К вечеру, сметая на своём пути не готовые к бою тылы второй куявской армии, они прорвались к граду и закрепились в нём.

Ещё раньше огромное полчище боевых драконов атаковало куявцев и, расчистив поле перед воротами, высадили подмогу защитникам. Только спустя сутки и первая, и остатки второй куявской, армий собрались у стен Барбуса. Силами и численностью она всё ещё превосходили войска Барбусии, но боевой дух уже был сломлен.

Спустя неделю в решительном сражении невдалеке от северных ворот в жестоком бою полегли почти все защитники Барбуса, но и от армии Куявии не осталось никого. Оставшиеся в живых вместе с мирными жителями ещё десять дней хоронили прямо на поле брани и своих, и чужих павших.

Воин получил несколько тяжких ран с том сражении, но выжил. О нем буквально слагали легенды. Вскоре после поминальной тризны. Золтан назначил его начальником городской стражи. Тогда-то уже при дворе Золтана он и повстречал Мару. Странное, непривычное дело, когда девушку назвали именем богини! Их любовь была тайной, дочь советника тцара не могла стать женой начальника стражи. Когда на свет появился их сын, его пришлось отдать кормилице. И вот спустя тринадцать лет Мары не стало, а Дулиус, все эти годы безуспешно пытавшийся добиться её любви отнял душу их сына.

Ковёр начал снижаться. Высокий, поросший у подножья лесом холм, вздымался над окрестностью. Огромный камень, освещаемый вспышками молний, покоился на его вершине. В углубление его и уложил Воин тело единственного сына. Развёл у ног его небольшой костёр и, защищая ещё несмелое пламя от дождя и ветра, развернул свой видавший виды плащ. Трилиус, взволнованный не меньше чем Воин, начал приготовление к обряду. В раскрытом навстречу грозовому небу золотом ковчеге, сиял нестерпимым первосветом крошечный осколок первояйца. Воздев над головой ковчег, маг начал читать заклинание его голос то взлетал к тучам, то падал к земле. Наконец, острый как стрела луч ударил вверх и, пронзив пространство, озарил окрест яростным светом творения. Лицо сына, доселе смертельно бледное, загорелось золотом. Воин, рванувшись вперёд, наклонился над ним, пристально вглядываясь в распахнувшиеся, наконец, глаза и отпрянул так же внезапно. Луч света, будто отразившись от невидимого зеркала, ударил в тело сына. Жар миллионов горнов отбросил воина прочь. Только Трилиус, с поднятым над головой ковчегом, в развевающемся плаще, остался неподалёку от сгорающего в диком первозданном пламени тела…

Тьма обрушилась неожиданно. Костёр погас. Ни единого звука не доносилось вокруг. Воин пошевелился, шатаясь, поднялся на слабые, словно ватные, ноги. Ничего кроме кромешного мрака.

– Трилиус! – позвал он, не узнавая собственного голоса. – Трилиус!

– Я здесь Воин, – отозвался глухо, будто из могилы маг. – Ты видел, какие силы бушевали?

– Где сын? – первым делом спросил Воин.

– Я ничего не вижу. Словно ослеп. Ты видишь меня? – слабым голосом сказал Трилиус.

– Нет, Темно. Я разведу огонь, – успокоил его Воин.

Двумя ударами высек искру, раздул небольшой огонёк, в его свете запалил заранее припасённый факел. Потрескивая, занялось пламя, озаряя неясным светом Камень и сидящего подле него Трилиуса. Воин, подняв факел, шагнул к Камню. В ложбине среди разорванных клочьев полотна лежал сын, грудь его бурно вздымалась, но глаза оставались закрытыми.

– Стерх, ты слышишь меня? – позвал Воин, но сын не отвечал. Он протянул руку, чтобы тронуть сына за плечо, но подскочивший с необычайной прытью маг остановил его:

– Нельзя! Его нельзя трогать пока не взойдёт солнце, иначе Чернобог возымеет над ним свою власть. Нужно дождаться рассвета.

