Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

Потом она подслушивала под дверью комнаты Лары. Так вот в чем дело! Лара хочет не только Сабурова, но и славу великой певицы! И вдруг рядом раздались осторожные шаги. Жанна обернулась и увидела торжествующую Александру Антоновну.

– Тс-с-с, – прижала та палец к губам. – Ругаются?

И, не стесняясь Жанны, Александра Антоновна прислонила ухо к замочной скважине. Отстранившись, покачала головой:

– Вот стерва, а? Пойдем, Жанночка, я тебе спуститься помогу. Сейчас дети придут. Элька нас увидит – тут же наябедничает.

Поддерживая Жанну, она помогла ей преодолеть ступеньки. Внизу, у портрета Сабины, Александра Антоновна задержалась, указывая на изображение, сказала:

– Вот Сабиночка из гроба бы восстала? А?

– И что? – спросила Жанна.

– Захватчица. Стерва, – поджала губы Александра Антоновна. – А Сергей Васильевич будто слепой. Выгнал бы ее из дому – и дело с концом.

– Сам виноват!

– Да что ты, деточка! Сергей Васильевич человек правильный. И из себя мужчина видный. Нравится он тебе?

– Ну… – неуверенно протянула Жанна.

– Ты присмотрись к нему. Внимательно присмотрись. Я гляжу: ты ходишь уже. Скоро без палки будешь обходиться. Приодеться бы тебе.

– Во что?

– После Сабины-то много чего осталось. Весь шкаф тряпками увешан, некоторые она так ни разу и не надела. Купит – и в шкаф. Только коротковаты тебе будут ее вещи.

– Сабина была маленького роста? – удивилась Жанна.

– Не то чтобы очень уж маленького. Выше, конечно, чем эта стерва. Но с тобой не сравнить. Что ж… Кое-что тебе подойдет. Помогу. Только, деточка, уж и ты не забудь потом.

– Что не забыть?

– Доброты моей. Стерва-то мне чужая. А мы с тобой будто родные теперь стали? Согласна?

– Да. Спасибо вам.

– Что ж, пока и «спасиба» хватит. А там посмотрим. Я вижу, ты не злая и не жадная. Нравишься ты мне, деточка.

– Помогите мне волосы покрасить, – неожиданно попросила Жанна.

– К чему это? Свои у тебя уж больно хороши. Экие светленькие да курчавенькие спереди-то.

– День рождения у меня скоро.

– Ох-ох-ох! Сколь же годочков?

– Двадцать.

– Двадца-ать! Ну, в самый раз. Замуж тебе пора. Только волосы свои побереги.

– Нет, – упрямо возразила Жанна. – Мне краска нужна. Для волос. И косметика. Неудобно у Лары просить.

– А к чему просить? Пошла бы да взяла. Добра-то этого полно у стервы. Сабиночка себе столько не позволяла. И не красилась так. А стерва чуть с кровати поднимется – и к зеркалу. Сергей Васильевич и польстился на бесовское. Но ты, деточка, не горюй. Стерва-то Сабининым брезгует. Как стояло все, так и стоит. Принесу я тебе. Заметит кто, не заметит, с меня спрос невелик. Выбросила за ненадобностью, да и дело с концом.

– Хорошая вы, – вздохнула Жанна. И ее фантазия мигом нарисовала волшебное преображение. Новое платье. Платье Сабины. Ее косметика. Быть может, ее духи. Не забыть бы про духи! А Александра Антоновна меж тем говорила:

– …вместе. Я понимаю: каждому, значит, свое. Кто песни поет, кто полы моет. Но простыми людьми брезговать нельзя. Мы, простые люди, и себе цену знаем, и тем, кто на иномарках ездит. Нам помочь не зазорно. Сабиночка, царствие ей небесное, выросла в деревне. Хозяйство у матери ее, Матрены, раньше большое было. А мы с мужем-то напротив жили. Дорогу только перейти. Помогали чем могли. Сабиночка, бывало, забежит, так я ей то пирожок, то ватрушку дам с пылу с жару. «Спасибо, – говорит, – тетя Шура». Так со «спасиба» все у нас и началось. Муж-то помер давно, а хозяйство я на дочку оставила. Внучка моя болеет: ножка у ней сохнет. Да… Сабиночка-то вспоминала частенько мои пирожки. И здесь я их пекла. И Сабиночку учила.

– А почему вы ее Сабиной зовете? – удивилась Жанна.

– А как?

– Ну, раз вы по соседству жили, какая она вам Сабина? Маша же!

– Маша? А ведь и верно! Ишь ты! Машей, значит, надо ее звать? То-то я… – и Александра Антоновна осеклась. Потом заторопилась: – Ты Сергею Васильевичу не говори пока, что я здесь. И стерве этой тоже. Дело у меня. Тайное. Дети придут – так ты еду разогрей. Все, что надо, в холодильнике. Стерва спустится – помоги на стол накрыть. А я через черный ход выйду. Как все внизу будут, так наверх и поднимусь.

– А зачем? – удивилась Жанна.

– Дело у меня. Стерва-то как с утра кричала? Ну, ничего! Я ей задам! Тс-с-с… Дети, кажись, возвращаются. В дверь стучат. Я ее на замок закрыла. Ты пока иди к себе, а я через веранду да к черному ходу.

– А дети как же?

– У Сережки-то ключ есть. Постучит, постучит, да и вспомнит. Обленились совсем! Без прислуги обойтись не могут!

И Александра Антоновна выскользнула в холл. Жанна постояла, прислушиваясь, и, когда в холле раздались детские голоса, пошла на кухню, а оттуда в свою комнату…

…Утром следующего дня она все приглядывалась к Сабурову. Как отреагировал он на послание с того света? Понял ли, кто принес листок в его комнату? Но лицо у него было непроницаемое. Спасенное из огня Жанна спрятала в своей комнате. Телефон Влада выучила наизусть. Память у нее всегда была цепкая. Теперь надо готовиться к волшебному преображению.

Александра Антоновна тайком сунула ей косметичку, где, кроме помады и теней, нашелся флакончик духов. На флаконе было что-то написано не по-русски. Два слова. Выписав их на бумажку, Жанна подсунула ее в обед Сабурову.

– Сергей Васильевич, что это означает?

– Ангел огня, – буркнул тот, потом спохватился: – А зачем тебе? Языками решила заняться?

– Да, – соврала Жанна.

– Что ж, это неплохо. Потребуется помощь – обращайся.

Жанна уткнулась в свою тарелку.

А вечером в доме появился Игорь с гитарой и деревянным ящиком, который он тут же поставил в центре гостиной, прямо на дорогой ковер. Сабуров вздохнул, но ничего не сказал. Лара только что привезла Элю с занятий бальными танцами, проходя на кухню, она задержалась и с иронией спросила:

– Что сие символизирует?

– Мебель, – коротко ответил Игорь. Взглянув на него, Жанна невольно подумала: «Ангел огня».

– Тебе что, мебели не хватает? – усмехнулась Лара. Гостиная была обставлена с отменным вкусом.