Внезапно земля ушла из-под ног. Грохот больно ударил по ушам. Воин даже покачнулся от неожиданности и в этот миг гора содрогнулась, стремительно оседая под собственной тяжестью. Непонятно откуда появившийся нестерпимо яркий серебряный шар повис над их головами. Воин куда-то покатился, рядом с ним с грохотом пролетел ствол могучего дуба, вырванного с корнем неистовой силой, где-то истошно вопил от страха Трилиус. Наконец падение прекратилось, но невесть откуда взявшаяся вода, начала быстро заполнять огромную яму, в которой очутился Воин. Факел давно погас. Воин побежал куда-то в гору, вода преследовала его по пятам, бежать было трудно, ноги вязли в ставшей вдруг мягкой земле. Края огромной ямы местами были пологи, но иногда обрывались крутыми уступами, вода поднималась так быстро, что несколько раз едва не захлёстывала Воина с головой. Шар куда-то исчез. Стерх уходил от наводнения, не думая, стремясь только выбраться с проклятого места. Появившаяся, наконец, луна высветила пологий берег невдалеке. Воин устремился туда. Когда измученный он выбрался на сушу, подъём воды прекратился. В призрачном свете на месте недавнего леса простиралась водная гладь, то тут, то там на поверхности плавали огромные стволы, вздымающие к ночному небу искорёженные сучья. Гора с Камнем исчезла, лишь несколько небольших островов смутно виднелось вдали. Едва обретя надежду на спасение сына, он вновь потерял её.

Стас бежал сквозь лес, низко нависающие ветви деревьев хлестали по лицу, с разодранного лба стекала струйка крови, засыхая корочкой на щеке. Дышалось с трудом, уже скоро полдень, а до берега он доплыл на рассвете. Выходит, бежит уже часов шесть, если не больше и за всё это время только звериные тропы и ни малейших признаков жилья. Дикое безлюдное место привело его в ужас. Но первое потрясение он испытал, когда осознал себя в другом теле. В голове тяжко ворочались каменные жернова. Что-то произошло, но осознать пока ничего не удавалось.

Очнулся он, едва первые лучи солнца коснулись обнажённого тела. Он лежал в ложбине того самого Камня. Только остров был совсем иным, крошечный, едва выступающий над водой. А вокруг огромное незнакомое озеро, и вырванные с корнем исполинские деревья, плавающие по нему. Там где только вчера он оставил машину, была вода, на многие километры. Непривычно далёкий берег и туманная кромка леса. От того привычного мира остался Камень. Даже его самого Стаса не было, вместо него на Камне лежал незнакомый подросток, высокий, крепкий, развитый, но ещё не оформившийся в мужчину. На лице не было даже юношеского пушка, не говоря уж об остальном. Одежды тоже не было, только куски незнакомого грубого полотна. Стыдливо обмотав бёдра импровизированной повязкой, Стас поплыл к далёкому берегу.

Произошло нечто непонятно не укладывающееся в сознание. Если это природный катаклизм, то где следы людей? Или же он и впрямь в загробном мире, но тогда почему не в своём теле? И отчего тогда такой лютый голод? Если это он Стас то ел последний раз он вчера, в обед, а это тело последний раз питалось когда? Судя по весьма неплохой физической форме, содержали его в нормальных условиях, мышцы развиты не по-детски, дыхание отработано. Но только что оно умеет это чужое, незнакомое тело?

От голода уже начинало подташнивать. Но что делать, если нет ни ножа, ни спичек? Ягод нет, толи ещё не появились, а может в этом мире их вовсе не бывает? Выломав на бегу подходящую палку, Стас помчался дальше, в надежде встретить доступную добычу. За то время пока он бежал по лесу, попадалось довольно много зверья. Кабаньи стада валялись в грязи, косули, вспугнутые им, стремительно уносились в чащу, несколько раз встречал исполинских лосей. Но все они были явно не по зубам. Был бы хотя бы лук и стрелы, но не из чего было сделать тетиву. Впрочем, змеи попадались достаточно часто и Стас решил рискнуть. Не останавливаясь, палкой он убил одну, для верности ещё размозжив ей голову о ствол дерева, спустя полчаса попалась ещё одна. Теперь нужно было подумать о том, как их съесть. Журчание ручейка подсказало решение. В неглубоком овражке он нашёл то, что искал. Несколько камней. Выбрав подходящие, после нескольких неудачных попыток расколол один, выбрав осколок поострее, принялся снимать со змей кожу. Отрубив головы, он осторожно миллиметр за миллиметром, стараясь не порвать, стягивал, словно скользкий чулок с окровавленного тельца змеи, чешуйчатую шкурку. Закончив, он прополоскал в ручье неожиданно тонкие кожаные чулочки. Понюхал ещё сочащиеся кровью тушки и осторожно попробовал укусить. Там в другой прошлой жизни ему уже приходилось есть змей, но то было в ресторане, изысканно приготовленных, а вот так сырыми оказалось страшновато. Но едва зубы рванули с хребта кровавое мясо, желудок радостно заплясал в нетерпении. Оказалось, ничего страшного, даже можно было и больше. Проглотив последний кусок, Стас умылся и, повязав непривычно длинные волосы змеиной кожей, побежал дальше. С голодом вопрос решён, пока есть змеи, жить можно, но где же люди? За весь день он не встретил ни малейших следов человека, только бесконечный хмурый лес, да звериные тропы.

К ночи, уставший, на дрожащих от напряжения ногах, Стас добрался до берега могучей реки. Неспешные волны катились перед ним. От голода и усталости он опустился на траву. Нужно было хоть немного отдохнуть. Солнце уже опускалось за лес. Играющая рыба оставляла круги на воде. Из последних сил Стас поднялся и, прихватив дубину, вошёл в воду. Буквально из-под ног, стремительной пятнистой тенью, метнулась крупная щука. Он даже не успел среагировать, лишь зло ударил палкой по поверхности. Но рыба было и её много, это определённо радовало. Оставалось лишь поймать. Долго и безуспешно он колотил дубиной, устал ещё больше, но так и не сумел оглушить ни одной рыбины. Измученный он плюхнулся прямо в воду. Прямо у его ног, во взбаламученной воде, вились небольшие рыбки. Обидно было до слёз. От сознания собственного бессилия Стас схватил довольно крупный камень, лежащий под водой, и тут же выронил от неожиданности. Под пальцами шевельнулось упругое тельце рыбёшки. Оказалось всё очень просто. Осторожно приподнимаешь камень, просовываешь под него руку и хватаешь зазевавшегося небольшого голавчика. Чтобы наловить достаточно рыбы понадобилось совсем немного времени. Конечно, улов не радовал особо крупными размерами, самые большие рыбёшки размером с ладонь, но их было вполне достаточно, чтобы плотно поужинать.

Больше всего Стаса порадовало то обстоятельство, что тело не только слушалось, и оказалось весьма выносливым, но и очень неприхотливым в еде. Сырые змеи и рыба не самая изысканная диета для современного человека, а здесь, ни малейших неприятных последствий.

Незадолго до того как темнота окутала берег, Стас соорудил в песчаной норе под обрывом гнездо из веток и, свернувшись калачиком, лёг спать. Усталость долгого перехода дала о себе знать почти сразу. Он будто провалился в сон. Странный, тревожный, непонятный.

Суровое мужское лицо склонилось над ним, длинныё с проседью, цвета воронова крыла волосы касались груди, легонько щекоча. Твёрдые губы шевельнулись:

– Стерх, ты меня слышишь?

Он очень хотел ответить, но слова застряли в горле. Он помнил это лицо, давно, ещё в детстве, оно вот так же ночью наклонялось над ним, но в глазах тогда было не тревога и боль, а радость и гордость. Он помнил этот голос, низкий как призывный рёв боевой трубы, а ещё руки, сильныё, твёрдые, мозолистые, отполированные рукоятью длинного меча и древком тяжёлой секиры. Эти руки подбрасывали его, совсем крохотного, высоко в небо, а голос грохотал:

– Ты Стерх! Ты не должен бояться полёта! Твоя стихия небо!

Раз за разом его подбрасывали всё выше и выше. Он летел, опускался на могучие ладони и снова взмывал в воздух. А голос грохотал счастливым смехом.

Ещё вспомнилась женщина, в роскошном убранстве, в платье расшитом золотом и драгоценными камнями. Волосы цвета золота покрыты тонкой поволокой, огромные, синие как весеннее небо глаза смотрят на него. Голос нежный, словно журчание лесного ручейка. Ласковые руки, тонкие трепетные пальцы, что касаются его волос. Женщина вся такая нежная, красивая и постоянно улыбается, встречаясь с ним взглядом.

Ему, наверное, лет десять не больше, он бежит, задыхаясь. Тяжёлый мешок оттягивает плечи, больно бьёт по спине, рядом с ним легко бежит уже не молодой мужчина. Торопит, подгоняет, заставляет с мешком за плечами залезать на дерево, перепрыгивать через глубокие ямы…

Твёрдая как камень утоптанная земля. Высокие бревенчатые стены вокруг. Очень далеко висит щит с белым, нарисованным известью, кругом. Стрелы всё время недолетают, с сухим стуком падают на землю. Едва преодолев половину расстояния до щита. Толстая кожаная рукавичка на левой руке уже измочалена, взмокла от крови. Тетива постоянно с силой бьёт по одному и тому же месту. Слёзы застилают глаза…

Кони мчатся во весь опор. Встречный ветер рвёт губы, не даёт вздохнуть полной грудью. Весело, радостный крик сам рвётся из груди. На лесной поляне сильный мужчина прямо с седла прыгает на спину огромному дикому кабану, сверкает острый клинок, истошное верещание смертельно раненного вепря. Костёр, большущие ломти зажаренной на камнях кабанины, сладкий мясной сок, обжигающе-вкусный, дурманящий. Шум ветра. Пропахшая крепким конским потом попона. Руки отца заботливо укрывающие его плащом…

Бледное, будто вылепленное из воска, лицо матери. Невероятно красивое, но уже безжизненное. Тяжёлая рука на плече. Горечь утраты. Нестерпимая обжигающая боль, словно в сердце вонзили раскалённую иглу…

Стас невольно вздрогнул, прижал руку к груди. Боль исчезла. Небо уже утратило темноту, звёзды поблекли, легкий невесомый туман, струился над водой. Ничего не изменилось, тоже тело крепкого подростка, всё тоже ложе из наломанных вчера веток, только добавились ещё незнакомые, чужие воспоминания. Решив ещё вчера, когда переплыл озеро, двигаться на юг Стас не стал менять своего решения. Река даже такая широкая – не преграда. Вода, не остывшая за ночь, приняла его. Ближе к середине, сильное течение начало значительно сносить его, но, справедливо рассудив, он не стал с ним бороться, а просто двигался с рекой, понемногу продвигаясь к противоположному берегу. Выбравшись из воды, он, так же как и вчера наловил рыбы, плотно перекусил и ровно побежал дальше.

Лес не кончался, старый дремучий, с завалами вековых деревьев с редкими полянами на которых буйно цвела земляника. Местность заметно повышалась, всё чаще встречались высокие безлесные холмы, в глубоких долинах между ними поблёскивали небольшие озерца.

Забыв про усталость, пот стекающий со лба, Стас бежал, огибая низины, стараясь не спускаться в них, чтобы не взбираться после на крутые склоны. Солнце неумолимо приближалось к зениту, а лес всё не кончался. Ни единого человеческого следа, лишь непуганые звери настороженно наблюдали из зарослей за бегущим. Когда голод начал донимать Стаса совсем сильно, он убил палкой ещё несколько змей и, не останавливаясь, на бегу съел их. К ночи он достиг не слишком широкой, но достаточно глубокой реки. О том, чтобы наловить под камнями рыбы не могло идти и речи, берег уходил под воду круто, и глубина оказалась такой, что шагнувший было в реку Стас, сразу же скрылся с головой. Оставалось одно, ловить лягушек, благо их скакало по невысокой траве в изобилии. Кое-как утолив мучавший его голод, Стас забрался на раскидистый вековой дуб и, устроившись в развилке, задремал.

Ночной неприветливый лес шумел вокруг, где-то раздавался не то вой, не то рык. Гулко ухал филин. Неясное беспокойство, отступившее днём вновь потихоньку начало терзать сознание. Стас не мог понять, что же произошло, почему нет людей, и что это за проклятое место, куда его занесло неведомой силой. Почему он вдруг оказался в теле подростка.

Солнце ещё не поднялось, а Стас уже бежал вдоль реки всё дальше на юг. Увидев, наконец, относительно пологий противоположный берег он переплыл на другую сторону. Почему он выбрал направление на юг, Стас не мог себе объяснить, но что-то заставляло его двигаться в этом направлении. Постоянно немного забирая на запад, к концу дня он достиг берега большого озера. Сюда его вывела тропа. Сначала, когда он наткнулся на неё, сердце радостно забилось в груди. Широкая, утоптанная полоска земли, причудливо петляя между вековыми соснами, уходила куда-то в низину. Стас не поверил собственным глазам, местами, на влажной земле, виднелись неясные отпечатки босых ног. Опрометью он бросился по тропе, лишь со временем он понял, что присутствием человека здесь и не пахнет, а следы, скорее всего, медвежьи. Недалеко от озера он наткнулся на тушу недавно убитого огромного оленя. Вероятно, олень погиб защищая свой гарем, вступив в неравную схватку с медведем. Отогнав несколько лисиц уже лакомившихся развороченными внутренностями, Стас принялся разделывать то, что осталось от некогда могучего зверя.

Осколки камней вполне исправно служили вместо ножа. Хотя кожа и подавалась туго, но тем не менее, удавалось отсекать вполне солидные куски свежего ещё не успевшего застыть оленьего мяса. Добыть бы огонь, да к несчастью ничего подходящего нет под руками.

Ничего, что-то подсказывало, что в любом случае необходимо наесться до отвала и забрать с собой, сколько можно унести. Стас решил так и поступить. Ел сырое мясо, едва не давился, но старался запастись наперёд. Когда уже больше не лезло, принялся голыми руками сдирать кожу с оленя. Зверь оказался не только огромным, но и невероятно тяжёлым. С огромным трудом юноше удалось перевернуть неподъёмную тушу. Принялся подрезать туго натянутую шкуру острым осколком камня, придерживать зубами кровоточащую кожу. Сжимать зубы приходилось с такой силой, что слёзы выступили на глазах. Когда же, наконец, удалось оттащить в сторону вырезанный кусок, Стас обессилено рухнул на землю. Только отлежавшись, смог подняться и подчиняясь неведомому инстинкту, принялся кроить из огромного пласта нечто не понятное. Когда он закончил работу, то с удовольствием отметил, что меховая накидка и надёжный мешок, получились отменно. Теперь можно и запастись мясом. Нарезав ломтей помягче, Стас загрузил мешок, натянул через голову накидку, опоясался вырезанной кожаной полосой и двинулся дальше. Сумерки в лесу приходят быстро. Вскоре и хозяин туши мог появиться. Не бросит же он свою добычу!

Выбравшись из низины, Стас скорым шагом направился дальше. Не может же быть, что он единственный человек в этих бесконечных лесах. Он свято верил, что где-то есть люди.

С каждым часом становилось всё темнее. Тени уже сливались в плотную непроницаемую тьму. Пора устраиваться на ночлег. На беду ни одного подходящего дерева поблизости не оказалось, зато под огромным выворотнем образовалась вполне уютная яма. Расчистив место, Стас сунул под голову мешок с припасами и уснул. Сон тревожный, чуткий овладел им. На этот раз сновидений не было, зато много раз новое неведомое чувство заставляло его просыпаться и прислушиваться к ночным лесным звукам. Лес продолжал жить собственной дикой жизнью, совершенно не обращая внимания на то обстоятельство, что в его недрах появилось чужое человеческое существо.

Воин помнил направление в котором они летели с Трилиусом, но теперь, без коня преодолеть это расстояние оказалось весьма не просто. Какие силы вызвали они? Какую мощь, что от горы ничего не осталось? Да ничего не скажешь, сильны были первобоги!

Потеря единственного сына потрясла его, стоит ли возвращаться обратно в опустевший дом? С тех пор как Стерх возглавил армию, никто не смел нападать на маленькую страну. Ни славы, ни артанцы больше не беспокоили их. Даже куявы заключили с Барбусией вечный мир. Но теперь Воина жизнь страны уже не волновала.

Поправив перевязь, Воин лопатками поудобнее разместил на спине длинный тяжёлый меч и привычным, размеренным шагом поспешил на полдень. Добираться придётся не меньше луны, если повезёт. Здесь, в Славии никто не может быть уверен ни во времени, ни в расстоянии. Весь день, где шагом, где бегом, Воин двигался к Эридану. Только к вечеру, когда солнечный диск уже почти скрылся за лесом, он выбрался на берег реки. Срубив мечём несколько молодых деревьев, Стерх соорудил шалаш, накопал немного съедобных кореньев и наскоро перекусив, уснул.

Ему снилась жена Мара. Такая же молодая и прекрасная как в тот день, когда он впервые увидел её. Она коснулась его лица нежной рукой и очень тихо, почти неслышно сказала:

– Не печалься любимый. Ты не один. Наш сын станет великим воином. Он продолжит твоё дело. Ты только верь и поступай всегда так, чтобы после не стыдиться сделанного. Иди, не останавливаясь на своём пути. Какие бы преграды не вставали пред тобой, ты доберёшься до цели. Только верь! Наш сын… он сам со временем придёт к тебе. Я буду рядом…

– Но Мара! Я не смог спасти сына! Мне стыдно, что я не сделал всего, что должен был! – вскричал Воин, вскакивая на ноги.